Брайан Кастнер - Долгая прогулка

• Название: Долгая прогулка
• Автор: Брайан Кастнер
• Издательство: Иностранная литература
• Жанр: Военное
• Год: 2014

В рубрике «Документальная проза» — главы из книги американца Брайана Кастнера «Долгая прогулка» с подзаголовком «Повесть о войне и о жизни по возвращению с войны». Автор служил командиром саперного подразделения ВВС США и описывает две свои командировки в Ирак в 2005–2006 гг. Сознание исполненного долга, солдатское братство и, вместе с тем, — тяжелая психическая травма, быть может, неисцелимая… Перевод Дмитрия Арша.

---

ГМС стал сапером еще до моего рождения. Я навострил уши: сейчас меня посвятят в тайны профессии и сообщат что-то ценное. Была ночь, мы сидели на берегу пруда неподалеку от штаба оперативного подразделения. Я и еще два командира встретились на занимавшей обширную территорию военной базе к западу от Багдада, чтобы получить от командования новые инструкции. ГМС проводил неофициальную часть инструктажа.

Мы ждали. ГМС задумчиво посмотрел на темную сигару, которую осторожно разминал своими темными пальцами.

— Самодельные взрывные устройства — они как наркота, — сказал он. — Гребаная наркота, больше ничего. Думаешь, обезвреживая СВУ, ты спасаешь положение? На самом деле, обезвредить самодельную бомбу — это все равно что схватить и изолировать наркомана. Ты радуешься, что тебе удалось ликвидировать тайник с оружием? Раздербанить тайник — это как схватить продавца наркоты. Можно упрятать человека за решетку на тридцать лет за то, что он курит или продает травку, но, сколько ни сажай наркоманов и торговцев, наркота не переводится. Сколько ни отлавливай на границе контрабандистов с наркотой, поток этой дряни не иссякает. Ее по всей стране столько, что всю мы в жизни не отыщем. А если отыщем и уничтожим, то те, кому она нужна, вырастят ее сами. Вот так-то. Сколько ни уничтожай, она появляется снова и снова.

На минуту воцарилась гнетущая тишина. ГМС сделал еще одну затяжку — вишнево-красный кончик сигары ярко вспыхнул в ночи, окутавшей пустыню.

— Так что же нам теперь делать? — спросил я от имени всей группы.

— Есть только два пути, — ответил ГМС. — Первый: постараться отбить у них охоту к наркоте. Беда в том, что, пока мы здесь, всем нужна наркота и всякий может ее достать, когда вздумается.

— Ну а какой второй путь, если первый заведет в тупик? — спросил я.

— Сделать так, чтобы каждый довез до дому свою драгоценную задницу, — ответил ГМС на полном серьезе. — Позаботиться о каждом бойце и доставить каждого домой к маме. Чтобы остаться живым в Ираке, нужны пять вещей. Везенье, обучение, везенье, снаряжение и везенье. Молитесь каждый вечер перед сном, целуйте ваши хреновы четки, и, может быть, тогда мы все вернемся домой и выпьем пива в долбаном стриптиз-клубе еще до того, как эта свистопляска закончится.

Когда я впервые увидел Албица, он был весь в крови. Кровь была не его, но я об этом еще не знал.

Албиц, Медоуз и Рой застряли на расположенном к югу от Киркука одиноком аванпосту Бернстайн. Бернстайн с его спартанской обстановкой был создан для наблюдения за городком под названием Туз. За внешним спокойствием этого сонного городишки чувствовалась скрытая напряженность: периодически оно нарушалось вспышками разнузданного насилия. Поскольку команда саперов маялась от скуки и постоянно боролась с бессонницей, я иногда отправлял ребят на основную базу, где они могли хорошо поесть, принять горячий душ и пополнить запасы взрывчатки.

Теракт был совершен во время одной из таких поездок на базу. Вооруженный до зубов конвой вездеходов «Хамви» не так уж часто выезжает из Туза на север по безлюдному извилистому шоссе. Если подъехать к Киркуку с юга, то пересечь этот огромный и бестолковый город, двигаясь по достаточно широким улицам, можно только по одному маршруту. Какой-нибудь наблюдатель-одиночка в Тузе всегда может беспрепятственно позвонить своему двоюродному брату — члену террористической ячейки, действующей в Киркуке. Нетрудно предсказать заранее, в какое время конвой проедет тот или иной перекресток. Террористы выбирают для атаки такие места, к которым можно незаметно подобраться и откуда есть безопасные пути отхода. Броня наших вездеходов не так уж прочна — она легко пробивается кассетой снарядоформирующих зарядов.

Взрыв поразил вездеход, двигавшийся в колонне впереди машины, где ехали Албиц, Рой и Медоуз. Вся мощь взрывчатки, которой была плотно начинена капсула каждого заряда, обратилась на расположенную в передней части капсулы вогнутую облицовочную пластину, превратив ее в комок расплавленной меди, похожий на комету. Один такой грязный комок пробил заднюю пассажирскую дверцу, отсек три ноги и срикошетил от стойки, разбрызгиваясь по всему салону бронированного вездехода.

Команда саперов отреагировала первой: они первыми увидели взрыв и быстрее всех прибежали на помощь. Рой принялся осматривать место вокруг вездехода в поисках дополнительных взрывных устройств, которые могли быть спрятаны поблизости — для солдат, оказывающих первую помощь пострадавшим. Албиц погрузился в кровавое адское месиво и стал накладывать раненым жгуты на бедра выше того места, где у них раньше были колени. Солдату, сидевшему у двери, оторвало обе ноги, стрелку — одну. У человека со здоровым сердцем — особенно если это крепкий двадцатилетний парень — кровь из перебитой бедренной артерии, что проходит по внутренней стороне мускулистой ноги, хлещет с такой силой, будто это не артерия, а пожарный шланг. Оказывая помощь раненым, Албиц искупался в крови.

Когда Медоуз, Рой и Албиц прибыли на нашу базу и подошли к ангару, я еще ничего не знал о случившемся. Первым вошел Албиц — без единого слова, бледный, лысая голова вся в бурых пятнах. Я в этот момент находился в отделе оперативного дежурства: составлял очередной отчет, просматривал еще один отчет и пил уже не первую чашку кофе, восстанавливая силы после боевого задания, на которое мы выезжали накануне поздно вечером. Услышав, что кто-то вошел, я машинально поприветствовал человека, не глядя на него — лишь уловив боковым зрением бурые и серые камуфляжные цвета.

Албиц не ответил на приветствие. Почему-то замешкался возле моего стола.

Первым заметил неладное Гриффин. Он выскочил из-за стола, за которым сидел в ожидании вызова, и поддержал Албица, когда тот зашатался. Тут я, наконец, поднял глаза и увидел, как Албиц хватается за стену, чтобы не упасть. Он еще не успел снять бронежилет и опирался на автоматическую винтовку. Бурые пятна на нем не имели отношения к камуфляжу. Форма была серой, но вся пропиталась кровью, бурые пятна запекшейся крови покрывали куртку, руки и лицо. Лишь кожа вокруг глаз — там, где она была прикрыта солнечными очками — осталась белой; кровь забрызгала сами очки.

В сопровождении экипажа еще одного вездехода я отправился осматривать пострадавший от взрыва «хамви». Он дожидался нас в гараже, куда его притащили на буксире. В углублении для ступней перед задним сиденьем все еще была лужа крови: она не успела испариться, несмотря на зверскую жару пустыни. Пресловутая медь, пробившая броню вездехода, запечатала входное отверстие и разлетелась брызгами: мы увидели застывшие капли металла на внутренней стороне задней стенки, а также на крышке люка и на ремнях, фиксирующих положение тела стрелка. Похоронная команда сюда еще не добралась: в углу кабины валялась оторванная нога в ботинке. Я закрыл дверцу и почти сразу же вышел из гаража. Продолжать осмотр не имело смысла — все равно бы мы не узнали ничего нового, да и запах стоял невыносимый.

Я не был знаком с Албицем до того дня, когда он предстал передо мной весь залитый чужой кровью. Я обнял его и отвел в душ — чем еще я мог ему помочь?

Наивная радость от участия в боевых действиях длилась немногим больше месяца. Каждый день я пытался убедить себя, что должен благодарить судьбу за то, что моя мечта сбылась, но мне это никогда не удавалось. Мы падали от изнеможения, и я шел сквозь войну как в тумане.

Беспокойные ночи, лихорадочный сон урывками, до самого утра телефонные звонки и обстрел нашей базы ракетами. Залитые холодным молоком хлопья перед экраном компьютера на рабочем столе из клееной фанеры, чтение присланных ночью отчетов службы разведки. А потом ожидание вызова: выезд на задание, вооруженное нападение, взрыв машины с бомбой, сообщение о том, что кого-то убили. Получив задание, мы выполняем его, возвращаемся на базу и снова ждем.

Обеды незаметно переходят в ужины — еда однообразная, по вкусу никакой разницы. Из дней складываются недели, из недель — месяцы. В голове дурман: сигаретный дым сливается с дымом от взрывов; надо спешно отправлять текущий отчет, а перед глазами окровавленные куски детских тел; изнеможение до боли в костях и литры черного-пречерного кофе.

А на фоне всего этого — неуклюже втискиваемые в мой плотный график, как обувной рожок в щель между пяткой и задником, еженедельные телефонные звонки жене, чтобы выяснить, почему старший сын плохо написал контрольную по математике или почему младшему неуютно в детском саду. Жена отвечает резкими отрывистыми фразами. Не потому ли, что смертельно устала от одиночества — оттого что меня нет рядом? А может, она махнула на меня рукой и нашла другого?

Не надо бояться сыпучего песка! — говорю я себе. Ты здесь потому, что ты этого хочешь. Потому что тебе нужно быть здесь. Это твой выбор. Люби то, что выбрал! Цени то, что у тебя есть! Потом, когда все кончится, тебе будет этого не хватать.