Брайан Кастнер - Долгая прогулка

• Название: Долгая прогулка
• Автор: Брайан Кастнер
• Издательство: Иностранная литература
• Жанр: Военное
• Год: 2014

В рубрике «Документальная проза» — главы из книги американца Брайана Кастнера «Долгая прогулка» с подзаголовком «Повесть о войне и о жизни по возвращению с войны». Автор служил командиром саперного подразделения ВВС США и описывает две свои командировки в Ирак в 2005–2006 гг. Сознание исполненного долга, солдатское братство и, вместе с тем, — тяжелая психическая травма, быть может, неисцелимая… Перевод Дмитрия Арша.

---

— Да, это еще один самодельный «клеймор»[22].

— Ржавый кусок трубы, начиненный болтами и гайками?

— Ну да. Последний месяц мы без конца на них натыкаемся.

— Сколько же их было, с тех пор как мы разгромили фабрику СФЗ?

— Я давно уже сбился со счета, сэр.

— А до того, как мы раскурочили эту чертову фабрику, нам эти «клейморы» попадались?

— Такие не попадались.

— Мы испытываем судьбу. Нам сейчас никак нельзя подрываться — скоро домой. Взорви эту хреновину ко всем чертям, и валим отсюда.

Я не помню своего последнего боевого задания. К концу командировки они все сливаются в одно. Но настал день, когда прибыла наша смена и настал наш черед встречать их на «тойотах-хайлюкс» и везти в новое жилище — укрепленный ангар. Прибытие смены было верным признаком того, что война продолжится без нас. Все изменилось в одно мгновение: больше не нужно выезжать за пределы базы вплоть до того момента, когда тебя повезут на аэродром, с которого ты улетишь домой. Война заканчивается для тебя не решающим сражением и не увеличением интенсивности или сложности боевых заданий. Она заканчивается тишиной — в один прекрасный день перестает звонить телефон. А ведь он звонил еще вчера… Оказывается, вчера ты выезжал за колючую проволоку ограждения последний раз. Теперь, если телефон зазвонит, трубку возьмет кто-то другой. Твоя война закончилась.

В самолете, летя домой, я думал о сексе и об алкоголе. С последним будет проще, чем с первым: жена будет злиться на меня за долгое отсутствие и полное примирение произойдет не сразу.

Что же касается выпивки, то спиртное лилось рекой с той минуты, когда мы приземлились на территории, не контролируемой мусульманами. На передовой оперативной базе в Ираке у ребят из спецназа всегда было пиво, привезенное контрабандой по их заказу на «Геркулесе», и они охотно делились с нами, когда мы возвращались с заданий. Но мы всегда ограничивали себя, приберегая пиво для особых случаев. Нам хотелось отпраздновать возвращение живыми, как подобает: с бочонками пива и сигарами, с купанием голышом в горячей ванне. Праздновать мы начали, как только наш самолет приземлился в Германии. Продолжили на рассвете во время короткой посадки для дозаправки в Исландии. Через два дня после благополучного приземления на аэродроме базы ВВС «Неллис» в Лас-Вегасе мы бурно отметили возвращение в доме у Люка.

Рики ждал меня у крыльца своего дома и тут же заключил в медвежьи объятья. Наши командировки в Ирак чередовались, поэтому каждый всегда мог проводить другого до самолета и встретить по возвращении. За восемь месяцев до моего мы отмечали его возвращение, по какому случаю я заранее заказал холодное пиво. Теперь настал его черед оказать мне ту же услугу.

— Как хорошо, что вы вернулись, сэр, — сказал Рики. Я удивился, откуда в его сжимающих меня тонких руках столько силы.

— А как приятно вернуться, брат, — ответил я, стараясь перекричать музыку.

Жена Рики уже присоединилась к стайке хохочущих подруг в горячей ванне — за кухонным столом играли в карты на раздевание. Кью протянул мне пиво, Гриш — сигарету; мы болтали, и шутили, и курили, и выпивали, и травили байки, и рассказывали про разные случаи на войне, и наслаждались жизнью, и не переставали удивляться, что ее радости никуда не исчезают. Братья провожали тебя на войну. Братья встречают тебя с войны. На войне ты уцелел благодаря братьям.

Я вернулся домой живым. Живыми вернулись и все те, кто был со мной в той командировке под Киркуком. Мы сделали все, что должны были для этого сделать. Главным для нас было уцелеть. Прошло еще много времени, прежде чем я понял, что уцелеть было проще простого: для этого достаточно было не отвечать на телефонные звонки, а лучше вообще не уезжать в горячие точки.

Мне больше незачем было возвращаться в Ирак. И я не возвращался.

Командование настаивало на проведении торжественной церемонии по случаю окончания нами курса боевой подготовки перед командировкой в Киркук (обучение проходило на базе Форт-Силл); для меня это распоряжение было последним накануне отправки в Ирак. Речь предстояло произнести Филлипсу — среди нас он был самым «старшим» по званию. То есть мы были капитанами, но он получил это звание на пару месяцев раньше меня.

Филлипс не горел желанием произносить речь, а я был доволен, что эта обязанность не возложена на меня. Однако я задумался о том, что бы сказал, если бы мне пришлось выступить. Что бы сказал моим ребятам перед тем, как подняться на борт самолета, вылетающего в Ирак? Для кого-то это была первая командировка, для большинства не первая, для меня лично — вторая. Она давала мне шанс реабилитироваться, искупить свою вину за ошибку, допущенную во время первой командировки, — ошибку, за которую меня арестовали.

Я мысленно составил текст речи, произнести которую мне было не суждено. Ближе к вечеру того дня я ее записал — там было и жгучее желание отправиться в горячую точку, и драйв, и осознанный выбор: жить для осуществления своей мечты, и идеализм, и эгоцентризм, и оптимизм, и чувство долга — и сохранил до лучших времен.

«Братья, командиры саперных подразделений, — написал я. — Мы находимся на гребне истории. За все шестьдесят лет существования саперных подразделений ВВС у саперов никогда еще не было столько работы. Мы творим историю каждый день.

Лексингтон. Конкорд. Саратога. Триполи. Балтимор и Новый Орлеан. Шайло. Геттисберг. Виксбург. Холм Сан-Хуан. Арденны и Марна. Омаха-бич. Анцио. Перл-Харбор и Мидуэй. Инчхон и река Ялу. Кхесань. Дананг и дельта Меконга. Панама и Кувейт-сити.

Эти названия написаны кровью в сердце каждого солдата, матроса, авиатора и морского пехотинца. Эти названия прожгли наши души. Через пятьдесят или сто лет, когда историки напишут о войне, которую мы ведем сегодня, к этому перечню добавятся новые названия. Баграм и Кандагар. Багдад и Бакуба. Киркук. Фаллуджа. И тогда мы будем считать, что нам повезло, если мы окажемся в числе тех немногочисленных счастливцев, кто сможет сказать о себе, что ему довелось внести свою лепту в историю ратных подвигов доблестных вооруженных сил Соединенных Штатов. Я с волнением осознаю, что являюсь одним из тех немногих, кто может рассказать своим детям и внукам о том, что напишут о нас историки. Такая возможность есть и у вас. Цените ее.

Узы братства, связывающие саперов, — вот наша сила. Эта сила поможет нам вернуться домой».

Я вернулся домой, но что теперь? Я никогда об этом не задумывался. И все же предпочел вернуться.

Мы не виделись со времени окончания школы — может быть, с выпускного вечера. Годы не пощадили его: он пополнел, полысел, рукопожатие сделалось вялым. Лицо стало одутловатым, а речь монотонной.

— Спасибо, что пришел, — сказал он.

— Разве я мог пропустить такое мероприятие, — ответил я. — Приятно было снова с тобой пообщаться. Я рад, что откликнулось много народу.

Это был благотворительный вечер с целью сбора средств на его лечение.

Из всего нашего класса именно его поразила болезнь Лу Герига — боковой амиотрофический склероз. Эта болезнь встречается у пятерых из ста тысяч. В нашем классе было всего двести человек[23]. То, что он болен, означает, что я уже не заболею. Так обстоит дело, если верить статистике. Мы оба это знаем; знают и остальные наши бывшие одноклассники, пришедшие на это мероприятие. Наши пожертвования сродни приносимым Богу жертвам благодарения.

Я стою в нестройном кругу бывших одноклассников — прошло шестнадцать лет с тех пор, когда мы виделись в последний раз. Один стал бухгалтером, другой — дантистом, третий — юристом. У одного парня дочь больна лейкемией. Другой потерял жену: она погибла в автокатастрофе. У одного из нас съехала крыша — это я. Меня немного утешает, что моя жена и дети не попадали в аварии и не болеют лейкемией. Знай одноклассники о моем психическом состоянии, они порадовались бы, что потеря рассудка им не грозит.

Мы перебрасываемся шутками и осторожно выспрашиваем друг у друга, кто как живет. Чем сейчас занимаешься? В банке работаешь? Ну и ну. Ты женат? Дети? Вопросы задаются деликатно и остаются вполне невинными, пока кто-то не спрашивает, чем я занимаюсь.

— Только что вернулся из Ирака. Я обезвреживаю невзорвавшиеся бомбы.

Зря я это сказал. Одноклассники шокированы; у некоторых округлились глаза. Не ожидали услышать такое именно от меня? Или от любого, с кем приходится постоянно сталкиваться в повседневной жизни? Война отсюда очень далеко.

— Какой ужас. Я бы, наверное, не смог, — говорит бухгалтер.

— Вообще-то работа классная. Теперь, пройдя через это, я могу так говорить. За последние девять лет мы потеряли много специалистов по обезвреживанию. Мне крупно повезло: я уцелел.

Дантист нервно засмеялся.

— Но вы не переживайте. Я больше не взрываю людей.