Майкл Пэйлин - От полюса до полюса

• Название: От полюса до полюса
• Автор: Майкл Пэйлин
• Издательство: СЛОВО/SLOVO
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-387-00287

Майкл Пэлин — автор множества книг, ставших бестселлерами, артист, сценарист, документалист, знаменитый путешественник. Пэлин и его коллеги по съемочной группе ВВС уже не раз удивляли телезрителей и читателей широтой и смелостью своих замыслов. Однажды они задумали пройти (проехать, проплыть, пролететь) от Северного полюса к Южному, от «макушки» мира к его «дну». И им это удалось! Отважные и любознательные путешественники проложили свой маршрут в основном вдоль 30-го меридиана; между Арктикой и Антарктикой им пришлось преодолеть значительные территории Северной и Восточной Европы, Западной Азии, огромные пространства всей Восточной Африки, а «на десерт» — еще «кусочек» Южной Америки. Гренландия и Шпицберген, Норвежская Лапландия, Финляндия, Эстония, северо-запад России, Украина, Турция, острова Родос и Кипр, Египет, Судан, Эфиопия, Кения, Танзания, Замбия, Зимбабве, ЮАР, Чили — подобное невероятное путешествие останется в памяти его участников на всю жизнь.

---

Сауна имеет традиционный облик и обогревается дровами, а не электричеством, подчеркивая темные балки, изразцы, бревна и гранитные стены. Похожая на сарай для лодок сауна стоит там, где высокие деревья выходят к воде озера, с которым она связана длинным деревянным настилом.

Все голые одинаковы

Компанию мне составляют финский писатель и бывший депутат парламента по имени Лассе и англичанин Нейл, выступавший на финском телевидении с комедийными шоу и организовавший на родине разговорное шоу. Но, как говорит Лассе, пока мы укладываем наши откормленные белые телеса на деревянные полки сауны: «…когда ты гол, никто не скажет, кто ты на самом деле».

Что ж, здесь конечно всем известно, что Мадонны среди нас нет. Пока Найджел пытается сделать снимки, приемлемые для ВВС Television, Лассе впадает в лирическое настроение.

— Сауна склоняет к медитации, размышлению, задумчивости… здесь нет места волнениям, гневу, тревогам… вот почему в Финляндии так много разногласий улаживается в сауне… политических, экономических… любых. Голым, знаете ли, не поспоришь…

— А для чего здесь эти ветки? — спрашиваю я уже в задумчивом состоянии.

— Это березовые ветки. Их нарезают в середине лета, когда листья еще мягкие…

Лассе берет веник и начинает охлопывать им лицо и верхнюю часть туловища, после чего передает мне.

Я машу веником на себя. Нейл недоволен.

— Нет, вам нужно восстановить циркуляцию…

Перехватывая прутья, он возлагает их на меня. Лассе смотрит на него с одобрением:

— По лицу, очень хорошо по лицу… тогда впитываешь такой аромат…

Порка вызывает приятное, ароматное и бодрящее ощущение, и я понимаю, что пора предложить услуги коллегам. Лассе принимает мое предложение, и я приступаю к работе.

— Скажете, когда…

Занятие оказывается очень энергичным, и я еще остаюсь в задумчивом и философском настроении, когда Нейл предлагает немедленно окунуться в озеро.

Сегодня купание освежает и особого вреда не приносит — если не считать легкого испуга среди купавшихся неподалеку школьников. Зимой здесь делают прорубь во льду.

— Ну, в ней проводишь не более полминуты… а потом катаешься в снегу.

Вернувшись в интимную обстановку сауны, мы обсуждаем Финляндию и финские нравы. Они стремятся рассеять миф о том, что скандинавы все время разговаривают о сексе, однако Нейл утверждает, что на севере страны девицы достаточно прямолинейны. На танцах и дискотеках они всегда делают первый шаг.

По какой-то причине моя память возвращается к эльфам, трудящимся над корреспонденцией Сайты и мечтающим об отдыхе…

Финны как будто бы настроены эгалитарно, они пренебрегают формальностями и всякими классовыми признаками. Чувством юмора они одарены, но вот с иронией плоховато. Юмор носит личный и интроспективный характер; здесь нет обычая вместе отправиться в театр, чтобы посмеяться в компании.

— Простой деревенский народ, — говорит Лассе, — они еще не сделались горожанами.

СССР

День 24: Из Хельсинки в Таллин

В хельсинкском отеле «Гесперия» есть плавательный бассейн, и, хотя для того чтобы поплавать надо встать пораньше, я ощущаю потребность воспользоваться подобной роскошью. Ведь сегодня мы отправляемся в Советский Союз, где дела обстоят иначе.

Через полтора часа я на пристани. Утренний туман рассеялся, и день снова обещает быть жарким. В гавани полно корабликов, приходящих с окрестных островов Суомалинен. Некоторые подвозят товар на рынок картошку, морковку, лук, клубнику, вишню и сливу; рыбацкие лодки доставляют раков, морского лосося и балтийскую селедку, некоторые из паромов везут на работу жителей пригорода. В Эстонию нас доставит «Георг Отс», стройный и опрятный, зарегистрированный в России корабль, принадлежащий Балтийской судоходной компании.

Дав звучный гудок, «Георг Отс», названный в честь эстонского оперного певца, отваливает от финского берега ровно в 10:30. Медные купола и зеленые крыши домов исчезают вдали, пока корабль пробирается в лабиринте узких проливов между крохотными островами и песчаными отмелями, направляясь в Финский залив, на южном берегу которого в 50 милях отсюда находится Эстония. Ширина этого пролива невелика в географическом смысле, но огромна во многих других отношениях.

Ощущая себя экзотикой в местном масштабе, я разглядываю прочих пассажиров, пытаясь подобрать ключ к их национальности. Первый читает Daily Май, второй — Newsweek. К одной из переборок изящно прислонилась, обратив лицо к солнцу, потрясающая девица в черных очках и черно-белой шляпке колоколом. Прямо Одри Хепберн в «Завтраке у Тиффани», если бы не лайкровые велосипедные шорты. Без особого удивления узнаю, что она подвизается в индустрии моды. Она немка и едет на фестиваль в Риге, столице Латвии. Она объясняет, что в Советском Союзе это единственный праздник моды, на котором русским модельерам позволяется общаться с западными коллегами.

Многочисленные островки у южного побережья Финляндии

Мужчина с Daily Mail в руках — английский подданный. Его отец, эстонец и уроженец города Тарту, оставил родину в конце войны, стремясь избежать развязанных Сталиным чисток эстонских националистов. По его словам, в одну из ночей 1944 г. неизвестно куда увезли 60 000 человек из всех Балтийских государств.

— Вполне возможно, что мой дед оказался среди них или там был кто-то из моих родственников… я не хочу ни на что рассчитывать… но мне кажется… что меня ждет приключение…

Черепичные крыши и закоулки старого Таллина

Он смотрит на спокойное, гладкое море, и я в известном смысле понимаю его. Три недели, проведенные в пустынной и ничем невозмутимой Арктике, никак не помогли мне, убаюканному уютным материализмом скандинавов, приготовиться к тому, что ждет меня в стране, долго являвшейся объектом такого насилия.

В отделанном блестящим хромом баре «Георга Отса» можно купить пиво, водку и кофе. Кадры сработанных в Америке видеопрограмм MTV безмятежно плывут по экрану. Все вокруг меня кажутся какими-то механическими. Молодой эстонец Петер, отслуживший по призыву два года в Советской армии, теперь занимается обменом валюты и сидит возле симпатичного чемоданчика, купленного им в Сингапуре. Он учит меня здороваться по-эстонски.

Первый взгляд на Таллин, появившийся в час дня над низким зеленым берегом по правому борту, излишне волнует меня. По сути дела, я никогда не верил в существование Эстонии. Она всегда казалась мне сказкой, эта страна, расположенная на краю полуострова, вдающегося в Балтийское море. Однако политика гласности сделала существование или несуществование Эстонии критически важным вопросом, и, приближаясь к ее берегам, я ощущаю не только предвкушение скорого удовлетворения давнего любопытства, но и сопереживание ходу истории.

Над светло-коричневыми стенами города поднимаются шпили, башни и башенки средневекового города, однако пристани создают унылое впечатление. В подчеркнутом контрасте оживленной космополитической гавани, оставленной нами три часа назад, у причалов в Таллине нас встречают только облезлые угольщики и сухогрузы, отчаянно нуждающиеся в покраске. На кормовых флагах обязательные серп и молот. Иммиграционные формуляры скопированы на слабом ксероксе, и, заняв место в долгой очереди на регистрацию, я возвращаюсь, чтобы в последний раз отснять «Георга Отса». Ко мне немедленно подъезжает машина, из которой выходит солдат, подозрительно изучающий меня взглядом.

Я уже пытался изучить начатки русского языка, однако никак не предполагал, что первая попытка диалога произойдет в подобной ситуации.

— Я из Лондона, делаю телепрограмму, — выпаливаю я.

Едва ли он понял хотя бы слово, ибо выражение его лица не меняется. Солдатик возвращается в автомобиль, который с пренебрежительным фырканьем отъезжает.

Ощущение того, что я нахожусь под наблюдением, не оставляет меня и когда я выхожу из отеля на свою первую прогулку. На улице много солдат и полицейских. Солдаты — тощие и сухощавые призывники, среди них встречаются и смуглые представители далеких азиатских республик. Они кажутся растерянными по сравнению с полицейскими, столь же тощими и сухощавыми, вполне целеустремленно патрулирующими улицы группами по пять-шесть человек с дубинками в руках. Я ощущаю себя окруженным со всех сторон. Ко мне подходят мальчишки, предлагая обменять мои доллары по необыкновенно щедрому курсу. Так происходит, потому что рубль сделался практически бесполезным. Когда я только что попытался купить некоторое количество, кассир посмотрела на меня как на сумасшедшего. Она спросила меня о том, сколько я намереваюсь пробыть в Советском Союзе.