Майкл Пэйлин - От полюса до полюса

• Название: От полюса до полюса
• Автор: Майкл Пэйлин
• Издательство: СЛОВО/SLOVO
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-387-00287

Майкл Пэлин — автор множества книг, ставших бестселлерами, артист, сценарист, документалист, знаменитый путешественник. Пэлин и его коллеги по съемочной группе ВВС уже не раз удивляли телезрителей и читателей широтой и смелостью своих замыслов. Однажды они задумали пройти (проехать, проплыть, пролететь) от Северного полюса к Южному, от «макушки» мира к его «дну». И им это удалось! Отважные и любознательные путешественники проложили свой маршрут в основном вдоль 30-го меридиана; между Арктикой и Антарктикой им пришлось преодолеть значительные территории Северной и Восточной Европы, Западной Азии, огромные пространства всей Восточной Африки, а «на десерт» — еще «кусочек» Южной Америки. Гренландия и Шпицберген, Норвежская Лапландия, Финляндия, Эстония, северо-запад России, Украина, Турция, острова Родос и Кипр, Египет, Судан, Эфиопия, Кения, Танзания, Замбия, Зимбабве, ЮАР, Чили — подобное невероятное путешествие останется в памяти его участников на всю жизнь.

---

— Около трех недель, — ответил я.

Она указала на английскую пятифунтовую банкноту:

— Этого будет довольно.

Рядом с отелем находится небольшой и уютный бар, но едва мы открываем дверь, навстречу нам поднимается пара вышибал, и уже во второй раз за день я чувствую, что должен объяснить свои намерения.

— Мы просто хотим выпить пива…

Головы неприветливо качаются:

— Только водка или шампанское. — Естественно, лишь за твердую валюту.

Вечером я посещаю кабаре в одном из туристических отелей. Туристы в основном из России, некоторые из них явились целыми семьями. Между тем представление включает полный фронтальный стриптиз и гибкий эротический танец, испорченный, однако, тем, что в самом конце партнер уронил танцовщицу.

День 25: Из Таллина в Ленинград

Я завтракаю, отменный свежий хлеб с медом идет под «Эту маленькую птичку» Мэриэнн Фейсфул, а потом выхожу в город. Газеты полны новостей; вчера в Москве президент Буш потребовал известной независимости для Прибалтийских государств в обмен на предоставление СССР статуса «наибольшего благоприятствования» в торговле.

Поперек улицы, ведущей вверх, к замку Тоомпеа, лежат огромные гранитные и бетонные блоки, доставленные сюда по приказу местных властей после недавних военных репрессий в Литве. Настоящее здесь напряжено, однако прошлое, нашедшее свое воплощение в большом и прекрасно сохранившемся Старом городе, кажется безмятежным и утешительным. Ни одно современное или дисгармоничное здание не нарушает общего строя выстроившихся вдоль мощенных камнем длинных улиц купеческих домов и зданий гильдий. В центре его находится площадь Раекойя, широкое и симпатичное пространство, с одной стороны ограниченное построенной в XIV в. импозантной Ратушей. Флюгер на башне носит название «Вана Тоомас» (Старый Том) и украшает ее с 1530 г.

Бесхитростная красота Старого города заставляет Колина Таброна заметить, что, пожалуй, стремление социалистического государства сохранить вытесненное им прошлое нигде не нашло более красноречивого выражения.

Покупаю экземпляр Tallinn City Paper. Газета выходит на английском языке; выглядит качественно и легко доступна. Она напирает на политику, надеясь, что переговоры с Москвой позволят сократить находящийся в стране 180-тысячный контингент советских войск; морские продукты: «В нашей приморской стране лучшая рыба уходит в Ленинград, Москву… но не в Эстонию»; и национальные различия: «Эстонцы жалуются на то, что здешние русские норовисты, необразованны и не потрудились изучить культуру страны, в которую переселились. Русские жалуются на то, что эстонцы холодны, высокомерны и скучны».

Возвращаемся на площадь Раекойя, где группа под названием «Братья Йохансон» развлекает небольшую толпу. Яков Йохансон утверждает, что «…поет для эстонцев… самый лучший способ использования родного языка… громко петь о том, что мы эстонцы». Он видит сходство ситуации с Ирландией, чьи песни они также исполняют, и проводит параллель между оккупацией Россией Эстонии и британской — Северной Ирландии.

Следуя рекомендации Tallinn City Paper, последнюю трапезу в Таллине мы совершаем в ресторане, неотразимо именуемом «…самым лучшим среди существующих на просторах Советской империи». Имя сему чуду — «Махараджа», и превосходное индийское карри в городском доме XIV в. завершает собой комплекс наших впечатлений об этом необычном городе.

Я охотно задержался бы здесь еще на день или два, однако нас ждет другой полюс, и, спустившись на юг от Полярного круга к южным берегам Финского залива, мы понимаем, что пора снова повернуть на восток, на 30-й меридиан, который приведет нас из России в Африку. С этой целью мы собираемся под барельефом Ленина, доминирующим на стене таллинского вокзала, чтобы начать путешествие к городу, которому он дал свое имя.

На каждом вагоне поезда изображена эмблема в виде венка, переплетенного со знаменами, на которых на языке одной из пятнадцати республик написано: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!»; под венком скрещены молоток и гаечный ключ. Сама идея оставляет далеко позади British Rail с ее призрачной ласточкой. Цена выдержит любую конкуренцию. Плата за поездку, эквивалентную пути из Лондона в Ньюкасл, составляет 8 рублей 40 копеек — примерно 35 пенсов. В поезде жарко, движется он медленно. Люди услужливы и дружелюбны, в отличие от осажденного со всех сторон владельца буфета. У него две проблемы. Во-первых, ему нечем торговать, а во-вторых, надо объяснить это англичанину, пытающемуся опробовать на нем собственное сомнительное владение русской разговорной речью.

Исаакиевский собор

— Есть у вас чай?

— Нет…

— Есть у вас кофе?

— Нет…

— А что у вас есть?

Ответ его обретает более причудливую форму, чем простое «нет» и потому непостижим для меня; дело заканчивается тем, что я беру вишневую воду и кусок пирога.

Мы пересекаем границу между Эстонией и Россией в Нарве, переезжая из самой маленькой среди советских республик (27 тыс. кв. миль) в самую большую (11 млн кв. миль). Еще два часа — и мы в Ленинграде. Жаркая и душная ночь встречает нас на 30-м меридиане — впервые после того, как мы оставили богатые рыбой угодья Баренцева моря.

День 26: Ленинград

Гостиница «Охтинская» открыта всего только два месяца. Высокое и ничем не примечательное, современное и более всего похожее на кирпич ее здание находится в двадцати минутах езды от центра города. Мой номер помимо превосходного вида на Неву располагает ковром во весь пол, биде, горячей водой и массивным пульсирующим холодильником «Снежинка-304». Ночью пришлось отключить холодильник от сети, после того как мне приснился танк, пытающийся проехать сквозь стену.

Гостиница «Охтинская»

Огромная группа итальянских туристов то и дело с шумом вваливается в вестибюль и таким же образом оставляет его. Однако кроме них и нас никого не видно, гостиница кажется пустой.

Наши русские хозяева устроили нам обзорную экскурсию по городу. Мостовые здесь в жутком состоянии, кругом ямы и трещины, а многочисленные трамвайные линии нередко полностью разлучаются с поверхностью мостовой. И рельсы торчат из нее словно кости из трупа.

Нас везут в цыганский ресторан. Оба водителя отдыхают, их место за баранкой занял Володя, один из наших здешних устроителей. Он всегда выглядит недовольным, но сегодня, когда машина хаотически мечется в разные стороны, он явно не испытывает вообще никакого удовлетворения. Потянувшись к указателю поворота, чтобы объехать выбоину, он случайно включает дворник Однако за отсутствием резины в оправе металлический коготь принимается с жутким скрежетом водить по и без того треснувшему ветровому стеклу. Почти все, что связано с автомобилями, является объектом головной боли для Володи и его команды. Хроническая нехватка бензина приводит к тому, что нашим водителям приходится заправляться в три часа утра, а в результате дефицита ветровых стекол каждая вторая машина ездит с трещинами в них. В ресторане нам подают закуски — hors d’oeuvre из ломтиков помидора, огурца, пикулей, консервированной ветчины и свинины на листьях салата, яйца вкрутую под майонезом, рыбный паштет и икру Водка и вино присутствуют в изобилии, и, потому что вино грубовато, а пива не дождешься, мы предпочитаем водку.

День 27: Ленинград

Здание Адмиралтейства. Вид с Невы

С Лениным на Финляндском вокзале

Сегодня меня водит по городу Саша — Александр Годков. Он профессионально изображает Ленина, и тот факт, что он может безнаказанно передвигаться по городу в образе отца русской революции без того, чтобы его немедленно не потащили в ближайшее отделение КГБ, свидетельствует о смягчении режима. Он отвозит меня на Финляндский вокзал, куда послужившая ему образцом персона дважды прибыла в 1917 г., — в первый раз благодаря любезному разрешению немцев, немало способствовавших укреплению позиций коммунизма ради победы в войне; во второй раз — загримированным под кочегара. Паровоз, на котором он приехал, хранится в прозрачном кожухе из оргстекла, достаточно поцарапанного и неухоженного… Возле вокзала у подножия монумента, запечатлевшего великого человека — в бронзе и в полный рост, лежит одинокая засохшая роза.

На трамвае в Ленинграде, нынешнем Санкт-Петербурге

Еду на трамвае по Ленинграду. Трамвай ведет крепкая белокурая леди в цветастом платье из набивного прозрачного ситца. Билеты покупаются книжечками и по одному компостируются на пружинном пробойнике, укрепленном на стенке трамвая; нужно вставить билет в прорезь и хлопнуть по рукоятке. Пара крепких мужчин на противоположном сиденье следит за тем, как я управляюсь с нехитрым устройством, и снисходительно улыбаются. Саша вступает с ними в беседу. Они уроженцы Армении и, услышав английскую речь, стремятся пожать мне руку в знак благодарности и памяти о том, как армяне и англичане сотрудничали после землетрясения 1988 г. Широкие улыбки, крепкие рукопожатия — и на следующей остановке они сходят. Мы доезжаем до Дворцовой площади, широкого пространства, окруженного классическими и барочными фасадами, уверенно относящими Ленинград к числу европейских городов. Находящуюся посреди площади Александровскую колонну проектировал француз Монферран, хотя посвящена она была победе в 1812 г. над французами. Согласно заказу царя она должна была оказаться выше колонны на Вандомской площади в Париже и колонны Траяна в Риме. Она весит 610 т и высечена из единственной гранитной глыбы.