Даниель Циммерман - Александр Дюма Великий. Книга 1

• Название: Александр Дюма Великий. Книга 1
• Автор: Даниель Циммерман
• Издательство: ТЕРРА; Физкультура и спорт
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1996
• ISBN: 5-300-00857-5

Подробная биография — настоящий путеводитель по творчеству Александра Дюма-старшего (1802–1870) — принадлежит перу известного современного романиста, лауреата многочисленных литературных премий Даниеля Циммермана.

---

Париж 1836-го, министры грабят страну, на их места берут таких же, и все повторяется, в феврале во главе правительства Тьер сменяет Де Брогли, уступив затем место Моле и Гизо в сентябре. Но так или иначе легитимистская оппозиция в полном развале с момента смехотворной эпопеи с герцогиней Беррийской. Бонапартистов как бы больше не существует, и будущий Наполеон Малый потерпит крах 30 октября в своей попытке поднять страсбургский гарнизон. Революционеры были укрощены расстрелом и тюрьмой. Умеренные республиканцы живут в режиме самоцензуры со времен сентябрьских законов о прессе. Король-груша и луи-филипповская буржуазия торжествуют на фоне биржевой игры, скандалов с финансами и недвижимостью, самостийной индустриализации. Нищета рабочих «достигает предела», как сообщает префект полиции, процент самоубийств среди них возрастает с пугающей скоростью. В ряду прочего доклад комиссара полиции района Попинкур свидетельствует: «Даже представить себе невозможно, какие лишения испытывают рабочие. Они продали или заложили все свое имущество, даже орудия труда. Лишенные жилья, проданного за ничтожную цену, они ютятся в страшной тесноте в самых дешевых ночлежках. Они по уши в долгах, кредит их исчерпан»[169].

И, однако, потребность в чтении неуклонно растет. Конечно, закон Гизо 1833 года поместил начальное образование целиком под контроль духовенства, но вместе с тем, сделав начальное и среднее образование обязательным в каждом округе и коммуне, он заставил в значительной степени отступить неграмотность. При Реставрации безграмотными были две трети взрослого населения, В 1848 году окажется, что шестьдесят пять процентов новобранцев умеет читать, и этот процент грамотности мужского населения на самом деле гораздо выше, поскольку молодые буржуа как правило уклоняются от призыва, покупая себе замену. Отсюда процветание читальных залов, и Александр покупает один из них для матери своего сына Лауры Лабе, которая, следовательно, расстается со своим швейным делом, Другой характерный признак — появление новой прессы в результате упрощения типографской техники. В 1836 году Дютак основал «Le Siecle», которая за несколько месяцев наберет тридцать тысяч подписчиков. В то же время Жирарден начинает издавать «La Presse», получившую в рекордно короткие сроки двадцать тысяч читателей. Новые газеты стоят в два раза дешевле старых, благодаря огромному тиражу и предоставлению места для платной рекламы. И, разумеется, они не занимаются политикой, разве что биржевой.

Несмотря на очевидную оригинальность сюжета, несмотря на музыку Луи Александра Пиччини, в то время весьма известного композитора, автора более чем двухсот опер и комических опер, несмотря на исполнение Бокажем главной роли, «Дон Жуан де Манара» с треском провалился 30 апреля. Проницательный Гарель приписывает этот провал тому факту, что пьеса содержала стихи. «Не так много», — оправдывался Александр, но Гарель был тверд: «Как бы мало их ни было, они испортили все сочинение»[170]. И чего не сказал любезный Гарель, но что прекрасно знал Александр, явление Иды в роли Доброго Ангела, такого бесплотного, что дальше некуда, спровоцировало хохот всего зрительного зала. Критика сорвалась с цепи. Эстафету приняла молва. «Я был не то чтобы банален, я устарел, и, более того, просто умер». Гарель чувствует конъюнктуру и теперь уже отказывается ставить «Пола Джонса», хотя прежде дал свое согласие.

Александр размышляет, как отплатить с лихвой тем, «кого неспособность к творчеству заставила заниматься критикой»?[171] Фредерик Леметр дает ему «Кина» Теолона и Курси. Довольно бесцветную драму, хотя игравший ее знаменитый английский актер, три года назад умерший в нищете, был личностью яркой, страстной, яростной, чрезмерной во всех своих проявлениях, то есть такой же, как Александр и Леметр. Александр сохраняет основу пьесы, обогащает интригу, переписывает все диалоги, включая в них едкую сатиру на критиков, и подписывает одну из лучших своих пьес. А Леметр с триумфом играет главную роль в «Кине, или Гении и беспутстве», таково программное название пьесы, 31 августа в театре Варьете. На этот раз критика вынуждена обратить на спектакль внимание и отдать должное как актеру, так и автору.

Но все это уже не так важно теперь, когда у Александра есть своя собственная трибуна. В конце июня Жирарден предложил ему место хроникера в «La Presse», чтобы рецензировать спектакли двух театров — Комеди-Франсез и «Порт Сен-Мартен»[172]. Плюс фельетон в утреннем воскресном номере «для написания исторических сцен, которые последовательно представят самые значительные для Истории Франции правления, начиная с Филиппа Валуа», то есть речь шла о продолжении «Галлии и Франции». Условия заслуживают упоминания: франк за строчку в рецензиях, франк двадцать пять сантимов за исторические фельетоны. Сразу же Александр снова завоевывает первенство в создании нового жанра: «La Presse» начала выходить, и я придумал для нее роман-фельетон.

Правда, первый опыт был не слишком удачным. Жирарден дал мне лишь один фельетон в неделю, и я дебютировал «Графиней де Солсбери», не самой лучшей своей вещью.

Роман мог бы состояться, имей я фельетон каждый день.

Раз в неделю он не имеет никакого смысла.

Но тем не менее другие газеты усвоили этот новый способ публикации».

Было бы слишком смело считать «Графиню де Солсбери» романом. На самом деле это последовательно соединенные, расписанные в лицах и упрощенные исторические факты, но типографическое расположение текста со всей очевидностью свидетельствует, что Александр быстро научился гнать строки. Финансовый подход может у кого-то вызвать улыбку, однако он обусловил самую концепцию романа, навязав стиль менее компактный, более описательный, то есть более удобочитаемый, как и более современный, чем частично и можно объяснить объем будущих больших произведений Александра.

Первый номер «La Presse» датируется 1 июля 1836 года. Уже на следующий день Александр рассуждает в газете «Об аристократической трагедии, буржуазной комедии и народной драме». Не следует вводить читателя в заблуждение: на сей раз Александр не выступает основоположником новых теорий, особенно тех, что противопоставляют буржуазную литературу пролетарской, скорее наоборот. Показав, что Расин и Корнель — выразители абсолютной монархии в театре, Александр ведет начало появления народа на французской сцене с «Фигаро» Бомарше. С приходом Революции народ осознает силу своей власти. «Ибо он добивается законов не только защищающих, но и агрессивных; ибо он знает, что перевеса в три голоса ему достаточно, чтобы пало правительство, а трех солнечных дней — чтобы пала династия». Возврат к прежнему порядку при Реставрации его обескураживает, он уходит из театров, пока не вовлечет его в свою бездну романтическая революция. Но только «поставленная цель остается далеко позади: народ требовал, чтобы его пустили в театр, а ему позволили театр завоевать; вместо того чтобы предоставить ему разумную долю участия в действии, все вершилось произвольно им одним. <…> Стремились к достижению свободы, а пришли к распущенности». Следовательно, «народу и драме в 1836 году для упрочения их могущества остается осмелиться сделать лишь одно: как можно меньше осмеливаться».

И вот вам победитель литературного Вальми, превратившийся не в предателя, наподобие Дюмурье, но в маршала Империи, вроде Келлермана. И это обуржуазивание театра вписывается в долгосрочную стратегию. Возвращение успеха после «Кина», позиция влиятельного критика в «La Presse» — необходимые предварительные этапы, прежде чем он вместе с Гюго сможет создать второй Французский театр, насущную необходимость которого Александр провозгласит 25 сентября. «Умерла ли трагедия вместе с Тальма?» — спросит он в декабре, намереваясь ее воскресить, ведь не просто так почтительно пообещал он Папе «Калигулу».

Умеренность позиции еще и потому, что, если хочешь получить субсидируемый властями театр, не следует эти власти отпугивать. Он на правильном пути. Если ему по-прежнему не удается добиться расположения короля-груши, благосклонность королевы Марии-Амалии не заставляет себя ждать. По приезде из Италии в начале года он дарит ей рисунок Жадена, представляющий часовню в Палермо, где был крещен Фердинанд. Как это мило, и Александр становится вдвойне желанным гостем. Мария-Амалия вздыхает, по секрету, ее старший сын внушает ей опасения. С момента его возвращения из Алжира она не узнает своего санитарного репатрианта. Он, всегда такой разумный, такой аккуратный, Александр поддакивает, теперь пустился во все тяжкие, достаточно на лицо посмотреть, на глаза в пол-лица, если так дальше пойдет, он вконец подорвет свое здоровье. Александр разделяет сей пессимистический настрой. И хуже всего то, что прежде такой послушный, теперь он совершенно не слушает мамочку и даже отца! Александр потрясен. Мария-Амалия умоляет его вмешаться, он ведь лучший друг Фердинанда и имеет на него влияние, единственный, кого послушается наследник престола. И Александр обещает невозможное. Небольшой заговор с хирургом Фердинанда Паскье, достаточно будет припугнуть недостойного молодого человека туберкулезом. Александр берет на себе сообщение этой страшной новости. Содержание его письма нам неизвестно, но Фердинанд его советам последовал, отправившись путешествовать в Германию подальше от папочки и мамочки.