Дэвид Пристланд - Красный флаг: история коммунизма

• Название: Красный флаг: история коммунизма
• Автор: Дэвид Пристланд
• Издательство: Эксмо
• Жанр: История
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-44958-3

Что думают на Западе о коммунизме и советском строе, что думали раньше? Кто был первым коммунистом?

Фундаментальный труд английского профессора Оксфордского университета Дэвида Пристланда «Красный флаг. История коммунизма» представляет собой неожиданный взгляд на «коммунистический проект» с позиции стороннего наблюдателя.

Оригинальные суждения западного автора, интересные факты, неожиданные параллели, взгляд на советское общество как на «цивилизацию инопланетян» — все это, без сомнения, вызовет неподдельный интерес у отечественного читателя.

---

Не только коммунисты Восточной Европы пострадали от нового устройства международной экономики. По многим странам «третьего мира» различных идеологий ударили повышение процентных ставок и мировой экономический кризис, когда цены на сырье упали и кредиты подорожали. Некоторые коммунистические режимы в «третьем мире», однако, были особенно уязвимы, так как они сильнее проводили претенциозную политику экономического развития и благосостояния. Следовательно, их проблема долгов затронула особенно сильно.

Экономический и долговой кризис усугублялся тем, что коммунистическим властям приходилось иметь дело с по-новому настойчивым МВФ и Всемирным банком. В отличие от 1970-х годов, когда эти международные организации рекомендовали развитие под управлением государства, теперь Соединенные Штаты использовали их для установления своего неолиберального взгляда на мир. В феврале 1980 года Роберт Макнамара, глава Всемирного банка, представил долгосрочную программу «Кредитов на реструктуризацию экономики» для стран с проблемами в экономике. Эта программа вместе с программой МВФ стала наиболее эффективным оружием неолиберализма в странах «второго» и «третьего мира». Под девизом «стабилизировать, приватизировать и либерализировать» деньги выдавались только в том случае, если вмешательство государства сокращалось, экономика приватизировалась и рынки были открыты.

Теперь у коммунистов «третьего мира» появился мощный стимул, чтобы отказаться от своей экономической модели. Но силы изнутри коммунистического мира также влияли на них, особенно выбор рынка Китаем в 1978 году. Отступничество властей, ранее проводивших жесткую линию чистого коммунизма в «третьем мире», под влиянием успеха «азиатских тигров» стало серьезным ударом по марксистам-ленинцам. Неудачи социалистического планирования тоже сыграли свою роль. К середине 1980-х несколько просоветских государств начали рыночные реформы. В 1984 году Гвинея-Бисау стала сотрудничать с МВФ, то же сделал Мозамбик в 1987-м, через год после гибели Самора Машела в авиакатастрофе. Даже Ангола, которая по-прежнему была вовлечена в гражданскую войну со сторонниками Америки и поэтому не могла рассчитывать на помощь МВФ, начала рыночные реформы в 1985 году.

К середине 1980-х годов долги и финансовый кризис ослабили коммунизм и произвели разрушительный эффект на режимы Юга. Но они не уничтожили его в его советском и восточноевропейском сердце. В действительности, консервативные коммунисты в СССР, враждебно настроенные по отношению к экономическим реформам, указывали на долги как на свидетельство опасности капитализма и сотрудничества с Западом. Результаты неоконсервативной революции Рейгана в американской внешней политике были сходны: они оказали существенное влияние на Юг, но гораздо более сомнительное — на СССР и Восточную Европу.

Середина 1980-х была эпохой страха войны по обе стороны «железного занавеса», и в Соединенных Штатах было снято несколько художественных фильмов и сериалов на тему советского нападения и вторжения. Одним из самых невероятных и полных насилия был «Красный рассвет» (1984){1221}. Сюжет притянут за уши: вероломные европейцы, за исключением лояльного Альбиона, отвернулись от Вашингтона; Мексика под властью революционных властей, а Советы со своими союзниками (кубинцами и никарагуанцами) оккупируют обширные пространства центра Соединенных Штатов. Подобно жителям Мосини 1950-х годов, американцы обречены на мрачную пропаганду советской культуры, а зрители в кинотеатрах вынуждены смотреть «Александра Невского». Тем не менее многие американцы идут на сотрудничество, и Советы укрепляют позиции. Но одного красные не предвидели: «армии захватчиков все спланировали — кроме восьмерых ребят, называющих себя «Росомахами». «Росомахи», большинство из которых — члены футбольной команды старшей школы маленького городка Колумит, штат Колорадо, ведут партизанскую войну против сил захватчиков во имя свободы и становятся серьезной угрозой для Советов. В конце концов они терпят поражение, но когда Америку наконец освобождают, она помнит их имена, высеченные на «Скале Партизан».

Фильм финансировал Голливуд, а не правительство. Но он запечатлел новое представление Америки о себе, которое за время холодной войны становилось все более влиятельным. Соединенные Штаты не были больше «мировым полицейским» Никсона, утверждающим порядок против коммунистов-Революционеров через сеть местных жандармов. Они являлись следопытом, партизаном и борцом за свободу, сражающимся в одиночку против тоталитарного монолита. И хотя пожилой Рейган едва ли был капиталистическим Че Геварой, его переполняла решимость придать делу Америки идеализм и воинственность, которые до сих пор оставались прерогативой партизан-коммунистов.

Рейган, сын бедного торговца обувью из Иллинойса, был необычным неоконсерватором. Он непостижим для современников и по сей день остается загадкой. У него был оптимистичный и идеалистический взгляд на мир, унаследованный от материевангелистки, что пользовалось популярностью среди американских избирателей. И все же он был воином либерализма, полным решимости противостоять угрозе «свободному миру», которую представляла коммунистическая «империя зла». Своим основополагающим оптимизмом он приближался к неолибералам. Рейган был убежден, что коммунизм окончательно падет, так как он экономически нерационален, и был искренним приверженцем ядерного разоружения[827]. Тем не менее он во многом разделял воинственность неоконсерваторов, особенно в первые годы своего президентства. Он был страстным идеологом антикоммунизма и руководил самым масштабным для мирного времени перевооружением в истории Америки, при том что расходы на оборону между 1981 и 1985 годами поглощали 30% федерального бюджета. Он также назначал неоконсерваторов, например Пола Вулфовица, на должности своих помощников (хотя «голуби» тоже имели вес в его администрации), и его язык, подверженный влиянию марксизма, отражался в их языке. Выступая перед британским парламентом в 1982 году, он сказал: «По иронии судьбы, Карл Маркс был прав. Сегодня мы являемся свидетелями большого революционного кризиса, кризиса, где требования экономического порядка вступают в прямой конфликт с политическим устройством. Но этот кризис происходит… на родине марксизма-ленинизма… В Советском Союзе, который выступает против потока истории»{1222}.

В странах «третьего мира» для Рейгана было множество серьезных практических причин принять революционный идеализм. Жандармы Никсона не сумели сдержать прилив успеха коммунизма, как усилия Джимми Картера не смогли заставить их уважать права человека. Рейган был полон решимости использовать вооруженные силы, чтобы отбросить коммунизм назад — особенно в Центральной Америке. Он отказывался признать, что коммунизм был ответом на местную несправедливость; партизаны являлись «военными кадрами», которых тренировал СССР{1223}. Тем не менее Вьетнам по-прежнему вызывал смущение, и народ не поддерживал продолжительные войны в «третьем мире» с затратой всех сил и ресурсов. Рейган мог начинать обычные войны, где победа была легка — как во вторжении на крошечный остров Гренада в 1983 году, — но таких случаев было мало[828]. Поэтому использование партизанской стратегии, разработанной коммунистами, оказалось отличным решением. Это позволяло проамериканским движениям появляться как будто самим по себе, это было дешево, и такая война могла вестись тайно, без надзора Конгресса. Новую политику, проводимую в Никарагуа, на Филиппинах[829], в Афганистане, Анголе, Эфиопии и Сальвадоре, мягко называли «конфликтом низкой интенсивности», но она во многом была обязана тактике маоизма и партизанской традиции{1224}. Вместо поддержки военных диктаторов, Соединенные Штаты поддерживали локальные группы мятежников. Военные действия должны были стать «гражданскими» (маоистская «народная война») а операции по психологическому давлению на противника («агитпроп», говоря языком коммунистов) стали Центральными в новой стратегии. Левые и коммунистические режимы должны были быть подорваны саботажем и убийствами. Но также прилагались усилия для победы в политических спорах и для того, чтобы создать «третью силу» против коммунистов и старых диктаторов. Антикоммунисты городского среднего класса и консервативные церкви мобилизовались и иногда отворачивались от авторитарных союзников, как произошло с Фердинандом Маркосом на Филиппинах. К 1985 году эта стратегия была идеологически обоснована как «Доктрина Рейгана», политика «антикоммунистической революции», созданной для того, чтобы «нести миру демократию»{1225}.

Рейган начал военное контрнаступление против коммунизма в Центральной Америке, а конфликт низкой интенсивности проводился наиболее последовательно в Никарагуа. Американцы оказывали поддержку ряду оппозиционных групп, включал «третью силу» либералов и консерваторов, а также повстанцев Контрас. Многие из Контрас были связаны с бывшим лидером Сомосой[830], но секретные американские инструкторы и советники преобразовали их в современную партизанскую силу. Некоторые сотрудники ЦРУ тайно выпустили для них в 1983 году руководство «Психологические операции в партизанской войне», целые главы которого могли бы быть написаны лично Мао или Че Геварой. Брошюра начиналась предложением «партизанская война — это, по сути, война политическая» и продолжалась объяснением, как Контрас должны политизировать свои силы, чтобы развернуть кампанию по свержению режима. «Политические кадры» организовывали бы рядовых членов, убеждаясь в их мотивации путем «самокритики» и «групповых обсуждений», которые бы «подняли боевой дух и повысили единство мысли». Затем партизаны развернули бы «вооруженную пропаганду», похищая и убивая правительственных чиновников и «врагов народа». В то же время среди крестьянского населения проводилась бы «идеологическая подготовка», смешанная с «народными песнями», убеждающая их в русско-кубинской империалистической природе Сандинистского режима{1226}.