Виктор Михайлов - Стражи Студеного моря

• Название: Стражи Студеного моря
• Автор: Виктор Михайлов
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1962

В неистовый шторм и злую пургу, днем и черной полярной ночью зорко охраняют мирный труд нашего народа советские пограничники-североморцы. Трудна их почетная служба. Она требует от воинов большого мужества, выносливости, решительности и отличного владения оружием и техникой. Без этого трудно победить злобного, сильного и хитрого врага. Большую помощь пограничникам оказывают советские люди, верные патриоты социалистической Родины.

Несгибаемой стойкости, безудержной отваге, дружбе и любви посвящена новая повесть Виктора Михайлова «Стражи Студеного моря», рассказывающая о том, как моряки-североморцы, пограничники береговых застав и простые советские труженики разрушают хитросплетенные планы вражеской разведки.

Хорошее знание материала и жизни своих героев позволило писателю создать интересную книгу. Ее герои — командир сторожевого корабля «Вьюга» Иван Арсентьевич Поливанов, его помощник капитан-лейтенант Девятов, матрос Андрей Нагорный, капитан рыболовецкого сейнера Вергун, Глафира Кондакова и другие — запомнятся читателю.

---

Командир перевел ручку машинного телеграфа, и «Вьюга» пошла на сближение.

Команда «Ганса Весселя» была собрана в кубрике. В дверях кубрика с автоматом в руках встал комендор Нагорный. Неуправлявшееся судно дрейфовало. Ветер свежел. Непривычная, с длинными периодами бортовая качка вызывала у Нагорного головокружение. Напрягая силы, комендор старался перед этими чужими людьми ничем не выказать своей слабости.

Когда в кубрик вошел Девятов в сопровождении капитана судна, команда собралась у большого, крытого линолеумом стола.

— Заверяю вас, господин капитан, — казалось, искренне говорил Шлихт. — Состав моей команды двадцать восемь человек. На судне нет ни одного лишнего человека! Вы можете не утруждать себя проверкой.

— Не так давно, господин Шлихт, вы уверяли меня в неисправности магнитного компаса, — усмехнулся Девятов.

— Я До сих пор не понимаю, как это случилось… Злой умысел! Я взял на борт в Киле несколько человек по рекомендации комитета профсоюзов…

По судовому списку и фотографиям на мореходных книжках Девятов тщательно проверил состав команды. Все люди, двадцать восемь человек, включая капитана, были налицо.

— Кто-нибудь из вас курит? — неожиданно обратился Девятов к команде.

Несколько человек услужливо предложили ему сигареты.

— Благодарю, но сигарет я не курю, — отказался он.

— К сожалению, папиросы у нас никто не курит, — ответил за всех помощник капитана.

Поднимаясь за Шлихтом на верхнюю палубу, Девятов думал: «Надо полагать, что человек, куривший за утренним завтраком папиросы, скорее всего находится в трюме…»

— В какой упаковке груз? — спросил он Шлихта.

— В деревянных ящиках…

Капитан-лейтенант подошел к штормтрапу и вызвал со шлюпки матросов.

— Вы хотите осматривать груз? — забеспокоился Шлихт.

Не отвечая, Девятов приказал отдраить трюмные люки.

— Позвольте, — запротестовал Шлихт. — Но детали в заводской упаковке! По договору с фирмой я обязался доставить груз…

— Мы гарантируем, господин Шлихт, что никаких претензий к поставщику не будет! — перебил его Девятов, спускаясь по узкому трапу в трюм.

Вдоль бортов трюма с обеих сторон были принайтовлены ящики.

«Зачем понадобилось фрахтовать такое большое судно для перевозки нескольких десятков тонн груза? — подумал Девятов и вспомнил: — По основному фрахту для датской фирмы «Ганзель и Бек» судно должно было взять в Мурманске пять тысяч тонн апатита».

— Проверять будем выборочно, — решил Девятов. — Каждый третий ящик справа налево!

Сняв найтовы, пограничники спустили верхний ящик на палубу трюма и поставили стоймя, затем отвалили набок второй и вскрыли третий. В ящике лежали тщательно упакованные в промасленную бумагу детали рефрижератора.

— Господин капитан! — обратился Шлихт к Девятову. — Это непорядок! Ящики надо класть так, как они лежали. Погрузка производилась в присутствии поставщика…

— Господин Шлихт, ни на одном ящике я не вижу маркировки «Не кантовать»! — возразил Девятов. — Прошу вас не мешать осмотру!

Когда проверка груза подошла к концу, Девятов взглянул на часы: пограничники находились на судне уже третий час. Отлично зная, как волнуется на корабле командир, он хотел было поручить осмотр оставшегося груза старшине и подняться на палубу, чтобы связаться с Поливановым, как вдруг…

— Товарищ капитан-лейтенант, — тихо доложил старшина. — Из первого ящика, что мы поставили на попа, слышен чей-то стон.

С видом человека, утомленного скучной формальностью, Девятов подошел к вертикально стоящему ящику, прислонился к нему и, вынув блокнот, сделал вид, что пересчитывает груз.

Глаза Девятова встретились с глазами Шлихта. На лице капитана уже не было бессмысленного выражения уснувшего морского окуня. Взгляд стал настороженным и колючим, а грузное, раньше казавшееся рыхлым тело вдруг напружинилось, словно приготовилось к броску.

Терпеливо вслушиваясь, капитан-лейтенант ждал. Внешне спокойный, он пересчитал ящики и сделал запись в блокноте. Вдруг Девятов ясно услышал идущий из ящика глухой и протяжный стон.

В трюме было сыро и холодно, но на лбу капитана Шлихта выступили крупные капли пота. Он вынул пачку сигарет и закурил. Пальцы его дрожали.

— Вскрыть ящик! — приказал Девятов.

— Я протестую! — порывисто вмешался Шлихт. — Вы сказали, каждый третий…

— А теперь я приказываю осмотреть каждый первый! — улыбаясь, сказал Девятов и добавил: — Кроме того, господин Шлихт, своим подчиненным я отдаю приказания на русском языке, которого вы не знаете…

Сняв с ящика верхнюю крышку, пограничники увидели ноги, обутые в кирзовые сапоги.

Перевернув ящик набок, извлекли человека.

Он был в бессознательном состоянии. Длительное, в течение нескольких часов, пребывание в ящике, видно, не пошло на пользу этому пассажиру.

У Шлихта отвисла губа с прилипшей к ней сигаретой. Он вытер платком лоб и, беспомощно разводя руками, пробормотал:

— Не понимаю… Не знаю, как это случилось… Этого человека я никогда раньше не видел… Первый раз…

— Господин Шлихт, вы утверждаете, что пять дней перехода от Киля этот человек находился в ящике без пиши и воды? — спросил Девятов.

— Нет, я этого не утверждаю, но… — Шлихт замолчал, увидев, что Девятов достал из ящика пехотную лопатку и вещевой мешок.

В карманах кожаной теплой тужурки пассажира, так неудачно сделавшего стойку на голове, были пачка папирос «Беломорканал» фабрики имени Урицкого, удостоверение, выданное Петрозаводским геологическим институтом руководителю геологоразведочной партии Василию Васильевичу Благову, и паспорт на то же имя.

— Судя по документам, Благов является советским гражданином, — не скрывая иронии, сказал Девятое. — Мы снимем его с вашего судна. Тем более что он нуждается в неотложной медицинской помощи.

Шлихт беспомощно развел руками.

Обвязав «геолога» пеньковым концом за туловище, его, словно мешок, подняли из трюма на палубу.

— Подпишем, господин Шлихт, протокол осмотра! — пригласил Девятов.

Они молча пошли к трапу. Девятов видел, как у поднимавшегося перед ним Шлихта тяжелый пистолет оттопыривал клапан заднего кармана.

Когда они вышли на верхнюю палубу, за кормой «Ганса Весселя» с наветренной стороны, придерживаясь дистанции двух кабельтовых, покачивалась на волне «Вьюга». А по носу слева Девятов увидел приближающийся знакомый силуэт небольшого судна.

К месту происшествия спешил быстроходный штабной катер.

3. КОРГАЕВА САЛМА

Получив указание штаба, «Вьюга» пошла в базу.

Ранним утром следующего дня корабль подходил к Коргаевой Салме. Штормовой ветер сменился штилем. Над заливом курился туман. Мерно вздымались крупные валы наката. Нос корабля то поднимался над валом, то опускался в межвалье.

У гюйсштока впередсмотрящим стоял матрос Андрей Нагорный. Качка вызывала у него чувство непреодолимой тоски. Туго затянув ремень и упрямо сжав губы, он всматривался в белесую мглу тумана.

Бывало, в учебном отряде ротный командир, распекая за нерадивость, пугал его:

— Погодите, Нагорный, вот кончите школу, попадете в Коргаеву Салму! Будете знать, почем фунт лиха!

Позже Андрей узнал о Коргаевой Салме от мичмана Ясачного, прибывшего из Заполярья, чтобы сопровождать призывников к месту назначения. Вспомнился синий дорожный чайник мичмана, ожигающий руки, чай в эмалированной кружке и беседа под монотонный перестук вагонных колес.

Нестерпимо захотелось выпить чаю, погреть о кружку озябшие руки.

Тогда, в поезде, испытывая тревожное чувство неизвестности, он узнал, что корга — небольшой каменистый остров, а салмой в Заполярье называют пролив, отделяющий остров от материка.

Протяжно и грустно басили ревуны буев, подавая сигналы в тумане, им вторил тифон корабля. Медленно, словно на ощупь, огибая Коргу, «Вьюга» входила в бухту.

Из мглы выплывал красный конус нордового буя.

Предупредив двумя свистками, Нагорный передал на мостик через мегафон:

— Вижу слева по носу буй!

Прозвучал предупреждающий сигнал ревуна.

Малым ходом корабль подходил к узкому фарватеру Коргаевой Салмы.

Помощник командира отдал команду:

— По местам стоять! На якорь и швартовы становиться!

Нагорный занял свое место на полубаке.

Мигнул зеленый огонек у южной оконечности пирса. Отрабатывая правой машиной, корабль медленно привалился к стенке. С носа взметнулся бросательный конец, и вот уже петля троса заведена за большой пал причала. Борт мягко прижал подставленный кранец, и «Вьюга» подвалила к пирсу кормой…

Коргаева Салма!

В учебном отряде Коргаева Салма представлялась Нагорному чем-то таинственным и страшным, теперь он с нетерпением ждал каждого возвращения в базу. Казалось бы, здесь, в Коргаевой Салме, ничего не менялось в жизни матроса, он оставался на корабле, по-прежнему жил в кубрике, трудился так же, как и в море, дышал тем же влажным, просоленным морозным воздухом, и все же в базе Андрей Нагорный больше чувствовал свою связь с людьми и домом… Причиной этому было то изнуряющее недомогание, которое он испытывал в море. И конечно, почта — маленькая комната за железной дверью, пахнущая сургучом, штемпельной краской и фруктами, — здесь в ожидании возвращения адресатов с моря подолгу лежали посылки с дарами юга.