Амфилохий Радович - История толкования Ветхого Завета

• Название: История толкования Ветхого Завета
• Автор: Амфилохий Радович
• Издательство: Издательский Совет Русской Православной Церкви.
• Жанр: Религия
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-94625-253-9

Исследование митрополита Амфилохия (Радовича), одного из самых известных современных сербских богословов, посвящено истории экзегезы Ветхого Завета в Православной Церкви за два тысячелетия. Автор сосредоточивается, прежде всего, на непреходящей духовной ценности библейского текста, одновременно показывая значимость и востребованность святоотеческих толкований для любой эпохи. Особую ценность работе придает обзор истории ветхозаветной экзегетики в славянских странах — Болгарии, Сербии, Румынии, а также в России.

Перевод осуществлен по последнему (третьему) сербскому изданию (2002 г.) и снабжен многочисленными редакторскими примечаниями, ссылками на новейшую литературу и указателями, в том числе — паримийных богослужебных чтений. Книга будет полезна преподавателям и студентам богословских учебных заведений, всем, интересующимся православной библейской герменевтикой и экзегетикой.

Митрополит Черногорский и Приморский Амфилохий (Радович) родился в Черногории 7 января 1938 г.

С 1976 года — профессор на Богословском факультете святого Иоанна Богослова Сербской Православной Церкви в Белграде на кафедре катехетики с методикой религиозного наставления. В 1985 году избран епископом Банатским. Из Вршаца переехал в Цетинь. где в сочельник Рождества 1991 года был хиротонисан митрополитом Черногорско—Приморским, Зетско—Бродским и Скендерийским и экзархом Печского престола. Владеет греческим, русским, итальянским, немецким, английским и французским языками. Член Союза писателей Сербии и Черногории.

Кроме богословия, философии, переводов митрополит Амфилохий занимается поэзией, эссеистикой, составлением проповедей. Он является одним из самых переводимых и известных современных сербских богословов нашего времени. В 2006 г. решением Ученого совета Московской духовной академии, утвержденным Святейшим Патриархом Московским и всея Руси Алексием II. митритрополиту владыке Амфилохию присуждена степень доктора богословия.

---

Все даты проверены, при необходимости — уточнены или добавлены. Вследствие большого количества упомянутых лиц и произведений не представлялось возможным и целесообразным приводить каждый раз развернутые комментарии или библиографические сноски. Вместо этого мы внесли прямо в имеющиеся авторские примечания или добавили (в 343 новых сносках, отмеченных Ред.) ссылки на доступные и авторитетные справочники, где можно найти необходимые сведения о данном лице и соответствующую библиографию для дальнейших разысканий. При отсутствии таковых справочников необходимая литература указана непосредственно в примечаниях.

Книга снабжена русским вариантом имеющегося в 3–м сербском издании указателя основных понятий (с сохранением параллельной греческой терминологии) (переведен А. Г. Дунаевым, ссылки на страницы проставлены Н. В. Ивкиной) и именным указателем (составлен Н. В. Ивкиной под ред. А. Г. Дунаева). Поскольку на русском языке уже имеется перевод «Премудрости Соломона», выполненный П. А. Юнгеровым (готовится к переизданию в ИС РПЦ), то делать новый перевод (с сербского или греческого) этой библейской книги и помещать его здесь мы не сочли целесообразным. Сокращенный указатель богослужебных ветхозаветных чтений (только паримии Постной и Цветной Триоди), помещенный сербским издателем в качестве приложения, приложен к настоящей книге в полном виде. Кроме того, добавлен «обратный» указатель паримийных чтений (составлен М. В. Ивановой) — от библейских книг и стиха к богослужебным текстам, что позволяет легко определить богослужебное использование тех или иных ветхозаветных чтений (насколько нам известно, подобный указатель публикуется впервые).

* * *

Перейдем теперь к «теоретической» части послесловия.

Исследование митрополита Амфилохия до сих пор остается единственным кратким, но в то же время всеохватным учебным пособием по православной ветхозаветной экзегетике за два тысячелетия. Аналогичная работа на каком–либо другом языке нам неизвестна. На русском до сих пор можно было прочитать лишь краткие очерки в книгах П. А. Юнгерова [618], Ф. Вигуру [619], а также в недавно вышедшем XI томе «Православной энциклопедии» [620]. Автор сосредоточивается, прежде всего, на непреходящей духовной ценности библейского текста, одновременно показывая значимость и востребованность святоотеческих толкований для любого времени. Особую ценность придает книге обзор истории ветхозаветной экзегетики в славянских странах — Болгарии, Сербии, Румынии.

Указанные несомненные достоинства книги определяют актуальность и востребованность исследования несмотря на истекшее время и на некоторые авторские недоработки. Постараемся пунктирно обозначить ниже ряд концептуальных, методологических и содержательных проблем, которые либо вовсе не затронуты в книге, либо не получили должного освещения, а также указать вкратце новейшую научно–справочную литературу.

Книга посвящена почти исключительно православной герменевтике и экзегетике, что следовало бы отметить в названии книги. Автор очень кратко коснулся латинской патристики (особенно досадно отсутствие серьезного раздела по бл. Иерониму) и схоластики и намеренно опустил историю католической и протестантской науки. Между тем именно западная наука определила в последние века пути развития библеистики, оказывавшей и оказывающей серьезное влияние на православную экзегетику. Без хотя бы даже приблизительной ориентации в проделанном инославными учеными пути весьма трудно определить место и задачи православной герменевтики в современной ситуации. Указанные выше краткие очерки на русском языке содержат соответствующие разделы, и к ним мы отсылаем читателей за дальнейшей информацией.

Хотя ветхозаветная экзегетика имеет существенные особенности по сравнению с новозаветной (библейская история и археология, пророчества и т. п.), все же столь резкое их разделение и разграничение (видимо, вызванное разделением лекционных курсов между отдельными темами и преподавателями), как это сделано в книге митр. Амфилохия, кажется несколько искусственным, поскольку многие принципы являются общими для библейской герменевтики, да и в целом православной традиции несвойственны издания Ветхого Завета без Нового. Исследование, ограниченное лишь ветхозаветной экзегезой без хотя бы минимального привлечения новозаветного материала, когда это необходимо (например, при изложении разных уровней толкования Священного Писания или ветхозаветных прообразов и пророчеств), представляется излишне суженным.

Экзегетика в России (XVII–XIX вв.) и в Румынии изложена автором слишком бегло, с опорой главным образом на книгу прот. Г. Флоровского «Пути русского богословия» и на общий очерк De la thiologie Orthodoxe Roumaine. Помимо того, что в книге прот. Г. Флоровского не делаются точные ссылки на цитируемые тексты, некоторые вопросы в ней трактуются тенденциозно. Порой митр. Амфилохий ограничивается простым перечнем работ указываемых авторов без какого бы то ни было анализа.

Помимо перечисленных методологических недоработок, определенные замечания вызывают и некоторые, на наш взгляд, концептуальные недочеты или спорные моменты.

Как кажется, автор недостаточно четко разделяет типологию и аллегорию, считая вслед за западными учеными XX столетия типологию одной из форм аллегорического толкования. Между тем по своему происхождению христианская типология иноприродна и даже противоположна всем известным в древности видам аллегорезы (стоической, александрийской, филоновской, иудаистской и гностической). О. Е. Нестерова права, когда называет переворот, совершенный Оригеном в христианской герменевтике, «революцией» [621].

Автор не задается вопросом, удалось ли византийской экзегезе достичь органического сочетания типологии и аллегории. По нашему мнению, ответ не столь очевиден. Противоречия между экзегезой александрийской и антиохийской школ коренятся гораздо глубже. Не случайно, что аналогичное противостояние наблюдается и в богословских крайностях обеих школ (с тенденциями к несторианству и монофизитству). Для послефотиевой экзегетики характерен интерес к катенам, в которых довольно механически объединяются разные толкования, так что вряд ли можно говорить здесь о сколько–нибудь едином органическом методе. В последние же века византийской истории главный интерес вызывали паламитские споры: видимо, в первую очередь этим обстоятельством, наряду с общей тенденцией к компиляторству, можно объяснить малое количество собственно экзегетических произведений [622], хотя автор обошел стороной даже те немногочисленные толкования на Ветхий Завет, которые имели место в поздней Византии (например, экзегезу притчей свт. Филофеем Коккиным [623]). Следует упомянуть, что митр. Амфилохий, защитив в свое время диссертацию по богословию свт. Григория Паламы, в настоящей книге излагает непростые проблемы паламитских споров (включая вопросы экзегезы) неполно и несколько односторонне в русле, предложенном прот. Иоанном Мейендорфом, без учета той большой работы, которая была проделана в самой Византии и противниками, и сторонниками учения свт. Григория, а также без ответа на вопросы, поставленные в исследованиях католических ученых.

Коснемся теперь более частных вопросов и проблем, не нашедших достаточного освещения на страницах книги.

Излишне категоричным представляется однозначное изложение автором проблемы, по которой Православная Церковь (в отличие от Католической) не вынесла окончательного соборного решения — а именно, вопроса о статусе так называемых второканонических книг [624].

Митрополит Амфилохий не затронул вопроса о текстологии Ветхого Завета, хотя данная сторона имеет первостепенное значение для библейской герменевтики. Следует отметить, что наука XX в. после кумранских открытий пересмотрела вопрос о статусе масоретского текста и de facto подтвердила значимость церковной традиции, придававшей большое значение Септуагинте. Но при этом очевидно, что после Оригена (за исключением Иеронима и некоторых отцов, владевших сирийским языком) восточная святоотеческая экзегетика в основном ограничивалась переводом семидесяти (за исключением спорадического обращения к Гексаплам, имевшим распространение лишь в малом количестве списков и только в самых крупных библиотеках), хотя Септуагинта является лишь одним из ряда свидетелей прототипа ветхозаветного текста и при экзегезе необходимо учитывать целый комплекс свидетелей (как минимум самарянское Пятикнижие, масоретский текст, кумранские рукописи, Септуагинту, Vetus Latina и Вульгату).

Вполне закономерно ставя акцент на значении духовного толкования Ветхого Завета, митрополит Амфилохий (Радович) оставил в стороне [625] научные достижения XX в., в первую очередь археологии, литературной и текстуальной критики. Между тем, без принятия во внимание, хотя и критического, всех этих открытий невозможно дальнейшее развитие православной экзегетики. Это прекрасно осознавали представители русской диаспоры — представители так называемой «парижской богословской школы», аргументировавшие свою позицию апелляцией к халкидонскому догмату, который, по их мнению, требовал, помимо признания богодухновенности Писания, необходимого учета и «человеческого фактора». Хотя парижская школа не оставила сколько–нибудь значимых примеров применения этих принципов к ветхозаветной экзегетике, ее вклад в развитие новозаветной экзегетики более очевиден. На материале Нового Завета примером использования достижений современной текстологии и в то же время целостного подхода — как духовного, так и литературного — служат работы еп. Кассиана (Безобразова), посвященные прежде всего экзегезе Евангелия от Иоанна [626].