Константин Бадигин - Три зимовки во льдах Арктики

• Название: Три зимовки во льдах Арктики
• Автор: Константин Бадигин
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1950

О работе и жизни советских моряков за время трех долгих полярных зимовок в дрейфующих льдах рассказывает книга К. С. Бадигина - капитана корабля.

---

Приборы приходилось изготовлять в холодном помещении, где металлические инструменты так и липли к рукам. Мы не всегда могли расходовать драгоценное топливо на приведение в действие мотора для работы токарного станка. Поэтому очень часто функции мотора выполняли по очереди члены команды: Гаманков, Гетман или Мегер становились у привода и, перебирай руками ремень, вращали шпиндель станка, на котором обтачивалась нужная нам деталь.

Некоторые из приборов, изготовленных нашими механиками, выставлены теперь в Ленинградском музее Арктики. Трудно представить, в каких тяжелых условиях были изготовлены приборы, поражающие даже стороннего наблюдателя своей добротностью.

Слов нет, подчас нам приходилось изворачиваться, чтобы за счет своих внутренних резервов покрывать потребности в научном оборудовании, снаряжении. Порой истощалось терпение даже у таких выносливых людей, как наши поморы, привыкшие ко всем превратностям судьбы за годы работы на Севере. Но ведь любую трудность можно преодолеть, если знаешь, что борьба эта целесообразна, что она нужна для дела.

* * *

10 марта мы вместе со всей страной торжественно отметили огромное событие - открытие XVIII съезда Всесоюзной коммунистической партии большевиков.

10 марта мы находились на 86°22',9 северной широты и 110°20' восточной долготы. Этот день в наших высоких широтах был последним днем лютой арктической ночи, - за 86-й параллелью впервые после долгой зимы показалось солнце. И, может быть, именно это обстоятельство придало на корабле дню открытия съезда какую-то особенную праздничность и торжественность. Во всяком случае, мне этот день очень хорошо запомнился.

Вторые сутки стоял сорокачетырехградусный мороз, захватывавший дыхание. Дул резкий ледяной ветер. Казалось, суровая высокоширотная зима напоследок решила показать нам все свои возможности.

В поблекшем бледноголубом, словно вымерзшем, небе бессильно угасали звезды, которые много месяцев подряд светили нам круглые сутки. Унылый полярный рассвет озарял занесенный снегом, знакомый до каждой заклепки корабль, над которым трепетали праздничные флаги.

Но вот на юго-востоке показалась робкая розовая полоска. Потом она налилась теплыми соками, стала ярче, ощутимее, сильнее, и в полдень, наконец, из низкой гряды облаков, застилавшей горизонт, высунулся оранжево-красный клин - краешек солнца, искаженного рефракцией.

Солнце недолго погостило в наших краях, - уже через два часа его оранжево-красный лик потемнел, принял темно-багровую окраску и исчез в облаках. Но нам было достаточно и этого, - мы знали, что теперь зима окончена, что впереди много-много светлых дней и что уже скоро солнце встанет на круглосуточную вахту.

Когда экипаж собрался в кают-компанию, я поздравил товарищей с восходом солнца и огласил приказ, посвященный этому традиционному празднику полярников. Этот праздник совпал с открытием съезда партии. Единодушно решили послать приветствие съезду.

Как сильно хотелось в эту минуту, чтобы Москва услышала наши аплодисменты, увидела наши бодрые, улыбающиеся лица и воочию убедилась в том, что мы полны сил и решимости довести начатое дело до конца!

После собрания мы с Трофимовым уселись писать рапорт XVIII съезду ВКП(б). После долгого обсуждения в Москву была послана такая телеграмма:

«Пятнадцать советских патриотов ледокольного парохода „Георгий Седов“ вместе со всем народом приветствуют XVIII съезд Всесоюзной коммунистической партии Ленина-Сталина... Партией и правительством нам оказано великое доверие - до конца дрейфа остаться на „Г. Седове“ и вывести его изо льдов Ледовитого океана. До конца дрейфа наша работа будет посвящена историческому съезду нашей любимой партии. С гордостью мы будем стоять свою вахту на далеком севере, отдадим все свои силы, чтобы сделать как можно больше и лучше...»

Наши радисты напряженно вслушивались в эфир, ожидая, когда начнется передача материалов партийного съезда, - они должны были принять по радио все основные съездовские документы. Все мы с нетерпением ждали их.

Утром 11 марта мы уже читали аккуратно записанный Полянским текст исторического доклада товарища Сталина на XVIII съезде партии.

Съезд партии приступил к обсуждению доклада вождя. И некоторое время спустя из Москвы прибыла молния, глубоко взволновавшая нас. Руководство Главсевморпути сообщало о том, что упоминание имен 15 седовцев, несущих вахту в Ледовитом океане, съезд встретил дружными аплодисментами.

Мы не ожидали, что съезд партии среди своих больших, поистине исторических дел найдет время, чтобы уделить внимание нашему скромному коллективу. Но вот, оказывается, съезд следит за нами, съезд выражает нам свою признательность, съезд партии большевиков аплодирует нам, рядовым советским морякам, выполняющим в меру своих сил и возможностей задание партии и правительства...

Да, сообщение о внимании партийного съезда буквально окрылило нас, оно удвоило наши силы и живительно подействовало на каждого члена экипажа.

Теперь мы мечтали только о том, чтобы в самые ближайшие дни показать на деле, как наш коллектив оправдывает доверие партии и народа.

И эта счастливая возможность вскоре представилась: в дни работы XVIII съезда ВКП(б) нам удалось, наконец, успешно разрешить труднейшую задачу, над осуществлением которой мы безрезультатно бились полгода, - 17 марта нам удалось впервые измерить глубину океана.

Как мы нащупали дно океана

В моем архиве есть документ, который я особенно бережно храню как своеобразный аттестат технической зрелости нашего коллектива. Это наш рапорт, посланный руководству Главсевморпути 17 марта 1939 года. Здесь, в нескольких строчках, уложился итог волнующей и долгой борьбы, дерзаний, горьких разочарований, новых и новых поисков успеха и, наконец, решающей победы:

«Экипаж „Седова“ взял на себя обязательство к XVIII съезду партии наладить во время дрейфа измерение океанских глубин. В результате продолжительной и упорной работы всего коллектива сегодня измерена глубина: 4485 метров. Обеспечены также дальнейшие промеры через каждые двадцать миль дрейфа. Одновременно с измерением глубины мы будем брать пробы грунта. Первый образец взят сегодня...»

Это была девятая по счету попытка достичь дна океана. Восемь раз мы безрезультатно опускали сработанный нашими моряками трос в ледяную майну. Пять раз он при этом обрывался и оставался под водой вместе с грузами и приборами, изготовление которых стоило огромных усилий нашим механикам. И только, 17 марта нам удалось, наконец, добиться желанных результатов.

Мы атаковали Арктику, стараясь раскрыть ее тайны.

Сколько раз начинало казаться, что наша затея с измерением глубин несбыточна! Как часто я тревожился, глядя на израненные проволокой руки Буторина и Гаманкова! Наши моряки терпеливо, без единого возражения оплетали один километр самодельного троса за другим! Тут еще, как назло, механикам никак не удавалось отремонтировать вышедший из строя нефтяной двигатель, и нам всякий раз при попытке измерения глубин приходилось пускать в ход прожорливый керосиновый мотор «Симамото», который, как лошадь, пил ведрами драгоценную маслянистую влагу. А ведь мы берегли каждый грамм жидкого топлива.

Прибор для измерения глубины

Но я понимал, что мы должны, обязаны были делать так. И в конце концов мы не только научились измерять глубины океана и брать пробы грунта с его дна, но и добыли несколько гидрологических проб из придонного слоя воды, представляющих большой научный интерес.

Наши механики шутили: когда-нибудь водолазам придется пройти по дну Ледовитого океана трассой «Седова», и они легко найдут дорогу по тросам и грузам, оставленным нами на грунте. Кое-кто даже рекомендовал на сей случай подводникам собрать все тросы, соединить их воедино и протянуть по пути дрейфа. Прогулка вдоль такого соединенного троса оказалась бы довольно утомительной - она растянулась бы километров на двенадцать.

Мне хочется подробно рассказать историю наших глубоководных измерений. По ней с особой наглядностью можно проследить не только борьбу с трудностями, но и рост наших познаний, технической вооруженности нашего коллектива.

* * *

Если бы можно было извлечь со дна океана и положить радом приспособления, которыми мы пользовались при первом измерении глубины 29 октября 1938 года и при последнем промере 27 декабря 1939 года, то получилось бы очень поучительное сопоставление: они отличались друг от друга примерно так же, как современный паровоз от его музейного предка. Долгие месяцы упорного труда всего коллектива не прошли даром, - нам удалось создать более или менее совершенное снаряжение. Но ведь ничто не возникает сразу, само по себе. И мы вынуждены были пройти до конца весь трудный путь исканий.