Юрий Семенов - Комиссар госбезопасности

• Название: Комиссар госбезопасности
• Автор: Юрий Семенов
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1980

Документальная повесть Юрия Семенова посвящена короткой, но яркой жизни комиссара госбезопасности А. Н. Михеева, возглавившего в первые месяцы Великой Отечественной войны особый отдел Юго-Западного фронта.

---

Римма недолго собиралась с мыслями.

— Я встретилась с Осиным, когда из Москвы вернулась, он подметил, что я успокоилась, и уже как о решенном стал говорить по поводу моей поездки к «хапуге».

— Верно, — подтвердил Василий Макарович и подсказал, с чего продолжать: — Вы направились к нему домой.

— Знаете и про это… Зареклась ходить, но он принудил… Тут я ему сказала, что никуда не поеду. И зря считает, будто я успокоилась. Я действительно все обдумала и решила с ним порвать. Так и сказала ему. Добавила только то, что надеюсь на его порядочность, и предложила закончить эту отвратительную историю со снимками без моего участия. Пошлют мужу — сама буду расхлебывать. Другой вины на мне нет.

— Что же он?

— Георгий достаточно знал меня, чтобы понять, — в лице даже переменился. Запричитал, что я гублю его, бросаю в тяжелой ситуации, что я и не представляю, какая опасность нам обоим грозит. Он вытаращил на меня злющие глаза, таких я не видела. «Да ты знаешь, что это такое!» — выпалил с угрозой и кладет передо мной новую фотографию. На ней я отдаю письмо «хапуге». Когда успели, кто, ведь, кроме нас троих, никого не было? Не старушка же спроворила…

— А Осин где в этот момент был? — заинтересовался деталью Стышко, исключая при этом подозрение на хозяйку дома.

— Осин?.. Да сбоку на диванчике сидел.

— Вот он вас и заснял. Показал вам фото, говорите, и что?

— Неужели он?.. Какой подлец! А мне сказал, будто ему принесли шантажисты… Я швырнула карточку: «Что в ней особенного?» Вот тут-то и оказалось еще какое «что»! На явке, говорит, была! Да как произнес-то ядовито: «На явке!..» И раскрыл все карты. Получалось, я давно с ними работаю. Заверял, что его самого когда-то грех попутал, он сделал две какие-то услуги, и теперь от него почти отстали. Советовал и мне поступить так, иначе худо будет, с матерью даже не посчитаются. Могут послать фотографии мужу, его сослуживцам, в НКВД, если появится необходимость. По правде сказать, я перепугалась, и Осин это заметил, обнял меня… успокаивать стал… Да, перед тем сказал еще, что у них есть фотографии, где я разговариваю с их человеком во Львове. В марте последний раз я ездила, но ни с кем не встречалась. Подстроили, наверное.

Она все говорила и говорила, а Стышко думал: опять упоминается львовская связь «Выдвиженцев», а у них никакой зацепки. Окажись в железном ящике Осина фотография, о которой упоминала Савельева, другое бы дело. Всего лишь одна фотография!

Между тем, выговорившись, Римма заметно успокоилась, с виноватой покорностью смотрела на чекиста.

— Я ничего не хочу, — сказала она, глядя ему в глаза. — И ничего уже не боюсь. Нет мне оправдания.

— Оправдания нет, это верно, — согласился Василий Макарович. — Но загладить моральную вину вы можете.

— Каким образом? — с надеждой воскликнула Римма и ответила себе сама: — Помочь разоблачить?

— Вы правильно меня поняли.

— Если бы я могла знать раньше… — запричитала Римма, всхлипывая. Пальцы ее сжались в кулак. — Поверьте! Я ненавижу их. И вас боялась. Думала, отстанут, а вы не узнаете…

— Нет, не отстанут… Вы собираетесь положить маму в больницу, везти в Москву?

У Савельевой дугой поднялась бровь.

— Вам и об этом известно… — произнесла она уже без удивления. — Мы собирались завтра ехать. Но, если надо, я отложу.

— Нужно бы очень, Римма Константиновна. Ненадолго, если, разумеется, это не повредит здоровью вашей матери.

— Выдержит ли она дорогу, вот в чем вопрос. И в Москве об этом предупреждали.

— Тогда повремените. Здесь вы будете нужны. О нашей встрече никому ни слова. Ни при каких обстоятельствах.

— Понимаю… Хорошо, — сосредоточенно и решительно отвечала Римма.

— Обязательно приведите себя в порядок, — посоветовал Василий Макарович.

Они договорились встретиться завтра днем, а в случае необходимости — связаться по телефону.

Глава 9

Как ни огорчала Пригоду серьезная недоработка в деле Карася, Михаил Степанович конечно же был доволен вмешательством Грачева, сумевшего раскусить главную суть задания фашистского агента. И эта суть круто меняла все дело.

— Как же понимать эту практическую сторону заинтересованности абвера? — спросил он Грачева.

— Сам голову ломаю. И ничего на ум не приходит, кроме одного: готовятся к боевым действиям.

— Да, похоже, — заключил Пригода, допуская возможность вооруженного конфликта, провокации со стороны гитлеровцев, — посуди, прикинь-ка интересы абвера за последние месяцы, и выйдет, как ни ряди, подготовка к переходу границы.

— Ну, может, и не это, а другая какая-то политика, прощупывание слабых мест, что ли. Во всяком случае, надо немедленно доложить в центр.

— Сейчас же сделаю… «Окно» через границу взяли под жесткое наблюдение, результатов еще не знаю. Не для одного же Карася распахнули его.

— Без сомнения. Надо связаться, узнать, нет ли новостей. Ты не тяни с этим, Михаил Степанович, — поторопил Грачев. — Пусть ждут гостей со дня на день, особенно в ночь на воскресенье и на среду. Возврат агентуры они могут приурочить одновременный. Не может же быть, чтобы абвер не интересовали другие армии округа. Известно, они привыкли намечать и осуществлять мероприятия разом. Надо срочно предупредить наших товарищей в частях.

— Возможно, уже поздно. Промедлили, день был дорог, — покачал головой Пригода. — А ты говоришь, «зашуровал, искры полетели».

Грачев успокоил:

— Не горюй, Степаныч, карася схватили, значит, щука не дремала. И распотрошили его как следует. Оформляй и посылай Карася к нам в округ, я сам им займусь. У вас ему больше нечего делать.

— Добро. Сегодня уедешь? — спросил Пригода.

— Да нет, завтра собираюсь. Хочу посмотреть, как у Лойко дела идут, хорошенько с ним потолковать. Промашка с Карасем не нравится мне.

— Заодно и я маху дал, — не мог успокоиться Пригода.

— Ты человек новый, только в курс входишь. А он на этом деле сидит, тонкое чутье обязан иметь. Разнос ему делать не собираюсь, а вот расшевелить хочу.

— У меня сегодня разговор с Цыганом, с тем самым, который в доверие вошел к оуновцам, связным сейчас у них. Что-то срочное у него, известил; могу пригласить тебя.

— С охотой бы, Михаил Степанович, но не успею. И с Моклецовым у нас вечером час намечен. Серьезнейшее дело начато в Киеве. Тебя не стал отрывать, да и работник ты здесь новый. Львовские связи нащупываем, а из добытых данных — одни клички, не густо. Правда, нашлась «швея». И, похоже, та, что нужна. В работу взяли. Ну, — подал он руку, — о беседе с Цыганом потом расскажешь. Карася завтра утречком сопроводи в Киев. Документы на него нынче приготовь.

* * *

Отправляясь на встречу с Антоном Сухарем — Цыганом, Пригода продумал меры предосторожности. Как-никак стал он известен оуновцам, надо быть осмотрительнее. Разговор должен состояться в десять часов вечера на дороге километрах в двадцати от Львова. Старший батальонный комиссар выехал из отдела пораньше, повел машину в противоположную, куда надо было, сторону и, сделав крюк по тихой окраине, выбрался на дорогу в сторону города Яворов.

Проскочив железнодорожное полотно, Пригода взглянул на часы — самый раз — и прибавил газку. Было еще светло, но день кончался. Дорога была пуста, лишь далеко впереди маячила бричка, да и та свернула на взгорье в сторону млына возле села.

Вот и поворот за клином рощи, впереди — никого. И вдруг приметливый глаз Михаила Степановича выхватил за рядком густого терновника сидящую фигуру со знакомой лохматой головой. Машина остановилась, дверца распахнулась.

— Я вас с той стороны глазею, — быстро шел навстречу Антон Сухарь, парень рослый, чернобровый, с огромной кучерявой шевелюрой, в которой не только донесение на тонкой папиросной бумаге можно спрятать, как шутил он сам, но и пушку. Веселый, немного даже удалой, Антон и сейчас простодушно улыбался Пригоде, откровенно довольный встречей.

Машина тронулась дальше.

— Всегда надо в нашем деле появляться не с той стороны, с которой ожидают, — ответил Пригода и спросил: — Рассказывай, зачем тревожную отметку в открытке поставил?

Лицо Антона стало хмурым.

— К фашистам хотят послать, говорят, учиться, начальником большим обещают сделать.

— Учиться… — раздельно, будто не поверив, повторил Пригода. Он удивился и в то же время чрезвычайно обрадовался сообщению Сухаря. Дело имел не с завербованным оуновцем, а со своим, проверенным человеком, на способности которого очень надеялся. — Ты будто недоволен? — заметил Пригода.

— Неожиданно, не свыкся… — ответил Антон и шутливо заключил: — Чего отказываться, в люди выводят. — Добавил: — Имел счастье вчера зреть самого Горулько, заместителя начальника по разведке, беседовал со мной, благословение, так сказать, дал в последней инстанции. Громила мужик, морда длинная, башка наголо обрита, глаза большие, свирепые, чуток заикается. Я все описал. И где встречались, кто привел, — положил он на колени Пригоде сложенный лист бумаги.