Ицхак Адизес - Идеальный руководитель. Почему им нельзя стать и что из этого следует

• Название: Идеальный руководитель. Почему им нельзя стать и что из этого следует
• Автор: Ицхак Адизес
• Жанр: Управление, подбор персонала
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-9614-3281-7

По мнению доктора Адизеса, менеджмент любой организации должен выполнять четыре функции: производство результатов, администрирование, предпринимательство и интеграцию. Для того чтобы осуществлять их одновременно, руководителю необходимо обладать многочисленными, порой взаимоисключающими, качествами. Адизес делает вывод: менеджмент – слишком сложный процесс, чтобы с ним мог справиться один человек. Идеального менеджера просто нет в природе.

Как же быть? Чтобы компания была эффективной в ближайшей и долгосрочной перспективе, ею должна руководить команда менеджеров, состоящая из людей с взаимодополняющими стилями управления. По какому принципу подбирать сотрудников в такую команду? Как им правильно строить общение, чтобы даже неизбежные конфликты использовать для принятия качественных решений?

На эти и многие другие вопросы отвечает гуру менеджмента Ицхак Калдерон Адизес.

Книга адресована руководителям, сотрудникам кадровых агентств и всем, кого интересуют вопросы управления организацией.

---

Результативность (P) и эффективность (A) – это несовместимые задачи.

Если вы хотите добиться высокой результативности, то едва ли можете рассчитывать на эффективность. Именно поэтому молодые компании, которые без конца «тушат пожары» и сталкиваются с непредвиденными проблемами, неорганизованны и неэффективны. Они вынуждены мириться с тем обстоятельством, что организованность и порядок приходится отложить на потом.

Верно и обратное: обеспечивая высокую эффективность, вы в конце концов потеряете в результативности. Иначе говоря, чрезмерно усердствуя в (A), вы снизите (P). Именно это происходит в бюрократических системах, где каждая мелочь запланирована, а любая переменная строго контролируется.

Как это ни парадоксально, но чем больше вы контролируете, тем больше теряете контроль. Ужесточая его, вы дробите систему на мелкие части, а при этом выявляется все больше отклонений, которые нужно контролировать. Что происходит в итоге? По мере повышения дробности контроля система становится менее гибкой – а значит, менее восприимчивой к меняющимся потребностям своих клиентов.

Проведем еще одну параллель с теннисом: представьте, что игрок стоит на месте, упражняя руку и тело, пока не доведет каждое движение до совершенства, а потом предлагает своему сопернику посылать мяч в ту точку площадки, где он тренировался, то есть туда, где он действует наиболее эффективно. На самом деле такой игрок умеет отбивать лишь мяч, который летит прямо на ракетку. Причем отбивает его чисто механически, надеясь, что, когда он взмахнет ракеткой, мяч окажется в удобном ему месте.

Такой подход я бы назвал не приблизительно верным, а образцово неверным. Именно так действует бюрократия. Все до мельчайших деталей планируется и контролируется. Ни одна переменная не остается без внимания. Тот факт, что мяч – меняющиеся потребности клиента – летит не туда, куда предполагалось, никого не волнует. Каждый механически выполняет свою работу как запланировано, чтобы обеспечить максимальную эффективность и контроль. Все чрезвычайно эффективно добиваются предельной негибкости, а в итоге – предельной безрезультативности.

Чтобы придерживаться приблизительно верного подхода и быть результативным, вы должны бросаться туда, куда летит мяч, даже если ваше тело движется не самым эффективным образом.

Такое несоответствие формы и функции, результативности и эффективности можно было наблюдать, когда рухнула Берлинская стена и коммунистическая система начала сдавать свои позиции. Переход к рыночной экономике давался этой системе невероятно тяжело, ведь, чтобы равняться на рынок и подчиняться ему – иными словами, стать более результативной, ей нужно было научиться стать менее эффективной, менее регламентированной, сократить государственное планирование и государственный надзор. Однако когда я, читая лекции в Академии наук в России, пытался втолковать эту идею, я ощущал себя так, словно продаю свинину хасидам. Вся коммунистическая система опиралась на (A); чтобы переключиться на (P), мало освоить новые принципы ведения бухгалтерского учета, здесь нужно радикальное преобразование культуры.

В сущности, (P)/(A) – несовместимость – это борьба формы и функции, и в жизни есть множество тому примеров. К примеру, меня всегда интересовало, зачем женщины покупают себе так много туфель. Моя жена объяснила мне, в чем дело. «Женщине хочется купить туфли, которые сделают ее сексапильной», – сказала она. Дама покупает красивые туфли, но они оказываются неудобными, – кому приятно ходить на высоченных каблуках? Поэтому в следующий раз она покупает комфортные туфли, но – вот беда! – они не делают ее сексапильной. Шкафы, битком набитые туфлями, – это результат бесконечных тщетных поисков идеальных туфель, форма и функции которых идеально сбалансированы, несуществующих туфель, которые удобны и при этом сексапильны.

Возможно, вы заметили, что подобным образом обстоит дело с заварочными чайниками: из тех, что хороши с виду, чай непременно проливается на стол. В данном случае форме уделялось больше внимания, чем функции.

Когда удается добиться идеального сочетания формы и функции, результативности и эффективности, такому объекту место в музее. Это большая редкость.

Несовместимость администрирования и интеграции

Подобно (A), (I) уделяет первоочередное внимание форме. И администрирование, и интеграция предполагают комплекс правил, которые стимулируют определенное поведение и ограничивают его установленными рамками.

(I) олицетворяет органическую форму, тогда как (A) – воплощение формы механистической. Говоря о механистической форме, я имею в виду, что (A) – это управление извне. (A) определяет параметры, и вы должны принять их как данность, согласны вы с ними или нет. Если вы нарушаете правила или отклоняетесь от них, вы понимаете, что вас ждет наказание.

(I) также устанавливает параметры, однако (I) – параметры управляются внутренними сигналами. За счет этого (I) может накладывать более строгие ограничения, чем (A). Почему? Потому что невозможно ловчить, соблюдая правила, которые установили вы сами. Вы не можете нарушить правила даже в кромешной тьме, когда вас никто не видит, – ведь вы сами наблюдаете за собой. А от себя не убежишь.

Вот пример. Мужчина говорит замужней женщине: «Почему бы нам не заняться любовью?»

«Не могу», – отвечает она.

«Почему? – спрашивает он. – Твой муж ничего не узнает».

«Да, – говорит она, – но об этом буду знать я».

Это (I). «Почему?» – «Потому что об этом буду знать я. Никто, кроме меня, не узнает, что я сделала нечто такое, чего не следует делать». Это идет изнутри, в отличие от (A), которое воздействует извне: «Если я нарушу эти правила, меня могут поймать с поличным и наказать. Меня до смерти забьют камнями или сошлют в Сибирь».

Если вы принимаете свод внешних правил, делая их своими собственными, – иными словами, усваиваете их, – имеет место (AI). Если вы убежденный коммунист, верите в коммунизм и готовы отдать за него жизнь, значит, вы усвоили внешние правила коммунизма. Эта сокрушительная комбинация делает вас предельно негибким. Неудивительно, что масса людей в России покончила с собой, когда Сталин был развенчан и осужден как преступник. Внутренняя система убеждений этих людей была разрушена.

Означает ли это подобие функций, что (A) и (I) совместимы?

Вовсе нет.

(A) наносит ущерб (I), поскольку заставляет организацию опираться на внешние непреложные механистические правила, контролируя взаимозависимость людей и их отношения. Такая организация будет в меньшей степени ориентироваться на внутренние и культурные ценности. Почему (A) так легко подменяет собой (I)? Потому что издавать законы проще, чем формировать ценностные ориентации. Чтобы создать закон, достаточно нескольких месяцев. Чтобы сформировать новый нравственный кодекс, нужна целая жизнь. Более того, порой (A) – правила могут противоречить (I) – ценностям. Таким образом, (A) всегда стремится к усилению регулятивного механизма, а тот, в свою очередь, снижает потребность в (I), подавляя соответствующие стимулы. Чем больше внимания вы уделяете (A), тем слабее становится (I). Механистические правила и процедуры (A) сводят на нет любую попытку сохранить органическую взаимосвязь.

Например, в период становления новой религии основавшая ее группа верующих не увлекается (A). Все, что у них есть, это вера в Бога и общая система ценностей, которая позволяет им совместно решать, что нужно делать. В их отношениях доминирует (I).

Спустя некоторое время религия завоевывает популярность и начинает распространяться, и группа верующих утрачивает первоначальную сплоченность. (I) слабеет, и в силу необходимости верующие начинают все больше руководствоваться правилами. Со временем хвост начинает вилять собакой: доминирующую роль уже играют (A) – правила. Теперь вместо (I), которая цементировала данное сообщество благодаря единству убеждений, организация уделяет основное внимание ритуалам и правилам, то есть (A), и религия становится все более косной. Она превращается в организованную религию, и ее приверженцы поглощены соблюдением правил поведения, забывая о внутреннем духе своей веры. (A) разрушает (I).

Вот еще один пример того, как (A) подрывает (I). В какой стране больше всего адвокатов на душу населения? В США. Уровень (A) чрезвычайно высок и продолжает расти. Наша судебная система перегружена. Мы постоянно ищем тех, кто, вмешавшись в наши внутренние дела, решит проблемы наших взаимоотношений. (A) все глубже и глубже проникает в нашу социальную структуру, диктуя нам, как воспитывать своих детей, как вести себя с брачным партнером, где и как мы можем или не можем курить, есть, разговаривать…