Марк Твен - Вильсон Мякинная голова

• Название: Вильсон Мякинная голова
• Автор: Марк Твен
• Жанр: Прочие приключения

Главный герой рассказа, простой клерк Адамс, превратился из бедняка в известного и всеми уважаемого богача. И все это — благодаря воле случая. Судьба сталкивает его с двумя братьями-миллионерами, которые делают ему необычное предложение. Они вручают ему банкноту в миллион фунтов стерлингов и заключают с ним необычное пари.

---

Въ тогдашнія первобытныя времена пароходное сообщеніе, особенно же въ малую воду, не отличалось аккуратностью. Такъ и теперь, въ четвергъ, пароходъ изъ Сенъ-Луи не прибылъ еще къ десяти часамъ вечера на Даусонову пристань. Публика на пристани ждала его цѣлый день напрасно. Разразившійся вечеромъ ливень заставилъ всѣхъ разойтись по домамъ, не удостоившись лицезрѣть знаменитыхъ иностранцевъ.

Пробило одиннадцать часовъ, и во всемъ городѣ только лишь у однихъ Куперовъ окна были освѣщены. Ливень, сопровождавшійся молніей и громомъ, еще не переставалъ, но тетушка Патси, хотя и смущенная грозою, не утратила еще надежды, что жильцы всетаки же пріѣдутъ. Наконецъ раздался стукъ въ калитку и вся семья бросилась ее отворять. Вошли два негра, каждый изъ которыхъ несъ по чемодану. Ихъ провели по лѣстницѣ въ верхній этажъ, гдѣ находилась комната для жильцовъ. Вслѣдъ за ними прибыли и близнецы: красивѣйшіе, лучше всего одѣтые и самые изящные на видъ аристократическіе молодые люди, когда-либо удостоивавшіе Западъ своимъ посѣщеніемъ. Одинъ изъ близнецовъ казался нѣсколько смуглѣе другого, но во всѣхъ другихъ отношеніяхъ они были какъ двѣ капли воды похожи другъ на друга.

ГЛАВА VI

«Постараемся жить такъ, чтобы, когда придетъ за нами смерть, даже и гробовщикъ пожалѣлъ бы объ этомъ».

Изъ календаря Вильсона Мякинной Головы.

«Привычка остается привычкой, ее ни за что не вышвырнешь изъ окна. Самое большее, что можно сдѣлать, это выманить ее на лѣстницу и вывести оттуда вонъ, путемъ постепенныхъ переходовъ съ одной ступеньки на другую».

Изъ того же календаря.

Утромъ, за завтракомъ, близнецы непринужденно вѣжливымъ своимъ поведеніемъ и чарующимъ обращеніемъ сразу завоевали себѣ расположеніе семьи своихъ хозяевъ. Всѣ стѣсненія и такъ называемыя церемоніи немедленно же исчезли, смѣнившись самыми дружескими чувствами. Тетушка Патси почти съ перваго же раза принялась называть жильцовъ христіанскими ихъ именами. Она томилась по отношенію къ нимъ величайшею любознательностью, которую и не старалась скрывать. Дабы удовлетворить эту любознательность, они принялись обстоятельно излагать свою біографію, что доставило почтенной вдовушкѣ величайшее удовольствіе. Оказалось, что въ ранней молодости молодые люди были знакомы съ нуждой и лишеніями. Это очень заинтересовало вдовушку. Она начала поджидать удобной минуты, чтобы вставить свое словцо въ разговоръ и освѣдомиться подробнѣе о томъ, какимъ именно образомъ это могло случиться. Дождавшись такого случая, она сказала блондину, приступавшему въ свою очередь къ біографическому повѣствованію, пока брюнетъ переводилъ духъ:

— Если вы не признаете, мистеръ Анджело, неумѣстнымъ вопроса, съ которымъ я хотѣла къ вамъ обратиться, то я позволила бы себѣ освѣдомиться: отчего это вы въ раннемъ дѣтствѣ оказались безъ друзей и въ такомъ печальномъ положеніи? Быть можетъ, вамъ непріятно объ этомъ разсказывать? Въ такомъ случаѣ пожалуйста не говорите!

— Помилуйте, сударыня, тутъ для насъ нѣтъ ничего непріятнаго. Въ данномъ случаѣ все сводится къ несчастію, которое нельзя никому поставить въ вину. Наши родители считались въ Италіи людьми достаточными и другихъ дѣтей, кромѣ меня съ братомъ, у нихъ не было. Мы принадлежимъ къ старинному флорентинскому дворянству (сердечко у Ровены дрогнуло, ноздри и шея раздулись, а глаза вспыхнули чарующимъ огонькомъ). Послѣ войны мой отецъ, принадлежавшій къ партіи побѣжденныхъ, вынужденъ былъ бѣжать для спасенія своей жизни. Помѣстья его, а также все движимое и недвижимое имущество были конфискованы. Мы очутились въ Германіи, на чужой сторонѣ, безъ друзей и безъ гроша денегъ. Мы съ братомъ были тогда десятилѣтними мальчиками, очень хорошо образованными для своего возраста, такъ какъ учились очень прилежно, — любили читать книги и недурно владѣли, кромѣ своего родного итальянскаго языка, также языками нѣмецкимъ, французскимъ, испанскимъ и англійскимъ. Насъ съ братомъ считали также чѣмъ-то вродѣ чуда, благодаря нашимъ необычайнымъ способностямъ въ музыкѣ. Я говорю такъ, съ вашего позволенія, единственно потому, что это сущая правда. Нашъ отецъ прожилъ всего лишь мѣсяцъ послѣ разразившагося надъ нимъ бѣдствія. Мать вскорѣ послѣдовала, за нимъ въ могилу, и мы съ братомъ остались круглыми сиротами одни-одинешеньки на всемъ бѣломъ свѣтѣ. Наши родители могли бы жить безбѣдно, если бы согласились показывать насъ за деньги, что имъ неоднократно и совѣтовали многіе знакомые. Мысль объ этомъ возмущала, однако, ихъ гордость, и они отказывались отъ самыхъ выгодныхъ предложеній, объявляя, что скорѣе согласятся умереть съ голоду. То самое, однако, на что они не хотѣли соглашаться, пришлось намъ послѣ ихъ смерти выполнять помимо нашего желанія и согласія. Насъ конфисковали за долги, въ которые пришлось войти за время болѣзни и по случаю похоронъ нашихъ родителей, и помѣстили въ числѣ прочихъ диковинокъ въ одинъ изъ дешевыхъ берлинскихъ музеевъ, пока мы не отработаемъ всю сумму долга. Цѣлыхъ два года пробыли мы въ этомъ рабствѣ. Мы путешествовали по всей Германіи, не получая жалованья и даже необходимаго продовольствія. Антрепренеръ показывалъ насъ за деньги и заставлялъ сверхъ того просить милостыню.

«Все остальное, сударыня, не представляетъ собою особеннаго интереса. Освободившись въ двѣнадцатилѣтнемъ возрастѣ отъ этого рабства, мы чувствовали себя въ нѣкоторыхъ отношеніяхъ взрослыми людьми. Ранній жизненный опытъ доставилъ намъ много полезныхъ свѣдѣній. Между прочимъ, мы научились заботиться о собственныхъ своихъ интересахъ: защищаться отъ жадности антрепренеровъ, которые напоминаютъ собою акулъ, и вести дѣла безъ посторонней помощи такъ, чтобы всѣ барыши поступали въ нашу пользу. Мы путешествовали по разнымъ странамъ въ теченіе многихъ лѣтъ, пріобрѣтая при этомъ кое-какія свѣдѣнія изъ иностранныхъ языковъ, ознакомляясь съ необычайными зрѣлищами и странными обычаями. Такимъ образомъ, мы пріобрѣли весьма интересное, обширное и разнохарактерное образованіе. Мы вели очень пріятную жизнь, побывали въ Венеціи, Лондонѣ, Парижѣ, въ Россіи, Индіи, Китаѣ, Японіи…

Черная негритянка-невольница, Нэнси, при этихъ словахъ просунула голову въ дверь и воскликнула:

— Старая барыня, весь домъ у насъ биткомъ набитъ народомъ! Всѣмъ смерть какъ хочется поглядѣть вотъ на этихъ господъ!

Указавъ на близнецовъ кивкомъ головы, она спрятала таковую опять за дверь. Вдовушка была внѣ себя отъ радости и рѣшила воспользоваться столь благопріятнымъ случаемъ, дабы показать залетѣвшихъ къ ней рѣдкостныхъ пташекъ своимъ друзьямъ и сосѣдямъ, — простодушнымъ людямъ, которымъ наврядъ ли доводилось когда-либо видѣть иностранцевъ. Что касается до сколько-нибудь выдающихся чужеземцевъ, то ихъ, безъ сомнѣнія, никогда еще до сихъ поръ не видывали на Даусоновой пристани. Во всякомъ случаѣ, радостное возбужденіе тетушки Патси было весьма умѣреннымъ по сравненію съ тѣмъ, которое охватило Ровену. Дѣвушка чувствовала себя какъ бы вознесшейся превыше облаковъ. Казалось, будто она паритъ въ воздухѣ, не прикасаясь къ землѣ. Ей представлялось, что она переживаетъ самый великій день и наиболѣе поэтичный эпизодъ въ безцвѣтной исторіи родного ея скучнаго провинціальнаго городка. Ей предстояло находиться въ фамильярномъ сосѣдствѣ съ дивными источниками славы, которая охватывала ее всецѣло могучей своею волною въ то время, какъ остальнымъ дѣвицамъ дозволялось только завистливо смотрѣть на эту славу со стороны, за невозможностью стать участницами таковой.

Вдовушка, Ровена и сами чужеземцы были готовы къ торжественному пріему.

Пройдя черезъ сѣни и пропустивъ гостей близнецовъ впередъ, хозяева вошли вслѣдъ за ними въ открытую дверь зала, откуда доносилось глухое жужжаніе говора. Близнецы заняли позицію возлѣ дверей. Вдовушка стояла рядомъ съ Луиджи, а Ровена рядомъ съ Анджело. Тотчасъ же затѣмъ начался церемоніальный маршъ съ торжественными оффиціальными представленіями. Довольная улыбка не сходила все время съ лица вдовушки, которая, принимая процессію именитыхъ согражданъ, препровождала ее затѣмъ къ Ровенѣ. Все это соединялось со слѣдующимъ церемоніаломъ:

— Добраго утра, сестрица Куперъ! (рукопожатіе).

— Добраго утра, братецъ Гиггинсъ! Графъ Луиджи Канелли, мистеръ Гиггинсъ! (рукопожатія, за которыми слѣдуютъ со стороны Гиггинса пожирающій пристальный взглядъ и заявленіе: „Радъ васъ видѣть“, а со стороны графа Луиджи, вѣжливое наклоненіе головы и замѣчаніе: „Радъ это слышать“).

— Добраго утра, Ровеночка! (рукопожатіе).

— Добраго утра, г-нъ Гиггинсъ! Имѣю честь представить васъ графу Анджело Капелли (рукопожатіе, пристальный взглядъ, полный восхищенія. „Радъ васъ видѣть!“ (улыбающееся) „Радъ васъ слышать!“ и Гиггинсъ уходитъ). Ни одинъ изъ посѣтителей не чувствовалъ себя въ своей тарелкѣ, но такъ какъ все это были люди добросовѣстные, то никто изъ нихъ даже не притворялся, будто чувствуетъ себя такимъ образомъ. Никому изъ нихъ не доводилось передъ тѣмъ видѣть человѣка, носившаго аристократическій титулъ, и никто не ожидалъ даже и на этотъ разъ встрѣтиться съ подобнымъ высокопоставленнымъ лицомъ. Графскій титулъ новоприбывшихъ иностранцевъ явился поэтому для почтенныхъ горожанъ своеобразнымъ, съ ногъ сшибательнымъ сюрпризомъ, который захватилъ ихъ совершенно не подготовленными. Немногіе лишь пытались поставить себя на уровень требованій, предъявлявшихся такимъ титуломъ, и отвѣчать робкимъ „милордъ“ или же „ваша свѣтлость“ и т. п. Большинство чувствовало себя, однако, въ конецъ подавленными непривычнымъ словцомъ, съ которымъ соединялось туманное благоговѣйное представленіе о дворцахъ, украшенныхъ придворными въ позолоченныхъ мундирахъ, о торжественномъ церемоніалѣ и августѣйшихъ вѣнценосцахъ. Торопливо обмѣниваясь рукопожатіями, такіе смиренные горожане безмолвно удалялись. Отъ времени до времени, какъ это вообще случается при оффиціальныхъ пріемахъ, какая-нибудь ненормально добрая душа задерживала процессію, заставляя всѣхъ дожидаться, пока она наведетъ справки, въ какой именно степени понравился братьямъ-близнецамъ провинціальный городокъ, сколько времени разсчитываютъ они тамъ гостить, какъ поживаютъ ихъ родственники и тому подобное. Затѣмъ, упомянувъ про погоду, добрая душа выражала надежду, что жара вскорѣ спадетъ, и вообще устраивалась дабы, имѣть право объявить по возвращеніи домой: „Я имѣлъ съ ними продолжительный разговоръ“. Тѣмъ не менѣе, никто не сказалъ и не сдѣлалъ ничего такого, о чемъ слѣдовало бы потомъ пожалѣть, а потому оффиціальный пріемъ закончился совершенно прилично и къ взаимному удовольствію.