Н. Никитин - Преступный мир и его защитники

• Название: Преступный мир и его защитники
• Автор: Н. Никитин
• Издательство: Современник
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1996
• ISBN: 5-270-01930-2

В сборнике Н. В. Никитина (псевдоним Азовец) «Преступный мир и его защитники» рассказывается о самых громких уголовных процессах России конца XIX и начала XX века, которые вели известные русские адвокаты Книга, рисующая жизнь без прикрас, с ее страстями, горем, страданиями, была с интересом встречена читателями, критикой. Предлагаем читателю ее в новой редакции. Книга выходит впервые после 1910 года.

---

— У нас по книгам артельщиков что-то неладно… Сто тысяч рублей дважды записаны.

Контролер поспешил вызвать кассира Минаева.

— Из каких сумм были переведены в банк сто тысяч рублей? Из тех ли, которые я уже засчитал, или из других? — допытывался он.

Минаеву пришлось сказать правду: в главной кассе, после отсылки денег в банк, оставалось только 36 000 рублей.

Контролер сделал донесение о растрате приблизительно на 100 000 рублей, и в результате началась тщательная ревизия. Шкафы и столы с документами были опечатаны. Появилось какое-то гнетущее настроение, и даже сам начальник Балтийской и Псково-Рижской железных дорог, инженер Глазенап (ныне умерший), очевидно, растерялся от неожиданно раскрывшихся злоупотреблений. Главный бухгалтер, кассир и причастные к этой истории счетоводы немедленно были уволены от должностей.

По словам контролера Соловьева, замечалось странное отношение ко всему этому со стороны начальника дорог, и ревизующие, по-видимому, не пользовались его сочувствием. Существовали как будто два резко обособленных мира: с одной стороны — высший, железнодорожный, и с другой — низший, контроль.

По распоряжению начальника дорог, в его присутствии был вскрыт пакет с документами, но когда контролер составил об этом акт — инженер Глазенап наотрез отказался от всего: он будто бы и распоряжения не делал, и не присутствовал при вскрытии пакета. Однако артельный староста, на вопрос Соловьева, решительно удостоверил это обстоятельство.

— Как же это так вышло? — расспрашивал контролер Цветкова, когда растрата сделалась несомненным фактом.

— Не я один… Тут все участвовали, начиная с больших, крупных, и кончая мелкими сошками… Это выйдет громкое дело, — взволнованно говорил бухгалтер.

— Из его слов можно было отчасти заключить, что во всем этом как будто и сам начальник дорог принимал участие, — объяснил в заседании судебной палаты господин Соловьев.

Далее из свидетельских показаний обнаружилось, что «недоразумения» на Балтийской и Псково-Рижской дорогах в отношении денежных сумм бывали и раньше, причем они объяснялись различными обстоятельствами, в которых трудно было разобраться. Однажды даже как будто не хватало свыше 300 000 рублей, и тем не менее после поверки отчетности разница выразилась всего в несколько сот рублей.

По мнению контролера Соловьева, обнаруженная растрата производилась, может быть, систематически с самого возникновения этих дорог или со времени перехода их в казенное управление, но, во всяком случае, не один год. Только прежде концы благополучно прятались в воду, — в последнее же время возникла своего рода фальшь: не успели хорошо спеться, как в прежние годы, и злоупотребления всплыли на свет Божий.

— Как же раньше это оставалось неизвестным контролю? — спрашивают свидетеля.

— От нас скрывали, — ответил он и высказал предположение, что все справки, которые обыкновенно давались ревизующим, были заведомо подложные.

В общем, получается странное впечатление от таких свидетельских показаний.

Злоупотребления по операции наложенных платежей, по словам господина Соловьева, совершенно разнятся от злоупотреблений по главной кассе, и в них Минаев не мог участвовать. Номера на извещениях о наложенном платеже с преступной целью или совсем вытравлялись, или как бы нечаянно заливались чернилами. Артельщики на этой операции беспрестанно менялись, и удержался долее всех один только Вдовин.

Присяжный поверенный Аронсон, защищавший главного бухгалтера, обратился к свидетелю-контролеру с вопросом:

— Вы упомянули о том, что, очевидно, спевались для сокрытия злоупотреблений… Но замечали ли вы сами какие-либо неправильности или подлоги?

— Нет.

— Если не замечали, то отсюда и вывода нельзя делать, что спевались, — говорил защитник.

— Цветков, между прочим, получил по ордерам у кассира до двадцати трех тысяч рублей.

— А обнаружила ли ревизия, что эти ордера проводились по книгам, как оправдательные документы? — осведомился защитник.

— Нет.

— Значит, ордера оставались только в руках самого Минаева как доказательство, что он дал Цветкову деньги?

— Да.

— В таком случае, не брал ли Минаев ордера у Цветкова, как расписки, писанные его кровью, и как доказательство против самого бухгалтера в том, что он — сообщник кассира? — вставил присяжный поверенный Аронсон, стараясь наметить путь для защиты.

Порядки в управлении Балтийской и Псково-Рижской железных дорог были странные. Еще в начале 90-х годов контроль замечал, что из управления несвоевременно представляются квитанции казначейства на вносимые в казну деньги. Станционная выручка задерживалась в главной кассе нередко до 5 дней после отчетного числа, и так как это происходило систематически, то контроль завел переписку с управлением. Переписка, однако, оказалась совершенно бесплодной. В феврале 1895 года контроль доложил, наконец, обо всем государственному контролеру и просил его сообщить об этом министру путей сообщения.

В своем письменном показании покойный инженер Глазенап, управлявший Балтийской и Псково-Рижской дорогами, объяснил, что он никаких словесных распоряжений о выдаче главному бухгалтеру денег из кассы не делал и что последний не получал особого вознаграждения за вечерние занятия.

— А мог начальник дорог приказать бухгалтеру написать ордер на выдачу кому-нибудь денег? — спросил присяжный поверенный Турчанинов контролера Соловьева.

— Мог.

— Имел ли право главный бухгалтер получать вознаграждение за вечерние занятия? — в свою очередь задал вопрос присяжный поверенный Аронсон.

— Имел право.

— В таком случае, как же начальник дорог утверждает, что Цветкову не выдавалось вознаграждение за эти занятия? Значит, это неправда? — допытывался защитник.

— Вознаграждение обыкновенно выдается из остатков свободных сумм, — последовал неопределенный ответ.

Особенно характерным являлось показание другого свидетеля — артельщика Семенова.

— Служил я в управлении, — рассказывал он, — под начальством Минаева. Он у нас старшим артельщиком считался… Сначала была тишь да гладь да Божья благодать, а затем пошли разные толки… Будто бы Минаев пользуется деньгами из кассы на свои надобности и тому подобное… Пошел я однажды в портерную бутылочку пивца выпить. А время-то было четыре часа дня — занятия в управлении кончились. Приходят другие служащие и стали разговаривать. Я слушаю: «Кириллова-то опять приняли», — удивляется кто-то. «Как не принять, — говорят, — ведь у него с Цветковым восемнадцати тысяч не хватает, вместе мошенничали…» Прослушал я это и сообщил старосте.

Из дальнейшего рассказа свидетеля оказывается, что Минаев и Кириллов поспешили «сплавить» его из Петербурга, так как предстояло общее собрание артели, и они боялись, чтобы словоохотливый Семенов не наболтал лишнего.

— Вы и теперь состоите артельщиком? — осведомился присяжный поверенный Аронсон.

— Да, состою.

— Какая же доля на вас падает из суммы, внесенной артелью в обеспечение растраты?

— Рублей двести с небольшим.

— А сам Цветков должен вам что-нибудь?

— Должен две тысячи рублей… Обращается раз ко мне Яковлев и говорит: «Выручи господина Цветкова, дай ему две тысячи^ он имение покупает». — «Чего ж он сам не скажет мне?» — спрашиваю я. «Ну, ему неловко, — отвечает Яковлев, — ведь он главный бухгалтер». Дал я две тысячи рублей и взял векселя. Только он не платил… Да-с… Ну, конечно, подавать в суд на Цветкова нельзя было, — ведь тогда, значит, мне пришлось бы распроститься с местом и поблагодарить Балтийскую дорогу за ее хлеб-соль… Так и не получил денег.

— Давно Минаев состоит в артели? — спросил присяжный поверенный Карабчевский.

— Лет двадцать пять.

— Во время перехода дорог в казенное управление все было в порядке?

— Все.

— Одолжал ли Минаев деньги служащим?

— Бывало… рублей по двадцать — тридцать.

Жизнь Минаева, по словам свидетеля, была вне всяких подозрений. Квартиру он занимал скромную, а обедать обыкновенно ходил к сестрам. Артель решительно ни в чем предосудительном не могла его заподозрить.

— Может ли быть, чтобы Минаев присвоил себе шестьдесят или семьдесят тысяч рублей? Вы поверили бы этому? — продолжал спрашивать защитник.

— Если бы это было, то, наверное, он позволил бы себе что-нибудь лишнее, — говорил Семенов.

Судя по свидетельским показаниям, Минаев был вполне зависим от воли главного бухгалтера. Вопреки заявлению бухгалтера, он решительно отрицал, что Цветков брал у него деньги в форме частного долга.

— Бухгалтер выдавал расписки на имя правления, — какой же это частный долг?! — протестовал кассир-подсудимый.

В числе других сумм оказались также растраченными и деньги с концерта, устроенного в пользу железнодорожного общежития, — около 3 000 рублей.