Борис Ванталов - Отрывки из Ничего

• Название: Отрывки из Ничего
• Автор: Борис Ванталов
• Жанр: Биографии и Мемуары

Дневниковые записки были опубликованы в журнале “Крещатик”

---

МЕЧТЫ

Неужели я влип в очередную книгу моей бессюжетной авантюрной прозы. Мне-то они интересны, потому что я переживаю их как приключение. Очередное ментальное путешествие. Я первопроходец «я». Неужели доберусь до «ты»?

Мечты, мечты…

ЭТО ЧТО-ТО

Впереди ничего нет. Позади ничего нет. Но как увлекательно это ничего! Эти колебания неизвестного. Эти вибрации ничто.

Это что-то!

ТИХО СИДИ

Чем напряженнее внутренняя жизнь, тем внешняя скучней. Ради того чтобы слышать, приходится оказываться от разговоров, от роскоши-пошлости человеческого общения. От этого ритуального повторения выхолощенных формул, тупых эмоций и прочая, прочая, прочая.

Тихо сиди, уголовничек.

СЮР-РЕНЬ

Еще помню, как Кудряков пришел ко мне ночью, с огромным букетом сирени, которую наломал у меня же во дворе. А я думал, что там в полночь закопошился бульдозер. Он пришел пьяный.

Дело было серьезное. Брата Колю (А. Ника) хотели посадить в дурку, потому что приезжал в Питер Никсон.

Это называлось книксен. Многих в дурку посадили на всякий случай. Я должен был пойти к Коле домой и забрать паспорт. Брат скрывался по мастерским. Об этом поручении нельзя было говорить по телефону. Вот Кудряков и приперся с букетом сюр-рени.

РОДНЯ

Мое преступление состоит в том, что плохо вижу. Поэтому то, что всем ясно, для меня туманно. Я не доверяю ясности, солидаризуясь с поэтом.

Туман мне роднее.

ЭТО СТИХИ

Слалом на кончике мысли. Летишь, сломя голову. Остановиться нельзя – разобьешься. Остается только лететь в пропасть за доном Хуаном.

Ветер свистит в ушах.

Это стихи.

КАРТИНКИ-ПРИЗРАКИ

1

Был знакомый. У него был «Запорожец». Горбатый, как сказал потом Высоцкий. Один раз он хотел подвезти меня на нем, не успели проехать несколько кварталов, машина заглохла. Я подарил картинку. Большую (тушь, ватман).

Потом этот знакомый вернул моему приятелю Гоше книгу в белой обертке. Это был «Петербург» Андрея Белого, чуть ли не первое издание. Тогда книги берегли. Спустя годы приятель снял обертку и обомлел. Это была моя картинка с вырезанными уголками и загнутыми краями. Он вернул ее мне.

Я смотрел на изуродованный ювенильный шедевр и думал о загадочности человеческой души.

2

Еще один ранний шедевр я решился окантовать. Тащился с ним через весь город в мастерскую на Белинского. Когда переходил Фонтанку у цирка, вдруг повалил густой снег. В мастерской обнаружил, что тушь моя потекла. Я сложил картинку пополам и выбросил ее в ближайшую урну.

Тогда я еще не ведал о чуде размыва.

Это была прелюдия.

З

Картинки этого периода сохранились только на фотографии Бориса Смелова, где я лежу на их фоне с обнаженным торсом.

Теперь это фото прочно поселилось в интернете.

Картинки-призраки, летучие голландцы моей пра-графики.

ТРЕТЬЕ УХО

Хорошо бы успеть перечитать Салтыкова-Щедрина. Лескова перечитал. Какие рассказы в 9-ом томе! Чего стоит «Продукт природы». Там будущий «Архипелаг» обозначен. Вот что в школе надо проходить.

Читать мало, надо еще видеть прочитанное во времени, в обратной перспективе. И слушать также, тогда из «Райка» Мусоргского в исполнении Ефрема Флакса вовсю полезут футуристы с обериутами.

Это слышно. Надо только напрячь третье ухо.

ЛОВИ МОМЕНТ

Только начни и дело пойдет. Но начать надо в определенный момент. И высокое искусство птицелова в том, чтобы его поймать, не спугнув. Иные ждут этого момента всю жизнь. А над другими они роятся стаями так, что впору отбиваться от них.

В общем, лови момент! Без этой птички ничего не получится.

Пусть неудачник плачет.

ГОВОРИТЕ!

1

Брат Коля (А.Ник) недавно потерял голос, как Веничка Ерофеев. Причина та же. Но он не пользуется спецмашинкой. Пишет записки. Я не видел его с 1984 года. 26 лермонтовских лет. Нашей переписке – 40. Бальзаковский возраст.

2

Общий с Колей приятель, Витя, выйдя на пенсию, утратил оперативную память.

Теперь он сидит запертый дома. Раз в неделю приходит сестра и ходит с ним в магазин.

Я иногда звоню ему. Он все и всех помнит. Но сам не звонит никогда, хотя номера телефонов висят у зеркала в прихожей. В конце разговора ритуально он записывает мой номер опять.

Перед болезнью звонил мне в белые ночи.

– Борька, сейчас утро или вечер?

Он тогда еще пил.

3

Однажды позвонил я Борису Александровичу:

– Боб, привет!

– Говорите.

Я что-то говорю, думая, что он прикалывается. Наконец, замолкаю.

– Говорите.

Я снова что-то выдавливаю из себя. Молчу.

– Говорите.

Тут я понимаю, что это не прикол, а катастрофа.

– Боб, ты что, не можешь говорить?!

– Говорите.

У него было что-то вроде инсульта, через полгода он умер.

4

В последний раз я видел Лену Шварц за несколько дней до смерти. Она лежала лицом к стене. И так и не повернулась ко мне. Может быть, не хотела, чтобы я ее видел такой. Мы покурили с Кириллом Козыревым на кухне.

Я снова зашел в комнату.

Попрощался и два раза поцеловал ее в спутанные волосы.

По телефону она еще разговаривала, и когда я сказал вечером, что был у нее сегодня, она ответила: «Я помню».

29.08.2010

КЛЮЧ НА СТАРТ

Полное непонимание всего и вся – главный результат не зря прожитых лет. Все аксиомы, вдолбленные за жизнь в голову, вырываются с корнем как сорняки.

Прополка.

Ты – свободно, я – обречено.

Ключ на старт!

ТИК-ТАК

В свое время, когда рассказ Леонида Пантелеева «Честное слово» часто читали по радио, меня от него тошнило, таким сусальным, фальшиво приторным казался он мне.

Сейчас в эпоху тотального жульничества и стеба я готов его читать своей внучке, как святочный.

Зубчатая передача истории сделала несколько мелких шажков, маятник пошел в другую сторону, и акценты сместились.

Только и всего.

Тик-так. Тик-так.

«БЕЗИМ!»

Когда Наташа Азарова попросила меня сочинить стихи с марксистским уклоном, первое, что пришло в голову, – «секс – эксплуатация человека человеком».

Шутки в сторону. Сколько в институте долбил этого Маркса, не подозревая, что он достанет меня под старость.

Теперь я могу сравнивать колбасное (капитализм) и бесколбасное (социализм) устройство общества.

Вывод прост: Уолден был прав. «Безим!», как сказал А. Ник. Из общества, из себя, из всего этого.

«Безим!»

ЖИЗНЬ В ЛЕСУ

Однажды, еще в том тысячелетии, задумали мы с Кудряковым пойти в поход. Как было условлено, я заявился с полной выкладкой в пятницу к нему на Боровую. Мать меня впустила. Борис скоро придет, сказала она. Я сидел в узкой, похожей на пенал комнате. Сумерки сгущались. Фотограф запаздывал.

Наконец, подшофе (получка!) он ввалился. Широким жестом бросил на пол карту. Борис Михайлович, мы с вами пойдем, тут палец его качнулся вместе с телом в сторону Коми АССР, вот сюда! На электричку мы садились уже в сумерках, звеня запасенным горючим. Я по дороге пытался достичь той же эйфории, что и мой спутник. На станции мы вышли из освещенного вагона в абсолютную тьму. Во всяком случае, такой она представлялась для моих минус тринадцать с половиной. Кудряков пер, как танк, сквозь эту августовскую тушь. Я семенил сзади, держась обеими руками за его рюкзак. Шли мимо яростно лающих собак, они были в полуметре от нас, только цепь не позволяла им вцепиться в мягкие ткани пилигримов. Как мы в лесу установили палатку, я не помню. Проснулись от возгласа грибников, надо же, в каком месте палатку разбили! Заинтригованный вылезаю наружу. Наш шатер стоял в чащобе. Как в полной темноте мы нашли свободный пятачок пространства, не представляю.

Опохмеляемся. Собираем палатку и устраиваемся заново у озера. Костер. Купание.

К нам присоединяется разминувшийся с друзьями одинокий турист. Мы распиваем его поллитру. Ночная беседа.

На следующий день уже остались без горячительного. Борис Александрович заваривает чай из какой-то травы, вышибающий начисто похмельный синдром.

Тут начинается гроза. Мы лезем в палатку и начинаем страшно потеть, как в хорошей парилке. Потом выяснилось, что Кудряков перепутал траву. Собранная им была потогонной. Сбросив по паре килограммов веса, едем на автобусе обратно, купив в сельпо две бутылки плодововыгодного. Одну пьем там, другую у Бориса дома. Я звоню подруге. Она не против. Бегу к ней и успеваю до девяти вечера купить в гастрономе на Садовой бутылку чего-то ярко-красного. Подруга топит дровяную колонку (и это в центре города, в семидесятые!). Смываю с себя первопроходческую слизь. Залезаю в кровать. Подруга плещется в ванной. Засыпаю глубочайшим сном. Там слышу, ты спишь или притворяешься? Вымытая, благоухающая подруга на четвереньках стоит надо мной. Конечно, притворяюсь, говорю я, бодро выскакивая из сна и протягивая к ней не только руки.