Михаил Озеров - От Гринвича до экватора

• Название: От Гринвича до экватора
• Автор: Михаил Озеров
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1984

В основе книги Михаила Озерова "От Гринвича до экватора" — жизненный материал, почерпнутый в результате поездок писателя, публициста-международника (Индия, Шри Ланка, Вьетнам, Кампучия и др.). Большой раздел книги посвящен современной Великобритании. Немалый интерес представляют главы, рассказывающие о ФРГ, Италии, Испании, США, Австрии, Голландии.

За первое издание книги М. Озерову присуждена премия Ленинского комсомола 1982 года.

---

Может быть, не стоит вдаваться в детали: кто где сидел, что сказал? Но «Нойе цюрихер цайтунг» делает свои выводы именно на основании деталей, причем ею же самой придуманных. Скажем, куда смотрят русские, когда разговаривают? На… воротник соседа. Почему? Все потому же — из-за их «ограниченности». И сами туристы якобы весь вечер повторяли: нас ничто не волнует, мы всем довольны.

— Откуда они такое взяли? Просто чушь! — горячится Геннадий Бурмистров.

Мы побывали на заводе «Красная Этна», там Бурмистров работает мастером, и теперь беседуем у него дома. Геннадий получил комнату в квартире, где живет еще один рабочий. Конечно, для семьи из четырех человек тесновато, вторая дочь, Оля, родилась семь месяцев назад. Со временем у Бурмистровых тоже нелегко, и в кино они с женой выбираются по очереди. Жена мечтает вернуться на работу: она, как и Геннадий, окончила Уральский экономический институт, однако в ближайшие месяцы, пока Оля хоть немного не подрастет, придется оставаться дома.

— Разве может все это меня не волновать?! — удивляется Геннадий. — И в Цюрихе я рассказывал об этом. Но прежде всего говорил о том, что у меня интересная работа, хорошая семья.

Юрию Галкину, руководителю группы, отведено немало места в статье. Юрий изображен как мрачная суровая личность почтенного возраста. А в действительности ему тридцать два, он общителен и разговорчив.

— Уж кого-кого, а меня не упрекнешь в слепом повиновении начальству. Я не раз схватывался с директором завода, с его замом. Тем не менее жив и здоров. Меня даже не уволили, — шутит Юрий.

— В Швейцарии, — продолжает он, — мы рассказывали не только о наших успехах, но и о проблемах. О том, что пока не все обеспечены жильем, что необходимо увеличить производство мяса. О засухах… Да и чего прятаться, обо всем этом пишет наша пресса. Правда, одно нас неизменно удивляло. Очень уж мало знают швейцарцы о нас! В Цюрихе мой сосед по столу не слышал о городе Горьком.

…С новыми знакомыми я долго гулял по Горькому. С высоты Дятловых гор любовался плавными изгибами Волги и Оки. Спускался по крутому Зеленскому съезду к бывшему ночлежному дому, куда не раз приходил Алексей Максимович. Стоял у Вечного огня в древнем Кремле на Часовой горе.

Потом сказал:

— Сколько у вас холмов. И горы есть. Как же насчет того, что в Горьком «все плоско»?

Ребята весело засмеялись…

Западного гражданина воспитывают соответствующим образом с самого детства. Листаю учебник по истории. Он озаглавлен «Советский Союз». На первой странице картинка — медведь, вооруженный серпом и молотом. Каждой главе (всего их десять) для «образности» предшествует рисунок. Главе «Коммунизм» — сжатый кулак, главе «Советская внешняя политика» — межконтинентальные ракеты.

Учебник выпущен в США под редакцией Гарри Шварца, известного советолога. Шварц всячески стращает школьников. Рассказывая об Октябрьской революции, испускает панический вопль: «Большевики даже деньги хотели отменить!» — дальше, мол, и ехать некуда. Перейдя к сегодняшнему дню, уверяет, будто «красные стремятся к одному — мировому господству».

«Красное пугало» выросло до поистине гигантских размеров в преддверии размещения американских ракет в Западной Европе — надо же было как-то объяснить, для чего их завозят!

…Мне показалось, будто я снова в Вестминстерской школе. И тема, с которой попросили выступить, такая же: «Молодежь в СССР». И обстановка на встрече очень похожая, и вопросы, которые задают. Да, к сожалению, все похоже.

Здание тоже напоминает Вестминстерскую школу — готические своды, узкие, вымощенные булыжником переходы в разные части университета, арки… Правда, чуть поновее: Амстердамскому университету три с половиной столетия. У входа стоянка — нет, не машин, а… велосипедов. Добрая половина жителей Амстердама предпочитает этот способ передвижения: по улочкам автомобиль протискивается с трудом, а велосипед — в самый раз. Есть и другой, еще более редкий для города транспорт — лодка. Амстердам напоминает Венецию: много каналов. Гондол нет, но современных катеров предостаточно.

Столица Королевства Нидерландов, будто Афродита, вышла из морской пены. Почему у меня возникла такая мифологическая ассоциация? Может быть, после того как прочитал Гая Плиния. Чего только не повидал на своем веку знаменитый писатель, ученый и путешественник, автор даже по нашим временам солидной энциклопедии — «Естественной истории в 37 томах»! Тем не менее, прибыв в 47 году в страну фризов, саксов и франков, он с удивлением воскликнул: «Разве можно здесь жить?!»

Римлянин имел в виду постоянные наводнения. Селения лежали ниже уровня моря и часто затоплялись.

Однако люди сумели превратить врага в друга: построить плотины и дамбы, проложить дороги, возвести города. Амстердам так и переводится: «Дамба на реке Амстел». Заложенный в 1275 году, город строили на вбитых в почву деревянных сваях.

Многие иноземцы учились у голландцев, как укрощать море. В городке Заандам, неподалеку от Амстердама, мастерством корабела овладевал Петр Первый.

Голландцы — достойные конкуренты финнам в кораблестроении. В этом убеждаешься на верфях Амстердама, в крупнейшем на западно-европейском континенте порту Роттердам. И на плотине, которую мировая печать нередко называет «восьмым чудом света».

Тридцать с лишним лет назад, в феврале 1953 года, на юго-западное побережье обрушились огромные волны. Были затоплены десятки селений, погибло почти две тысячи человек. Тогда и родился «Проект Дельта». На искусственном озере в Северном море решили построить 66 бетонных труб, каждая с двенадцатиэтажный дом. Фундамент сооружения уходит на пятнадцать метров под воду.

Сейчас строительство самой большой в мире плотины завершается.

И вот парадокс истории: голландцы сумели покорить стихию, а не веривший им Гай Плиний погиб именно от стихии — в августе 79 года при извержении Везувия…

Правда, отнюдь не об этом шла речь в Амстердамском университете. И даже не о жизни наших юношей и девушек. На меня сразу обрушился шквал полувопросов-полуутверждений о том, будто в СССР «нет свобод», «того, кто критикует, бросают за решетку» и т. д. и т. п.

Тем не менее я довольно подробно рассказал о нашей стране, о молодежи, об успехах и проблемах. А потом заметил:

— Жаль, что вы так односторонне информированы. И удивительно, что никто из вас не спросил, к примеру, как у нас учатся. Между прочим, вы платите за учебу в университете несколько тысяч гульденов в год, к тому же снимать комнату стоит тысячи три, да и учебники очень дорогие. А у нас студент получает стипендию, ему предоставляют общежитие. Это тоже к вопросу о демократии.

Полная высокая девица заявила: она полгода училась в Москве и читала в русских газетах, что у голландцев нет хлеба, они голодают, спят на улицах. К ней подходили русские и сочувствовали: как же вы, бедные, там живете!

— И часто вы читали такое? — поинтересовался я.

— Все время.

Я предложил 1 пари: если студентка покажет хотя бы одну подобную статью, я проиграл коробку конфет. Договорились, что она позвонит в течение трех дней. Но звонка не было и через неделю…

Позже я узнал, что они основательно готовились к встрече. Точнее — их готовили. Готовили к тому, чтобы, как признался руководитель студенческой Ассоциации международных отношений Амстердама Ян-Вильям Фогель, «дать бой русскому журналисту».

Особенно старались дать бой, когда говорили о самой «жаркой» проблеме — вооружении. Первые крылатые ракеты к этому моменту уже завезли на английскую базу Гринэм-Коммон, хотя на их пути люди воздвигли баррикады из собственных тел, в ФРГ вот-вот должны были прибыть «Першинги», несмотря на то что демонстранты, по сути дела, превратили крупнейшие города на Рейне в военные лагеря, и теперь на очереди была Голландия, где Пентагон тоже предполагал разместить ядерное оружие.

Конечно же страна бурлила, все думали и говорили об одном и том же.

В этой книге я писал о концентрационном лагере в Берген-Бельзене, где погибла Анна Франк. Оказавшись в Амстердаме, я поспешил в дом, на чердаке которого Анна двадцать пять долгих, мучительных месяцев скрывалась от гитлеровцев, пока они наконец не выследили ее.

Именно здесь тринадцатилетняя девочка вела дневник, который, по словам Ильи Эренбурга, «потрясает читателя больше, чем мастерски написанные книги».

Принсенграхт, улица на канале. Иду мимо плотно сдвинутых особнячков — стареньких, узких, трех-, четырехэтажных, с крышами-треугольниками. Вот и дом Анны Франк. Возле него привязана моторная лодка. Почти как в декабре 1942 года — тогда девочка, наблюдая в щелку сквозь толстые занавески, занесла в дневник: «Напротив нас, у берега, стоит жилая баржа, на ней живет матрос со своей семьей. У них есть песик, мы слышим, как он лает, а когда он бегает около борта, нам виден его хвост».