Александр Фурман - Книга Фурмана. История одного присутствия. Часть I. Страна несходства

• Название: Книга Фурмана. История одного присутствия. Часть I. Страна несходства
• Автор: Александр Фурман
• Жанр: Современная проза
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-904561-45-1

Роман Александра Фурмана отсылает к традиции русской психологической литературы XIX века, когда возникли «эпопеи становления человека» («Детство. Отрочество. Юность»). Но «Книга Фурмана» – не просто «роман воспитания». Это роман-свидетельство, роман о присутствии человека «здесь и теперь», внутри своего времени. Читатель обнаружит в книге множество узнаваемых реалий советской жизни времен застоя. В ней нет ни одного придуманного персонажа, ни одного сочиненного эпизода. И большинство ее героев действует под реальными именами. Это усиливает ощущение подлинности происходящего.

Тем не менее «Книга Фурмана» – не мемуары. Ее «этнографичность» – лишь фон для решения других задач. Писатель наблюдает за своими героями с жестким любопытством естествоиспытателя, не оставляя им никакой возможности скрыть самые тонкие и сложные душевные движения. «Книга Фурмана» – это роман-исследование, призванный понять человека во времени и пространстве.

Это книга для ценителей тонкого психологизма и игры языка.

Читатель держит в руках первую часть «эпопеи», посвященную «дошкольному» детству и началу школьной жизни героя.

---

Руки у Фурмана были в земле, и кроме того он очень разозлился, так как пережил страх встречи с огромной крысой.

– Ты чего меня толкнул?! – полез он на Беркина, хотя и знал, что у него это получилось поневоле. – Вот за это я теперь об тебя руки вытру! – И Фурман под общий смех несколько раз провел грязными ладонями по плечам и по груди Беркина. Беркин был на полголовы выше Фурмана и, возмущенно сказав: «Да ты что!..», неумело отпихнул его. Это было уже слишком – какой-то Беркин!.. Фурман подскочил к Беркину, поднатужился, и Беркин скатился в овраг. В первый момент Фурман даже испугался, он не ожидал, что Беркин окажется в самом низу. Все изгибались от смеха, пока Беркин ползал там в грязи на четвереньках. Кажется, он заплакал, но очень незаметно.

На шум прибежала воспитательница, которая, как оказалось, просто остановилась побеседовать с какой-то знакомой бабулькой. Она раскричалась и попробовала достать Беркина из оврага. Но сделать это ей не удалось, поэтому она приказала ему выходить понизу, а сама пошла к лесенке рядом с калиткой. Беркин, упираясь локтем в стену и осторожно выставив перед грудью длинные висящие кисти, неуклюже выбирался из нехорошего места. Уже в самом конце пути он не выдержал насмешек и со злым отчаянием крикнул: «Что вы смеетесь, дураки! Я себе там руки поранил!» Руки у него были сильно испачканы, но крови вроде бы никто не видел. Фурман был немного взволнован, хотя и старался молодечески скрыть это. Все заглядывали в овраг и обсуждали, обо что Беркин мог пораниться.

К ним торопливо подошла предельно возбужденная воспитательница и сказала, что ей придется отвести Беркина в детский сад – он сильно порезался о разбитую бутылку, в рану могла попасть грязь, а это грозит заражением крови. Возможно, Беркина придется сейчас отправлять в больницу, а они – чтобы держались подальше от этого оврага!

– Оставайтесь здесь, никуда не уходите! Я скоро пришлю кого-нибудь к вам, – предупредила она и побежала вслед за уже отправленным Беркиным.

То, что их оставили одних, было очень ответственно, и любые попытки повеселиться пресекались на корню строгими девочками.

– А ты не говори, что это ты, – советовали Фурману. – И мы тоже не скажем. Он же тебя первый толкнул!.. Скажи, что он сам упал – поскользнулся, и все. Или что ты его случайно толкнул – как он тебя…

– Да ладно… – неопределенно отмахивался Фурман. На душе у него было ужасно горько: а ведь Беркин мог и вправду умереть от заражения крови… Что же тогда будет? Он чувствовал себя чудовищем…

Воспитательница вернулась довольно быстро и радостно сообщила, что, хотя порезы оказались глубокими, кровь удалось остановить, ему сделали перевязку – так что все, похоже, обойдется. В больницу решили не отправлять.

– Вот так. Ну, а теперь давайте выяснять, кто его туда толкнул. – И она нашла глазами Фурмана.

– Я, – мрачно признался он.

– Беркин первый его столкнул! – закричали доброхоты, но им было приказано замолчать и разойтись.

– Что ты сознался, это уже неплохо, – вздохнула она. – Но ты сам-то понимаешь, что ты наделал?

Фурман вроде бы понимал.

– А ты понимаешь, что было бы, если бы его все-таки пришлось отправить в больницу? Ты понимаешь, какой шум бы поднялся на всю Москву?.. И что было бы с твоими родителями и с тобой – о себе я уж и не говорю…

Фурман молчал, но в глазах у него появились слезы.

– А ты поставь себя на место его родителей: они вот скоро за ним придут и узнают, что тут произошло… И что я им скажу?..

В этот момент няня неожиданно привела обратно Беркина – почищенного и странно улыбающегося. Обе кисти у него были плотно забинтованы. Все-таки он не умер!..

– Я, например, не знаю, что им говорить. Ты еще должен сказать спасибо, что все закончилось именно так. Это уж ты нас благодари, что мы тебя прикрыли… Могло-то быть и хуже. – Она внимательно посмотрела на Фурмана, хотевшего сказать, что он ведь не знал, что там стекло, и задумчиво продолжила:

– Так что, пока время у тебя еще есть, подумай сам, что ты им ответишь, когда тебя спросят. И своим родителям – тоже… А я бы на месте его родителей просто надрала бы тебе уши, чтобы ты на всю жизнь запомнил… А пока пойди попроси у него прощения. – И она, еще раз внимательно окинув Фурмана взглядом, отвернулась.

– Прости меня, пожалуйста, я не хотел тебя так… – посланный Фурман произнес это почти искренне. Беркин загадочно усмехнулся, и они разошлись.

– Ты чего такой? – спросили Фурмана на ходу. – Из-за него?

Он кивнул.

– Да ладно, не бойся, он же вернулся!

– А я и не боюсь… – пробурчал им вслед Фурман. Но все бы очень плохо. «Все очень, очень плохо», – прошептал он, уставившись сквозь ограду. Можно было бы попробовать пролезть незаметно меж прутьями и, спрятавшись в соседнем дворе, перехватить кого-то из своих, кто придет за ним, но как раз на этом участке ограды расстояние между прутьями было маленьким даже для Фурмана.

У него еще была небольшая надежда, что за ним придут пораньше и встречи с беркинскими родителями удастся так или иначе избежать. Он с тоскливым старанием попытался внушить далекому папе свое отчаяние, чтобы тот отпросился с работы, но по какому-то внутреннему холоду Фурман знал, что «колдовство» не получилось.

Первым появился беркинский отец. Стоя неподалеку, Фурман видел, как воспитательница извиняется перед ним, и принимал последние приглушенные слова соболезнования и укромные знаки поддержки.

Воспитательница давно уже зацепилась за него глазами и, наконец, поманила его:

– Ну-ка иди, иди сюда, голубчик!..

Фурман, хмурясь и улыбаясь от напряжения, пошел к ним.

– Вот он, «герой»… – вздохнула воспитательница. – Не знаю уж, что с ним и делать…

Отец Беркина посматривал на Фурмана через очки без всякой злости, с каким-то очень усталым интересом.

– Ну что же, придется нам с тобой познакомиться поближе. Тебя как зовут? – спросил он Фурмана.

– Саша, – тихо удивился тот этим церемониям.

– Ну вот, Саша, а меня зовут Ильей Григорьевичем. К сожалению, повод для знакомства у нас довольно печальный получается… Вы меня извините, что я вас отрываю от остальных, – обратился он к воспитательнице. – Я хочу дождаться Сашиных родителей и поговорить с ним в их присутствии, если вы не возражаете.

– Пожалуйста-пожалуйста, как хотите – он теперь в вашем распоряжении, – усмехнулась воспитательница. – Вы меня тоже извините, побегу посмотреть, чем мои там занимаются, а то я их совсем забросила из-за этой истории…

– А ты, Саша, пока можешь погулять тут рядом где-нибудь, а когда придут твои родители, я тебя позову, хорошо?

Смущенный этим ровным тоном, Фурман кивнул и отошел в сторонку. На вопрошающие взгляды он сурово пояснил:

– Сказал, будет дожидаться моих родителей.

Озабоченно скривив лица, интересующиеся удалились по своим делам, а Фурман остался ковырять ногой. Пристально глядя сквозь черные прутья ограды, он воображал реакцию папы и мамы и с трудом сдерживал подступающие слезы.

Пришел за ним дедушка – это было лучше, чем папа. Дедушка поискал глазами Фурмана, но тут к нему подошли Беркины. Во время разговора дедушка пару раз смотрел на Фурмана и качал головой, а Фурман от волнения улыбался. Когда его позвали, он торопливо постарался сделать более определенное выражение.

– Ну что же ты, Сашенька, как же ты мог?.. – с горьким возмущением встретил его дедушка.

Беркинский папа довольно быстро разгорячился.

– Я все понимаю, между мальчишками бывает всякое, – страстно говорил он. – Но почему это сделал именно ты?! Если бы над ним стал издеваться кто угодно другой, мне бы это было по крайней мере понятно. Потому что я знаю, что сам он первым никогда никого пальцем не тронет. Да он просто и не умеет драться! Может быть, конечно, это недостаток, но это так! Насколько я понимаю, твои родители – интеллигентные люди… Как же ты посмел поднять на него руку – ведь он совершенно безобиден?!

Фурман не знал, что на это отвечать. Да не поднимал он на него никакую руку! Просто толкнул не туда, куда надо… Младший Беркин, присутствовавший здесь «по должности» пострадавшего, сначала скованно улыбался Фурману, а потом, заслушавшись своего отца, отвернулся с гордой обидой.

– Я ведь не собираюсь тебя ругать или наказывать – это дело твоих родителей, я просто хочу понять: как могла произойти такая ужасная вещь? Ведь ты же не хулиган и не негодяй – я это вижу по твоим глазам.

Младший Беркин искоса посмотрел на Фурмана.

– Ты видишь, я говорю с тобой совершенно откровенно.

Тут он отправил своего сына погулять.

– Володька у нас вообще-то человек достаточно скрытный и редко рассказывает, как вы тут живете… Но, насколько я понимаю, его у вас не слишком-то любят. Ты с этим согласен?

Фурман неопределенно пожал плечами.

– Это так. Его обзывают и дразнят, – и я догадываюсь, почему. Но мне также известно, что ты никогда не принимаешь в этом участия, и даже больше того, пытаешься защищать его – он об этом говорил. Вообще-то было бы очень странно, если бы дело обстояло иначе… Ты понимаешь, о чем я говорю?