Борис Галенин - Цусима — знамение конца русской истории. Скрываемые причины общеизвестных событий. Военно-историческое расследование. Том II

• Название: Цусима — знамение конца русской истории. Скрываемые причины общеизвестных событий. Военно-историческое расследование. Том II
• Автор: Борис Галенин
• Издательство: Крафт+
• Жанр: Военная история
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-93675-166-0

Цусимское сражение — ключевой фактор русской и мировой истории, ее точка ветвления. Для прояснения весьма специфических черт Цусимского боя подробно рассмотрены все значительные боевые действия русского флота в войну 1904-1905 годов.

В работе восстановлено действительное развитие событий при Цусиме, в том числе графически воссоздана начальная фаза боя, что можно рассматривать как новое слово в историографии военно-морских сражений и серьезное научное открытие.

Результатом проведенного расследования стал вывод, что Цусимский бой, во всяком случае его завязка — первый удар русской эскадры, является несомненной тактической победой русского флота. А Цусима в целом — победой русского воинского духа, не сломленного никакими материальными факторами.

Первыми осознали и поняли это японские адмиралы, исказив и извратив в своих донесениях и схемах правду о начале боя. В свете скрываемой до сих пор от мира правды можно понять, почему морской министр победоносной Японии — уже после Цусимы! — отчаянно подталкивал свое правительство «к уступкам во имя заключения мира».

В заключение трилогии показано истинное значение русско-японской войны в нашей истории как последней победы Святой Руси.

Книга печатается в авторской редакции.

---

— Не совсем так. Факта столь огромной важности, как выход из строя двух первоклассных броненосцев, к сожалению, скрыть нельзя, но если бы можно было это сделать, то в интересах дела нужно было бы скрыть. Откровенность вообще и оглашение подробных отчетов о ходе каких бы то ни было дел не только лишни, но и положительно вредны на войне».

Побеждающий и не терпящий урона не отступит

«Будьте уверены, что и японцам вся эта история не прошла даром, а между тем никто из нас не знает об их потерях. Вы думаете, что 27 января они отступили без потерь, без повреждений! Нет, побеждающий и не терпящий урона не отступит, иначе он будет глуп. А японцев такими считать нельзя. Значит, потери у них были, и даже большие.

Вот почему, как только я узнал, что их флот ушел через сорок пять минут, я послал в Артур поздравление с победой. Не подумайте, что это был дипломатический шаг, — нет, это было мое искреннее убеждение».

Они знают о нас очень много, а мы о них — ничего

«Каждое наше сообщение, напечатанное в газетах или перехваченное как-нибудь, японские агенты передают по телеграфу в Японию. Они знают о нас очень много, а мы — ничего.

Иллюстрируя мне вред, который могут приносить военному делу всякого рода корреспонденции, он рассказал, как во время франко-прусской войны одно незначительное письмо сделало чрезвычайно важное указание германскому штабу…

— Я вообще, — уже довольно сердито закончил он, — нахожу, что присутствие корреспондентов на войне вредно.

Я возражал и скоро откланялся…

31 марта с высоты Золотой горы я видел, как на ладони, морской бой. Видел гибель миноносца “Страшного” и видел, как утонул “Петропавловск” вместе с адмиралом Макаровым и всем его штабом, который этот выдающийся моряк и флотоводец сумел подобрать и научить работать.

Он один как следует понял тактику и характер японцев, и останься он в живых — японцы не вышли бы победителями.

Это теперь поняла вся Россия, и вот почему адмирала Макарова, не сделавшего никакого геройского подвига и не выигравшего ни одного сражения, оплакивают все русские люди!»{121}  

О победах, секретности и дезинформации

В сообщении Кравченко представляют интерес два момента.

Во-первых, полная убежденность адмирала Макарова в победе Порт-Артурской эскадры над Соединенным флотом в бою 27 января на основании даже того минимума информации, который мог дойти до Петербурга, в сущности, сразу после боя. Выдающийся военачальник и отличается от всех иных тем, что мгновенно выделяет то главное, что не скроешь никакими мнениями участников боевого столкновения и обработчиков информации о нем.

Во-вторых, убежденность адмирала Макарова в необходимости не только максимально соблюдать режим секретности, но и, более того, всячески дезинформировать врага о действительном положении вещей.

Вполне, кстати, возможно, что перестановка акцента адмиралом Алексеевым в его донесении о бое, резко увеличивавшего роль крепостной артиллерии в победе над японским флотом, объясняется тем же самым стремлением к посильной дезинформации противника. Алексеев ведь тоже был, как, надеюсь, понял читатель, крупным и одаренным военачальником. А значит был просто обязан в такого рода вопросах мыслить сходно с адмиралом Макаровым.

К сожалению, большинство наших руководителей в ту войну режим секретности соблюдало весьма слабо. Так, сведения о не всегда разрывавшихся в первый период войны фугасных снарядах японских броненосцев и броненосных крейсеров перепечатывались нашими газетами и распространялись по всему миру. Грех было меры не принять. Или вот, как пишет капитан Лутонин: «3 июня оповестили всему миру, что эскадра починилась и готова к выходу»[123] … СМЕРШа на этих оповестителей не хватало!

В Маньчжурской же армии секретность, как пишет генерал Ф.П. Рерберг в своей известной книге, не только не соблюдалась, но предпринимались, казалось, все мыслимые усилия для лучшей информации врага о наших планах. Так, например, «первое приказание генерала Куропаткина о предстоящем “внезапном” наступлении II Армии против левого крыла Японцев (под Сандепу. — Б.Г.) было дано вечером 25-го Ноября. То есть за 47 суток до его действительного производства!»

А за месяц до наступления в штабе Главнокомандующего был издан литографированный текст «секретного Протокола» об этом наступлении и разослан везде — вплоть до тыловых частей. Но в случае с генералом Куропаткиным нельзя, разумеется, говорить о недопонимании им необходимости соблюдения режима секретности. Куропаткин был образованнейшим и талантливейшим генералом. Знал, что делал и для чего.

Наблюдалось у нас и другое любопытное явление. От своих секреты прятали весьма хорошо. С этой оборотной стороной соблюдения режима секретности в наших высших руководящих кругах мы тоже столкнемся — уже на 2-й эскадре.

А вот японцы секретность соблюдали весьма тщательно. Это мы тоже увидим, убедимся.

Незамечаемые победы

Возвращаясь теперь к рассмотренным боям нашего Тихоокеанского флота с Соединенным флотом империи Ниппон 27 января, 28 июля и 1 августа 1904 года[124], мы неизбежно приходим к поразительному выводу: во всех этих боях класс русского военно-морского искусства, по крайней мере, не уступал японскому, а скорее превышал. 

А в результате катастрофа. Почему?

Единственный действительно крупный успех японского флота — организация и проведение диверсионной операции с непосредственным участием боевых отрядов Соединенного флота, в результате которой погиб адмирал Макаров со своим штабом. Но успех этот, согласитесь, к искусству вождения эскадр прямого отношения не имеет.

Также очевидно, что не уступал во всех этих боях русский уровень подготовки личного состава флота. Особенно русских комендоров.

Так что же выходит? Сплошные наши победы, явные или потенциальные, а в результате катастрофа? Да, катастрофа. Но чтобы хотя бы сто лет спустя выявить ее истинные причины, надо раз навсегда исключить из их числа якобы низкий уровень подготовки нашего личного состава и тактического мастерства русских флагманов. Хотя, несомненно, были приложены титанические усилия для понижения обоих этих уровней.

Удивительно, что мнение о неподготовленных матросах и никуда не годных флагманах (своевременно погибший Макаров — исключение) возникло отнюдь не только в кабинетах и салонах Петербурга, что было бы, в общем, естественно. Нет. Первыми адептами этой укоренившейся по сей день точки зрения стали герои Порт-Артура, а потом и Цусимы.

Тот же капитан Лутонин, не раз и не два любивший повторить, как умела стрелять 1-я эскадра, заканчивает свои заметки выводом, прямо противоречащим большинству его предыдущих слов о той же стрельбе эскадры:

«Виновником наших поражений были мы сами. Не наши корабли, не бронебойные снаряды привели нас к Цусиме — нет. Мы не готовились к бою, мы не учились. Торжественно мы совершали переходы из Кронштадта на Восток, грузили уголь, освежались, красились, строили какие-то ящики для фуражек, сапог, чистили медь и железо, но мы не стреляли».

Так все же умела или не умела стрелять 1-я эскадра, кавторанг Лутонин?

Разбирая эти и подобные отдающие шизофренией мнения капитанов и адмиралов русского флота, прошедших войну в Порт-Артуре, невольно начинаешь думать об эпидемии какой-то душевной болезни, охватившей лучшую часть нашего морского офицерства. С одной стороны, говорят о том, что личный состав дал победу, но начальство помешало, и тут же — что личный состав был от сохи и воевать не умел. В лучшем случае героически умирать. Ну в этом-то нас и наши самые заклятые друзья по сей день поддержат: героически, героически, только вымирайте поскорее!

Ведь и 1-я эскадра погибла лишь по причине той самой шизофренической нерешительности своих оставшихся — храбрых! — флагманов, а никак не по гениальности командующего Соединенным флотом. 

Истина, прежде всего, в том…

Исключив столетние навязываемые нам штампы, мы сможем обнаружить истинные причины постигших наш флот, нашу армию и нашу Родину катастроф.

Истина же, прежде всего, в том, что все еще православные русский матрос и солдат и в значительной степени православный, а значит преданный Царю и Отечеству, русский офицер всегда при сколько-нибудь сравнимом вооружении и соотношении сил побеждали японскую армию и флот, как и любого иного врага, пока не вмешивалась своя родная «пятая колонна»[125].