Сергей Нагаев - Владимир Ост. Роман

• Название: Владимир Ост. Роман
• Автор: Сергей Нагаев
• Жанр: Русское современное
• ISBN: 978-5-4474-0491-8

Один из наиболее емких, пожалуй, романов в истории русской литературы. Кроме внезапно приключенческого сюжета книга предлагает самые модные ответы на вечные вопросы: каков смысл жизни (а также и смерти), как добиться (избавиться от) великой любви, стоит ли продвигаться по службе, в чем фальшь истинной дружбы, и проч. В качестве бонуса раскрыт наконец секрет русского национального характера. Поглощающее чтение, по окончании которого Вы станете другим человеком – уравновешенным и целеустремленным!

---

Василий фотографировал, как всегда, вдохновенно. Резкими движениями он менял позицию, приговаривая после каждого второго-третьего щелчка затвора: «Теперь отсюда, теперь отсюда».

Между тем, Григорий, не спеша, сделал еще два солидных глотка. Потом опустил бутылку, вытер повлажневшие губы, и, поморщась, сказал Осташову:

– Запивку!

Владимир открыл «Фанту» и дал ему.

Василий продолжал безостановочно снимать.

– Вот это – то, что надо. Сразу видно: человек честно водку пьет, а не отлынивает, как некоторые, – говорил он.

– Подумаешь, проблема – из горла хлестать, – сказал Владимир.

Осташова задело, что кто-то может усомниться в его способностях на сей счет. Он взял у Хлобыстина бутылку и приложился к ней. Наводничий вновь принялся снимать.

Все шло замечательно. Но когда Владимир сделал второй глоток, Василий гораздо громче прежнего сказал:

– Wow, good, very good. Unbelievable!

Осташов подумал, что Наводничий заговорил на английском просто так – ради шутки, что ли, и, не опуская бутылку, лишь заткнув губами горлышко, немного передохнул, а затем сделал еще один глоток, и затем еще.

– What a picturesque site! – тараторил, между тем, Василий (и это уже показалось Владимиру подозрительным). – Magnificent! Divine!

– Мент, – обернувшись, тихо сообщил Хлобыстин. – Сейчас нас примут.

Теперь стало ясно, для чего Василию понадобилась английская речь: с иностранцами милиция, как правило, обходится несравнимо более уважительно, чем со своими согражданами. Владимир тоже оглянулся. Со стороны Красной площади приближался лейтенант. Это был не тот подтянутый милиционер, который прогнал их от Спасской башни. Нет, это был другой милиционер – типичный страж порядка всех времен, площадей и народов – милиционер, жандарм, полицейский, альгвазил и так далее: краснощекий, с животом борца сумо и ковшами мощных ручищ.

– Валим, – шепнул Григорий.

– Не дергайтесь, – также шепотом сказал Наводничий, минуя Хлобыстина и Осташова и направляясь прямиком навстречу опасности.

– I really love Moscow, it`s the coolest city I`ve ever seen, – вытирая пот со лба и широко улыбаясь, сказал Василий и тут же нацелил фотоаппарат на служителя закона.

– А ну убери, – сказал тот и замахал руками. – У-бе-ри! Меня нельзя фотографировать.

Наводничий любезно опустил аппарат. Милиционер подошел к Осташову, пытавшемуся, но не успевшему спрятать бутылку в пакет.

– Так, ребята, что пьем? Водочку? Почему нарушаем? Здесь даже курить запрещено.

– Рашен водка, – сказал Владимир, поддерживая затеянную Василием игру, и протянул бутылку милиционеру. Осташов хотел сказать по-английски: «На, выпей с нами», – но не смог, поскольку, в отличие от фотографа, владел только родным языком.

– Давайте, идите отсюда, – устало сказал милиционер.

– Водка… рашен, – сказал Хлобыстин, который тоже ни в одном иностранном языке не разумел ни бельмеса.

– Я все понял, – кисло улыбнувшись, сказал милиционер. – Вы туристы, как я погляжу. А раз туристы, идите к себе в гостиницу и там – рашен водка, на здоровье, хоть упейтесь. Давайте, идите! И чтоб я вас тут с этим делом больше не видел. Глядите мне, я вас запомнил.

Похоже, милиционер сильно сомневался в иностранном происхождении стоящей перед ним троицы. Но, как бы то ни было, он предложил выход из ситуации, который устраивал всех, и приятели скорым шагом удалились в направлении Варварки.

На углу Хрустального переулка они остановились.

– Ты успел наснимать, что хотел? – спросил у Василия Григорий, который явно повеселел.

– Да. Абсолютно все, что хотел, я сделал, – сказал Наводничий.

– Доставай, – сказал Хлобыстин Осташову. – Я еще клюкну.

– Фотки нам дашь? – спросил у Василия Владимир, вынимая из пакета водку и пирожок.

– Боже, мужики, вы себе даже не представляете, сколько раз я слышал этот вопрос! – сказал Наводничий. – Ну разумеется, дам, какие проблемы? Ну, чего, пойдем обратно к площади Революции? Мне надо пленку сдать в печать.

– Да сдадим мы твою пленку, погоди, – сказал Григорий и хлебнул из бутылки, и стал с удовольствием жевать пирожок. – Послушай, а чего ты не сказал этому менту, что у тебя начальник в Кремле знакомый? Он бы от нас сразу отвязался.

– Это скучно. А я скуку ненавижу. Эх… хорошо, конечно, вот так вечерком, когда дела уже сделаны, расслабиться, выпить.

– Я, наверно, это… еще немножко, – взяв бутылку водки, сказал Владимир.

– А я, кстати, только что очень прозрачно намекал, что и мне уже можно предложить выпить, – сказал Наводничий. – Я ведь – тоже человек.

– Ты же сам сказал, что не будешь, – сказал Осташов и сделал порядочный глоток. Бессонная, беспокойная ночь, суматошный день и жаркая погода сделали свое дело, водка густо ударила ему в голову.

– Я сказал, что во время работы не пью, – сказал Наводничий. – А теперь я свободен.

– Правда, что ли? – несколько заторможено сказал Владимир.

– Теперь тебе надо нас догонять, – сказал Василию Хлобыстин и забрал у Владимира бутылку.

– Ха-ха-ха. А что, мы куда-то от Васи убегаем? – спросил Осташов у Григория, пока тот делал глоток, и затем взял у него бутылку, примериваясь снова выпить.

Василий, сопя, вырвал у него поллитровку и, сказав только: «Хамье», – от души приложился и запил водку остатками «Фанты».

– Во-о-от, – сказал он. – Теперь мы будем говорить на одном языке.

– Ага, – сказал Владимир. – На китайском. Или на фарси.

– Или на языке хуакили, – предложил Наводничий.

– На языке о**ели, – сказал Хлобыстин. – Ну, давай добьем пузырь, там осталось-то – всего ничего.

– Это последний, – сказал Осташов, передавая пирожок Василию.

Пирожок был разделен на три равные части. Бутылка, совершив последний круг по рукам, опустела и со звуком исполненного долга встала на асфальт около водосточной трубы.

– Слушай, Гриш, объясни мне свою логику, – сказал Наводничий. – Почему ты сейчас пузырь из-под «Фанты» бросил в урну, а поллитру поставил на землю?

– Блин, ты как с Луны свалился. Кому пластик от «Фанты» нужен? А стеклотару всегда сдать можно. Может, кому на пиво не будет хватать, он подберет флакон, и это… Или может бабка какая-нибудь возьмет.

– Так ты филантроп?

Хлобыстин мудреного слова не понял, это было написано на его лице.

– В смысле? – настороженно спросил он.

– Ну, в смысле – спонсор. Ха-ха. А теперь приз от нашего генерального спонсора, – сказал, обращаясь к прохожим, Василий, копируя при этом манеру восторженной речи ведущих телешоу. – Специальное предложение для бабушек, которым завтра поутру надо будет срочно опохмелиться. Абсолютно бесплатно! Для всех участниц нашей супер-мега-игры «Утренний забег»! Для всех старых хрычовок, кто всю жизнь играл во все игры, но так не набрал очков даже на пиво.

– Ну? – весело сказал Хлобыстин. – Где дальше бухать будем? Это я вас как генеральный спонсор спрашиваю.

Сидеть в закусочной молодые люди не стали. Купив вторую бутылку, они решили найти какое-нибудь уютное, а точнее, укромное место на воздухе. И в результате, через непродолжительное время, оказались на Моховой, во дворике старого здания Московского университета.

Они удобно расположились на скамейке под раскидистой яблоней. От улицы их отгораживали дремучие кусты и чугунная ограда, а от входа в университет – высокий пьедестал памятника Ломоносову. Отлитый из темного металла основатель университета сидел в свободной позе на банкетке, взирал поверх голов собутыльников на скрытую от них Манежную площадь и при этом, как показалось Осташову, лукаво улыбался.

Владимиру было хорошо. Он с удовольствием выпивал и болтал со своими новыми приятелями. В ход пошли случаи и приключения из жизни. В основном, как водится, связанные с женщинами и выпивкой.

Тон беседе задал Хлобыстин с повествованием о том, как однажды летом, приехав на свадьбу к брату в Киев, он со своим знакомым-киевлянином пошел купаться на Днепр.

– Короче, приперлись мы на пляж. Выпили вина. Искупались. Еще выпили.

– Везет! – сказал Наводничий.

Владимир пьяно рассмеялся.

– Глядим, – продолжил свой рассказ Григорий, – две бабы рядом загорать располагаются.

– Везет! – сказал Осташов и снова рассмеялся. Ему очень понравилось это словечко в качестве комментария к воспоминаниям Хлобыстина.

Сам же Хлобыстин обиженно поджал губы, но вновь продолжил:

– Обычные овцы, но в принципе – ничего. Одна мне даже понравилась. В общем, мы к ним: «Девчонки, давайте выпьем». Ну, они согласились.

– Везет! – хором сказали Василий и Владимир.

– Да вы уже достали! Вы будете слушать, или нет?

– Ну, все, извини, – сказал Осташов. – Чего там, значит? Вы с девчонками пить стали, да?

– Ну, да. Выпили, потравили анекдоты, трали-вали, кошки драли. Так отдыхаем – то купаемся, то пьем. Уже нафигачились сухого, и мой кореш начинает под этих овец клинья подбивать. Типа, у меня дома родителей нет, поэтому, мол, как насчет продолжить банкет у меня? Ну, те смекнули: дело идет к траху. Одна, вроде, не против была, а вторая, коза, уперлась рогом, типа, мы в гости к незнакомым не ходим. Ну, мне как-то до фонаря, вина еще навалом – есть, чем заняться и без баб. А дружбан мой обиделся. И вижу, что-то он кумекает. Потом усмехнулся так и говорит: «Я – за вином». И пошел. А я еще себе думаю: «На кой бегать: еще ж не кончилось?» Потом приходит он назад. Пустой. «Не было вина». А, погодите, забыл сказать: мы пока пили, я очередь на лодочной станции занял, чтоб на лодке покататься. Ну, вот, он пустой притащился. Но у нас вина и так полно. Разлил он по стаканам и говорит: «Вон, смотрите, какой катер по реке летит». Мы смотрели-смотрели. А чего смотреть? Там катеров этих – завал. Ну, мы потом обернулись, а он так руку от стаканов отдернул. Я тогда внимания на это не обратил. «Ладно, – говорит, – давайте выпьем». Бабы цапнули стаканы, а он: «Стоп, положите стаканы, я вам еще булькну, а то мало налил». Те поставили. Он за бутылку взялся и опять: «Ух ты, какой катер пошел». Мы опять глядим на реку. Катера как катера, ничего особенного. В общем, выпили наконец. Туда-сюда, и пошли на лодке с телками кататься. Я гребу. Уже на середину Днепра выплыли. И тут, главное, мне так приспичило, что сил нет. Ну, ладно, думаю, потерплю до берега, не в лодке же при всех срать. А девки тоже, сначала шептаться стали, а потом вдруг говорят: «Нам в туалет надо, греби скорей назад». А корефан мне подмигивает. «Сейчас, – на ухо говорит, – посмеемся, сейчас начнется». А мне как-то не до смеха: чувствую, что уже все, больше терпеть не могу. Погреб со всей дури к берегу. А расстояние большое. И это, смотрю, а дружбан уже и сам побелел весь, за живот держится, и орет мне: «Дай я за весла сяду, ты медленно гребешь». Стали пересаживаться, и тут он ка-а-ак бзднет! «Ой, – говорит, – я лучше поплыву». И прям в одежде в реку – хренак. Короче, чего тут рассказывать? Оказывается, он не за вином, а в аптечный киоск бегал. Накупил там пургену кучу. Хотел бабам отомстить за то, что трахаться с нами не хотят. Только по пьяни все спутал и насыпал во все стаканы! В общем, до берега никто не дотянул. Все в воду посигали. Потому что все обосрались.