Стивен Вулф - История Кометы. Как собака спасла мне жизнь

• Название: История Кометы. Как собака спасла мне жизнь
• Автор: Стивен Вулф
• Жанр: Зарубежное современное
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-17-082746-6

Повороты судьбы непредсказуемы. Сегодня она бьет наотмашь – и из преуспевающего состоятельного адвоката Стивен Вулф превращается в беспомощного человека. А завтра судьба преподносит удивительный сюрприз – и в жизни Стивена появляется английская борзая Комета.

Когда-то она была чемпионкой собачьих бегов, потом ее поместили в приют и забыли о ней. Но теперь английская борзая, поселившись у Стивена, стала ему лучшим другом. Комета помогла ему помириться с женой, познакомиться с многими людьми и даже восстановить утраченное здоровье.

Читайте трогательную и светлую историю о силе воли, мужестве, борьбе с обстоятельствами, но прежде всего – о верной дружбе собаки и ее хозяина!

---

Но Комету это не отпугнуло и она превратилась в заядлую поклонницу водных видов спорта. Стиль плавания красивым никто бы не назвал, зато меня восхищала ее сила воли. По способности держаться на воде борзые с их пятнадцатипроцентной жировой прослойкой не могут сравниться с собаками, которых природа наделила тридцатью пятью процентами жира. В то время как ретриверы барахтались в озере, голова Кометы едва виднелась над водой, и при этом она яростно колотила передними лапами. На берег она вылезала с прилипшей к бокам шерстью и настолько обескураженной, что мне казалось, я вижу, как сконфуженно краснеет ее нос.

Я вздыхал с облегчением, когда уцелевшая после кораблекрушения наконец отряхивалась на берегу, но эти игрища приносили много веселья! Так и подмывало безудержно, до колик в животе расхохотаться, но, боясь боли, я лишь сдержанно хихикал, и это мое пофыркивание казалось Комете жалостливым. Она отворачивалась, подчеркнуто не обращая на меня внимания. Не помогали даже сюсюканья Фредди. Заговори жена таким тоном с ретриверами, те поползли бы к ней по раскаленным углям, чтобы их утешили. Но только не Комета. Моментальное напряжение мускулов задних лап, и она отпрыгивала в сторону, мягко проносилась вдоль кромки воды, как серфингист, затем припускала по пляжу длиной в футбольное поле, резко поворачивала к стоящему вдалеке очагу, оставляя озеро за спиной и скрываясь в тополиной роще. Вскоре ее топот становился громче – борзая бежала в нашу сторону, – накренившись, замыкала овал и уходила на новый круг. После нескольких кругов с высунутым горячим языком и вздымающимися боками она на полной скорости врезалась в озеро. А я так и не мог разобраться, почему сидел затаив дыхание: то ли восхищаясь ее зрелищным атлетизмом, то ли в ожидании, когда Комета появится на поверхности. Одно было ясно: даже Шекспир не придумал бы более драматичной кульминации.

Подобные молниеносные броски Кометы по берегу заставляли меня тревожиться, что она может выскочить за пределы игровой площадки. Коди и Сандоз давно научились не покидать ее пределов. Наши запреты подкрепляло то, что вся деятельность семьи проходила на узкой, примыкающей к дому полоске пляжа. В любой момент одна из девочек могла захотеть поплавать на лодке, и уж тут не сомневайтесь – это так же неминуемо, как гроза в июне, – стоит суденышку коснуться воды, как ретриверы бросятся к причалу и прыгнут на борт. Опасение, что они пропустят такое путешествие, держит собак вблизи от дома.

Борзых столетиями натаскивали преследовать показавшуюся вдали добычу. Комета не могла пожаловаться на остроту зрения: на большом расстоянии она различала малейшее движение животного. И, если бы захотела, могла за считаные секунды преодолеть четверть мили. Где найдешь место лучше для активного грейхаунда, как не у этого озера? Вдоль главного канала протянулась длинная песчаная полоса, на западе возвышались отвесные утесы, за ними местность выравнивалась, и там, на полях, паслись белохвостые олени. На востоке густая прибрежная растительность служила идеальной средой обитания бобров, в спокойной воде плавали стаи перелетных водоплавающих. К середине июня сады заполняли кролики. Подобное место не могло не тронуть воображение любой собаки.

Сухим, располагающим к лени летним днем Комета выбралась из ямки, которую вырыла в теплом влажном песке, и, обманчиво равнодушная, потянулась, как кошка. Разморенный ранним утренним солнцем, я отвернулся полюбоваться игрой золотистого света на воде. Почти без усилий и абсолютно беззвучно Комета напрягла мышцы бедер и устремилась вдоль пляжа. Не раздалось ни звука – она могла бы посрамить самый тихий бомбардировщик «Стелс». Лапы яростно зарывались в песок, швыряя тело вперед гигантскими плавными прыжками. Три таких прыжка – и собака набрала максимальную скорость. Теперь я видел лишь стелющийся за ней шлейф песка. На сей раз она не повернула к очагу и продолжала нестись вперед.

Я схватил палки и поднялся. Ругая себя за беспечность, подошел к кромке воды и поковылял в ту сторону, куда убежала собака. Я надеялся, что мне удастся приблизиться к ней и убедить вернуться. В этом мне поможет ее любопытство, которое ей не позволит сразу сбежать. Но собаки нигде не было видно. Я поплелся домой один, мокрый, словно все утро проплавал в озере.

– Пропади все пропадом! – закричал я.

Сгорбленная спина и непослушные ноги не позволяли идти по прямой. Я остановился, чтобы скорректировать направление к дому, и в этот момент увидел Комету.

Беглянка нетерпеливо ждала у выходящей в сторону озера двери. С высунутого языка капала слюна, собака тяжело дышала, ее ребра ритмично поднимались и опускались. В ней не чувствовалось тревоги, наоборот, улыбающиеся глаза излучали спокойную, мудрую уверенность. Но не хвастливую – она будто добродушно подсмеивалась надо мной: «Помнишь мою первую прогулку с Эмили?»

Вскоре после нашего приезда сторожу территории Джорджу стали звонить жители и сообщать, что видели на берегу полосатого койота. Благодаря своим поискам местной версии лох-несского чудовища он и познакомился с Кометой. К тому времени я понял, что у собаки нет желания наживать себе неприятности.

– Комета не забегает дальше двухэтажного дома в конце канала, – сказал я Джорджу.

– Как они смеют называть тебя койотом? – Сторож присел на корточки и заглянул собаке в глаза. – Ты на редкость изящна.

Но разве в английских борзых не присутствует это свойство – убежать? Разве в них не заложено без оглядки преследовать всякого дикого зверя, какой движется? Разве в спасенных борзых нет норовистой резвости, которая будет проявляться и после освобождения из клетки? Может, Комета, к счастью, не в курсе, сколькими инстинктами наделяет природа представителей ее породы? Но меня не покидало ощущение, что с моей собакой творится нечто странное. Уж не повлиял ли мне на мозг маринад из боли и лекарств, и я не способен понять то, что вижу? Это невидимое нечто было словно воздух – я чувствовал: что-то есть, но не мог дотронуться.

Когда Комета поближе сошлась с Коди и Сандоз, к ней стали лучше относиться и наши дочери. Однажды июньским утром по дороге к озеру я услышал с берега взрывы смеха. Ретриверы плыли за утками, а далеко позади барахталась борзая.

– Пятерку ей за старание! – крикнула Джеки.

– И двойку за исполнение! – добавила Линдси.

Но потребовалось не так уж много времени, чтобы насмешки девчонок над «брассом» Кометы превратились в дружелюбную привязанность. Швыряя в озеро теннисный мяч, они только делали вид, будто бросают его ретриверам, а на самом деле кидали поближе к Комете, чтобы у той была фора. А когда борзая устала, помогли ей вырыть яму в прохладном песке, чтобы у «бедной собачки» было место, где отдохнуть и наблюдать за продолжающимся весельем. Когда в ожидании такого же обхождения подошли ретриверы, их похлопали по спинам и отправили обратно к воде.

Вскоре Комете удалось прочно сцементировать узы этой дружбы. Поскольку собачья шерсть как магнитом притягивает песок и воду, наши питомцы, перед тем как вечером возвратиться домой, с удовольствием позволяли ополоснуть себя и вытереть полотенцем. Коди и Сандоз безропотно отдавались любому, кто подходил их вымыть, но процедура очищения Кометы требовала присутствия меня или Фредди. Ее опыт общения с намордником был для нее кошмаром, оставившим шрамы, как в прямом, так и в переносном смысле слова. После того как я взял собаку, прошло несколько недель, прежде чем она позволила дотронуться до морды. И отворачивалась до сих пор, если это пытался сделать кто-нибудь, кроме меня и Фредди. Движение не агрессивное, но достаточно явное, чтобы у многих осталось впечатление, что она боится. Провести же полотенцем у Кометы по голове или морде считалось делом вообще невозможным.

В тот раз мытьем собак занимались девочки. Фредди вызвали в больницу, и она еще не вернулась. А у меня выдался не лучший день – я бы не удержал полотенце в руке.

– Заняться Кометой придется кому-нибудь из вас, – сказал я. – У меня просто не получится.

В начале лета девчонки обижались, когда Комета отворачивалась от них. Я объяснил, что проблема в ее прошлом, и, осторожно приподняв уши, показал многочисленные татуировки, от вида которых у меня по-прежнему все замирает внутри. Дочери мрачнели, пока я рассказывал, что пришлось испытать Комете и как жестоко обычно обращаются с беговыми борзыми, а потом бросают или уничтожают. Девочки принимали близко к сердцу чувства собаки.

– Папа, – предупредила Линдси, – Комете придется возвращаться в дом немного влажной. Я не хочу принуждать ее подставлять под полотенце голову.

Началось ополаскивание, и собака словно съежилась до размеров кожи. Дочери вытерли Комете тело, но с головы и шеи продолжали падать капли. Борзая подошла ко мне, но я не мог нагнуться. Попробовал протереть ее стоя, но ничего не получилось. Разочарованная Комета повернулась к девочкам и увидела у них в руках полотенце – они заканчивали вытирать Коди. Борзая подбежала, наклонилась и, подсунув голову под ткань, двинулась вперед, как машина на автомобильной мойке. Все замерли, боясь спугнуть это чудо. Затем дочери одновременно принялись осторожно сушить ей морду.