Стивен Вулф - История Кометы. Как собака спасла мне жизнь

• Название: История Кометы. Как собака спасла мне жизнь
• Автор: Стивен Вулф
• Жанр: Зарубежное современное
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-17-082746-6

Повороты судьбы непредсказуемы. Сегодня она бьет наотмашь – и из преуспевающего состоятельного адвоката Стивен Вулф превращается в беспомощного человека. А завтра судьба преподносит удивительный сюрприз – и в жизни Стивена появляется английская борзая Комета.

Когда-то она была чемпионкой собачьих бегов, потом ее поместили в приют и забыли о ней. Но теперь английская борзая, поселившись у Стивена, стала ему лучшим другом. Комета помогла ему помириться с женой, познакомиться с многими людьми и даже восстановить утраченное здоровье.

Читайте трогательную и светлую историю о силе воли, мужестве, борьбе с обстоятельствами, но прежде всего – о верной дружбе собаки и ее хозяина!

---

Теплым апрельским днем Фредди приехала в автобусе авиакомпании – удача для меня, поскольку аэропорт Финикса находился от Седоны в четырех часах езды. Вошла в дом и поставила свой чемодан. Следующие несколько мгновений, пока она разглядывала Комету, застывшую у камина в позе статуи собаки у гробницы Тутанхамона, показались мне часами. Борзая выжидательно смотрела на нас. Лицо жены немного смягчилось, и она сказала:

– А она симпатяга. – И прежде чем я успел сыграть на своей слабости, поцеловала меня и добавила: – Давай поговорим.

Мы устроились в кухне. Комета подошла и легла рядом с моим стулом. Она опускалась так: подгибала тонкие передние лапы, сгибала задние, не касаясь крупом пола, продолжала вытягивать передние, пока объемистая грудь тоже не оказывалась на полу. И когда ее тело вытягивалось, осторожно клала голову на передние лапы и закрывала глаза. Это медленное действо напоминало мне процесс сноса старого здания.

– Непривычно, – заметила Фредди. – А теперь объясни, почему ее нельзя вернуть в приют.

Я начал подробно рассказывать о Мэгги, о «Борзых под крылышком», о том, как обращаются с завершившими карьеру беговыми собаками. Фредди мало заинтересовалась воздушным такси для борзых, но опечалилась, услышав, в каких условиях содержали Комету, когда ее обнаружили спасатели. Но когда я стал описывать приют, который содержали владельцы ранчо, она перебила меня:

– Значит, у борзых есть прекрасный дом с большой территорией, где они могут побегать, что им так нравится делать?

– Но это только на время, – возразил я. – Семья, владеющая приютом, не может вечно содержать всех спасенных собак.

Фредди вздохнула, поднялась и направилась в спальню. Весеннее солнце нагрело подушки. Комета семенила за нами. Затем вскочила на кровать, вытянулась и закрыла глаза. Ее спокойная поза свидетельствовала о пренебрежительном отсутствии интереса к гостье.

Фредди села на кровать и протянула руку к собачьей морде. Комета распахнула влажные глаза и посмотрела на нее с обиженным, недоуменным видом. Из горла собаки вырвался громкий низкий рык. Жена мгновенно вскочила.

– В чем дело?

– Комета, нельзя! – строго сказал я, подошел к кровати перевернул собаку на спину, почесал живот и так же строго несколько раз повторил: – Нельзя!

Я хорошо знал, что собаки живут по принципу подчинения младших старшим и борются за место в стае. Теперь было необходимо дать понять Комете, что Фредди главнее ее. Я сел рядом, борзая перевернулась на живот, вытянулась и попыталась спрятать свой холодный нос за моей спиной.

– Она и раньше так себя вела? – поинтересовалась Фредди.

– Никогда. Все дело в твоем появлении. Оно сильно подействовало на нее.

К счастью, Фредди сразу все поняла.

– Бедняжка! Испугалась? Давай оставим ее одну – пусть привыкает к новому человеку в доме.

Вечером мы с женой устроились в заднем дворике и потягивали вино. Я выслушал новости о девочках и допрашивал Фредди о весеннем прилете орлов и цапель, о том, сколько соседских перчаток выкопали из-под снега за зиму наши ретриверы, ожило ли озеро, после того как лодки вернулись на свои места. Она тоже задавала вопросы: о моем не слишком аккуратном жилище, об усиливающейся хромоте, о том, почему я каждый раз морщусь, когда встаю. В сгущающейся темноте, словно наползающий туман, прозвучал главный вопрос: каким образом, при том что мое здоровье продолжает ухудшаться, я собираюсь заботиться не только о себе, но и о собаке?

И в этот момент, словно специально, чтобы развеять покров неопределенности, в патио появилась Комета и скромно, как выехавшая впервые в свет девица, встала в десяти футах от нас. Несколько секунд ее ласковые глаза мерили нас взглядом, а затем она как будто приняла решение – шагнула к Фредди и застыла перед ней. Замерла и, склонив голову и скосив уши, смотрела прямо на нее и ждала. С тех пор данный ритуал повторялся множество раз, и меня всегда поражала его разумность и целенаправленность. Церемония приветствия, казалось, замедляла время и неизменно трогала того, кому была адресована. Напоминала человеческие объятия, но только без рук.

– Похоже, я понравилась Комете, – произнесла Фредди.

Вскоре жена объявила, что полностью одобряет решение Кометы войти в нашу семью. Однако заметила, что с моей стороны это безответственный, граничащий с безумством поступок. Мне же ужасно повезло, что цель оправдывает средства.

Через несколько дней, гораздо раньше, чем мне хотелось, Фредди засобиралась обратно в Омаху. Ее новые лучшие подруги с нетерпением предвкушали очередную встречу. Ожидая у порога дома автобус в аэропорт, она попросила Комету:

– Будь к Вулфу добра. – И, помолчав, добавила. – Присматривай за ним.

4

Май 2000 года. Из Аризоны в Небраску

В следующий раз автобус высадил Фредди у моих дверей в первую неделю мая. За время ее короткого отсутствия в Седоне наступила весна. В саду на синих цветах розмарина жужжали пчелы, по улице плыл терпкий запах только что распустившегося шалфея. В кружевной тени куста толокнянки расхаживали птенцы перепелки ростом с грецкий орех, а мать подгоняла их двигаться быстрее. Четырехметровая агава пылала над головами желтыми, похожими на птичьи гнезда, ворсистыми цветами.

Фредди вышла из салона и на мгновение замерла, любуясь живописным видом. Глубоко вздохнула и взяла из багажника чемоданы. Я же стоял в тени, переживая, что не могу броситься навстречу жене и выхватить у нее из рук багаж. И пока балансировал на своих палках, Комета радостно нарезала круги за моей спиной.

– Вулфи! Комета! Привет! – крикнула Фредди и рассмеялась, глядя, как собака протиснулась мимо меня и бросилась поздороваться с ней.

Картина прямо с поздравительной открытки «Холмарк», а меня в это время точила единственная мысль: мне Комета никогда так не радуется. Да, я пребывал в угрюмом расположении духа. Точнее, тревожном. Фредди приехала, чтобы отвезти нас с Кометой в Омаху, где на лето я должен был воссоединиться в доме у озера с ней и тремя нашими дочерьми (и теперь уже с тремя собаками). Кили исполнился двадцать один год, и она большую часть времени жила в колледже. А Линдси перешла в старший класс и с июня по август находилась в Омахе, хватаясь за любую подработку. Но выходные обе дочери любили проводить в доме у озера. Согласно генеральному плану семья, как в прежние годы, должна была провести беззаботное лето. Однако я подозревал, что мое возвращение домой будет больше похоже на дурную встречу одноклассников, куда бывший спортивный кумир школы является лысым, как коленка, заурядным мужчиной среднего возраста. Я не знал, как девочки отреагируют на мою сгорбленную спину и скрюченную походку – изъян, ставший еще заметнее с тех пор, как они видели меня в последний раз. За восемь месяцев моего отсутствия Фредди старательно избегала разговоров о моем здоровье. А дочери о деталях не расспрашивали. В Седоне в этом смысле было безопаснее: там соседи познакомились со мной уже согбенным инвалидом с собакой. Дома меня ждали иные ощущения. Я далеко не идеален, и девочки с готовностью перечислят мои недостатки, особенно неумение одеваться со вкусом, но до падения на баскетбольной площадке и последующей болезни я старался вести себя так, чтобы они смотрели на меня снизу вверх и видели во мне хоть и с изъянами, но героя. Хотел соответствовать персонажу из стихотворения Линдси «Он», которое она написала еще девочкой, побывав в моей адвокатской конторе:

Он, как солнце, освещает мне жизнь,
Он ободряет улыбкой, когда мне плохо,
Он готов поддержать,
Он любит меня такой, какая я есть,
Он лучший человек из всех, кого знаю,
Он мой самый хороший друг,
Он мой отец.

Я боялся, что никогда больше не сумею стать таким. Родные предпочтут воспоминания обо мне прежнем, а не о калеке, от которого осталась лишь видимость отца.

– Ты уверен, что у соседей есть ключи, чтобы они могли заходить и проверять дом? – Вопрос жены, казалось, пронизал сумерки, окутавшие задний двор, где мы отдыхали после того, как очистили шкафы с продуктами и подготовили жилище к отъезду хозяина. – Вулф, ты меня слышишь?

– Прости, я задумался, как Комета адаптируется в семье, и как семья примет Комету.

Всю неделю в моей голове, словно отрывки кинофильма, прокручивались разные сценарии, один страшнее другого. Мы оба посмотрели на собаку, которая обнюхивала камни и кусты вдоль забора. Почувствовав наше внимание, Комета подняла голову и приблизилась к Фредди.

– Она прекрасно впишется, правда, солнышко? – заворковала жена, почесывая борзую между ушами. Она улыбалась собаке, но, взглянув на меня, посерьезнела. – Не стану лгать: девочки подумали, будто ты окончательно съехал с катушек. Говорят о Комете, словно мы с тобой развелись, а Комета твоя молодая куколка, которая решила приехать и познакомиться с новыми родными. Они давно тебя не видели и теперь должны делить с новой собакой. А ты о ней только и твердил каждый раз, когда говорил по телефону. Они считают, что ретриверам, особенно Коди, это понравится еще меньше.