Макс Кратер - Последний еврей Багдада

• Название: Последний еврей Багдада
• Автор: Макс Кратер
• Жанр: Исторический детектив

Торговый дом семейства Эгиби — первое и крупнейшее в истории человечества частное финансовое учреждение. Его штаб-квартира размещалась в Вавилоне, а филиалы — во всех уголках бескрайней Персидской империи. Должниками Эгиби были сатрапы и цари. С ними предпочитали дружить и их опасались. О богатстве, накопленном ими, ходили легенды.

Летом 331 года до нашей эры Александр Великий готовился к решающей схватке с Дарием III за господство над миром. Греческие шпионы наводнили Месопотамию. К этому времени относится последнее упоминание о Торговом доме. Он перестал существовать. Сокровища бесследно исчезли.

На протяжении столетий невероятные события того времени были покрыты мраком. Завесу тайны удалось приоткрыть совсем недавно. А началось все 9 апреля 2003 года. В этот день первые американские танки вошли в Багдад. В городе на короткий период установилось безвластие, и толпа мародеров ворвалась в крупнейший на Ближнем Востоке музей…

---

— Если я пойму, что вы заняты чем-то иным помимо розыска информации о бельгийце, то тут же подниму тревогу, — твердо заявил журналист.

— Значит, договорились.

— Отправляемся немедленно, — репортер отложил тарелку и стал стряхивать пыль со штанин.

— Да, видать, Абдулла стукнул вас сильнее, чем я думал. И как мы объясним наше появление в штабе военной разведки ночью? Отправимся на рассвете, а доберемся до места ранним утром, когда в здании будет полно народу.

— Так это ты меня ударил? — Дэвид повернулся к боевику, который подавал ему тарелку с едой, — в следующий раз не делай так. Кадык вырву.

Журналист и сам не ожидал от себя подобной грубости. В последнее время в нем происходили какие-то странные, не до конца еще им осознанные перемены.

Если громила и понимал по-английски, то не подал виду.

Спать репортера уложили на протертом во многих местах матрасе, от которого несло полынью и чуланом. Дэвид почему-то сразу вспомнил выражение «пахнет мышами». Какой именно запах исходит от этих безобидных грызунов, он понятия не имел, но решил почему-то, что это он и есть.

Люди Хасана ложиться не стали. Они замерли в сидячих позах в обнимку с автоматами и едва слышно засопели. Сам бывший глава военной разведки устроился прямо на земле и тоже вскоре уснул.

Дэвид достал из кармана записку Элиз. Упакованная Забровски в пластиковый пакет, она, также как и заламинированная пресс-карта, благополучно перенесла заплыв. Девушка явно волновалась, когда выводила эти строки. Он вновь перечитал текст. Как странно: она раньше никогда не рассказывала ему о том, что впервые увидела его в гостиничном баре. Он действительно заходил туда, но всего лишь однажды — в первый же день своего пребывания в Багдаде. Это было днем, когда большинство журналистов сидели на очередной пресс-конференции, устроенной министром информации и культуры. Ему с самого начала подобные мероприятия казались невыносимо скучными, и он решил осмотреться в отеле, куда только что въехал. В баре было немноголюдно. Сколько же всего посетителей он заметил: двое мужчин за столиком в углу, еще один возле стойки, плюс сам бармен… Дэвид готов был поклясться, что никого больше рядом не было. Заказывать он ничего не стал и вышел буквально через минуту. Элиз не могла его там видеть!

Догадка пронзила сознание репортера. Надо обязательно побывать в этом баре еще раз. Девушка специально написала о нем, чтобы привлечь его внимание. Ключ к тексту ее записки находится где-то там.

Глава XXXVI. Лека и Мадх

Пока мы сжимали друг друга в объятьях,

кони Апокалипсиса уже пустились вскачь.

Герман Брох, «Пока мы сжимали друг друга в объятьях», пер. В. Топорова

Разбудили репортера командные выкрики, прорывавшиеся даже сквозь грохот гусеничной техники. Ему снилось, как он обнимал Элиз и говорил ей, что скоро весь этот кошмар закончится. Люди Хасана были уже на ногах. Еще через секунду вбежал и их командир. Произнеся несколько слов по-арабски, обратился к журналисту:

— Я говорю, что это не за нами. В доме напротив обыск. Но нам тоже пора. Умываться и заниматься туалетом будем на гражданке. Идемте.

— Прямо сейчас на улицу? — удивился Дэвид.

— Прямо сейчас под землю.

Они вышли во двор. Еще ночью репортер заметил рядом с одной из стен небольшое, обложенное кирпичами возвышение, прикрытое деревянным люком. В домах, где не было водопровода, так хранили привозную воду — в больших глиняных зарытых в землю емкостях. Абдулла отбросил крышку, засунул внутрь руку по самое плечо. Послышался шум уходящей воды. В дно был вмонтирован еще один люк, на этот раз стальной, чья внешняя сторона для маскировки была покрыта глиной. Вниз уходила железная лестница.

Спускаться пришлось долго. Дэвид насчитал семь пролетов, метра по два каждый. Когда они ступили на твердую землю, Хасан протянул ему электрический фонарь, включил второй точно такой же и осветил уходящий вдаль арочный тоннель высотой в полтора человеческих роста.

— Мы на территории Мадинат-ас-Салам[82], — пояснил родственник Саддама, — часть пути придется проделать по Городу Мира.

— Не может быть! — воскликнул репортер и удивленно уставился сначала на провожатого, а затем стал с интересом разглядывать каменную кладку. — Он ведь был полностью уничтожен при монгольском завоевании.

— Стены и здания срыли до основания, но подземелья, благодаря ученым из Дома мудрости[83] в большинстве своем сохранились.

— Исламская академия, — кивнул головой Дэвид, — считается, что ее библиотека по богатству не уступала Александрийской, но завоеватели выбросили все книги в Тигр, а ученых убили. И река была черной от смытых со страниц чернил, и красной от крови философов.

— Возможно, что-то из книг и уцелело. По моему приказу были проведены раскопки. И даже нашли кое-что. Будет время — расскажу. Конечно, тут еще работы на годы. А сейчас нам надо торопиться.

— Мадинат-ас-Салам больше известен в западной литературе как Круглый город. Якобы его стены имели форму правильного круга с четырьмя симметричными воротами, мечетью и дворцом в середине. Он действительно был таким?

Дэвид прикоснулся рукой к стене.

— В общем-то, да. Этот тоннель кольцом опоясывает центральный район Багдада.

— Город Мира к северу от Божьих врат.

— Что? — не понял Хасан.

— Вавилон переводится как Врата бога, — пояснил Дэвид.

— Это да, — начальник разведки взял журналиста под локоть и легонько потянул в сторону уходящего в темноту тоннеля.

— Еще минуту, — восхищенный репортер, казалось, совсем забыл о цели их путешествия, — посмотри на этот оттиск на кирпиче.

Он даже не заметил, как перешел с Хасаном на «ты».

— Две девушки, взявшиеся за руки. К исламу и круглому городу это не имеет никакого отношения. Это намного более ранний символ. Он из эпохи Селевка — одного из полководцев Александра Македонского, того самого, чья пехота прославилась в битве против слонов индийского царя Пора. Именно в основанную недалеко от Вавилона Селевкию переселилось большинство жителей великого города. На оттиске — одна греческая богиня, вторая — вавилонская. Селевку, объявившему себя царем после смерти Александра, важно было установить мир между завоевателями и завоеванными, поэтому он и сделал эту парную фигуру символом своей новой столицы. Говорят, что их статуи стояли на центральной площади.

— Не время для лекций по античной истории, — раздраженно произнес Хасан, — пойдем же. И почаще свети под ноги. Разобьешь башку, претензии будешь предъявлять древним зодчим.

— Но Селевкия находилась не здесь, а в двадцати километрах южнее, — продолжил вслух рассуждать Дэвид, игнорируя призывы разведчика.

Желтый круг яркого электрического света шарил по потолочным сводам.

— Получается, что один покинутый город использовался как каменоломня для строительства другого.

— Тут в округе половина деревень построена из кирпичей с разными штампами, вплоть до времен Хаммурапи. Да что там цари древности, даже мой тщеславный сводный братец, когда восстанавливал часть Вавилона, приказал каждый десятый кирпич помечать своим именем и восьмиконечной звездой. Если ты так помешан на этих развалинах, я попрошу ребят, тебе проведут экскурсию и по деревням, и по Вавилону, но только позже. Сейчас же, ради всех богов и богинь древности, ради твоего христианского бога, пошевеливайся!

По пути то и дело встречались выбоины. Тоннели разрушенного города явно активно использовались его прежними обитателями. Через пару сотен шагов в свете фонарей показался овальной формы провал, за которым была видна осыпавшаяся земля вперемежку с битым кирпичом.

— Здесь начинается ветка метро, пояснил провожатый Дэвида, — строительство заморозили вскоре после начала войны с Ираном[84]. Деньги понадобились для фронта. Успели прорыть лишь несколько километров, тогда-то и наткнулись на этот древний лабиринт.

Хасан по-военному ловко заскользил вниз. Репортер устремился следом. Абдулла и его напарник спускались последними. Вскоре они оказались на обширной площадке, за которой начинался уже современный тоннель. За ограждением стояло около десятка мотоциклов. Новенькие, хромированные машины блестели в лучах электрических фонарей.

— Никогда не гонял на байке под землей?

Разведчик как баскетбольный мяч швырнул в руки журналисту шлем, надел второй такой же и запрыгнул на мотоцикл. Его люди тоже вскочили в седла. Хасан нажал на газ так, что мощная машина крутанулась на месте, а по бетонным стенам забарабанил взметнувшийся из-под колес гравий.

— Чума, Война, Голод и Смерть[85], — засмеялся Хасан.

— Сам ты чума и смерть, — поморщился репортер от адской метафоры.