Макс Кратер - Последний еврей Багдада

• Название: Последний еврей Багдада
• Автор: Макс Кратер
• Жанр: Исторический детектив

Торговый дом семейства Эгиби — первое и крупнейшее в истории человечества частное финансовое учреждение. Его штаб-квартира размещалась в Вавилоне, а филиалы — во всех уголках бескрайней Персидской империи. Должниками Эгиби были сатрапы и цари. С ними предпочитали дружить и их опасались. О богатстве, накопленном ими, ходили легенды.

Летом 331 года до нашей эры Александр Великий готовился к решающей схватке с Дарием III за господство над миром. Греческие шпионы наводнили Месопотамию. К этому времени относится последнее упоминание о Торговом доме. Он перестал существовать. Сокровища бесследно исчезли.

На протяжении столетий невероятные события того времени были покрыты мраком. Завесу тайны удалось приоткрыть совсем недавно. А началось все 9 апреля 2003 года. В этот день первые американские танки вошли в Багдад. В городе на короткий период установилось безвластие, и толпа мародеров ворвалась в крупнейший на Ближнем Востоке музей…

---

— Сам ты чума и смерть, — поморщился репортер от адской метафоры.

С первых же метров бывший шеф разведки резко вырвался вперед. Вслед за ним устремился Абдулла с напарником. Дэвид поначалу отставал: он впервые управлял подобным транспортным средством, которое оказалось на редкость резвым и все норовило вырваться из-под седока. Через пару минут безудержной гонки репортер почти настиг брутальную троицу, которая, видимо, не первый раз мчалась по этому маршруту. Едва журналист начал их обгонять, как Хасан отчаянно замотал головой. Причина такого поведения выяснилась буквально через пару секунд. Тоннель в этом месте делал небольшой поворот, за которым фары высветили тупик — неровную стену из желтого песчаника, в которою Дэвид едва не влетел.

— Дальше всадники Апокалипсиса пойдут пешком, — в прежней своей развеселой манере пояснил разведчик.

Журналист подумал, что это веселье — скорее бесшабашность от отчаяния, чем настоящая радость от упоения происходящим, внешний кураж для того, чтобы подбодрить и себя, и окружающих.

Хасан подошел к стене, дернул какой-то рычаг, и часть ее ушла вниз, открыв узкий проход, в котором едва могли разминуться два человека. Вновь пригодились карманные фонари.

— Это тоже часть подземки? — поинтересовался Дэвид.

— Заморозили только строительство метрополитена. Тайные ходы и бункеры для моего сиятельного братишки строить никогда не переставали. Их рыли даже в период самых жестких международных санкций[86].

— То есть, Хуссейна ищут в Багдаде, а надо искать под ним.

— Если ты так пытаешься вытянуть из меня информацию о его местонахождении, то зря стараешься. Я не знаю, где он. Вряд ли еще здесь, хотя не исключаю, что одним из таких ходов Саддамчик мог воспользоваться, чтобы сбежать. Ими пронизан весь город, даже у меня нет полной карты. Здесь целый лабиринт: тоннели ведут от правительственных зданий к дворцам и загородным резиденциям. Тайные лазы, вентиляционные штольни, недостроенные водопроводы, канализационные шахты. Всего не перечислить.

Они передвигались по бетонному коридору, несколько раз сворачивали, пока не подошли к еще одной, замаскированной под воздуховод винтовой лестнице. Люди Хасана, не произнеся ни слова, двинулись дальше, а журналист с разведчиком полезли наверх. Потайная дверца, которую они открыли, с обратной стороны представляла собой часть стены с полками, на которых стояли какие-то короба, пластиковые ведра, и лежали рулоны бумаги. Еще одна дверь, на этот раз самая обычная, вела из подсобки наружу.

— Не проще было оборудовать тайный ход прямо в кабинете? — шепотом спросил репортер.

— Там бы его сразу обнаружили, — также тихо ответил Хасан.

Они прислушались: снаружи ходили люди, и слышалась английская речь. Когда коридорный шум достиг некоего локального пика, бывший шеф разведки распахнул дверь, и они выскользнули наружу.

Никто не обратил на них ни малейшего внимания. Взад и вперед сновали люди, одетые как в военную, так и в гражданскую форму.

— Дальше направо, затем поворот налево. За ним пост охраны, — пояснил Хасан, который шел на полшага сзади, — никогда не предполагал, что придется вот так тайком пробираться на свое рабочее место.

— Бывшее рабочее место, — поправил его Дэвид, — кстати, что мы будем делать, если оно занято? Зайдем, поздороваемся, попросим подвинуться, скажем, что нам надо почту проверить?

— Ха-ха, — язвительно произнес Хасан, когда они свернули направо, — кабинет свободен. Новый здешний босс, кстати, тоже шеф разведки сухопутных войск, только не всех, а лишь третьей пехотной дивизии, сейчас руководит операцией по моей поимке в доме напротив того, в котором мы ночевали. Эти парни как раз и подняли тебя с постели, то есть с матраса.

— Неплохо. И как тебе это удалось устроить?

— Слил информацию через двойного агента. Ни один военный начальник не упустит возможности лично взять в плен брата президента.

— Не боишься, что я тебя выдам? Награда за твою голову наверняка исчисляется цифрой с шестью нулями.

— Не боюсь. Во-первых, я навел справки. У тебя репутация человека чести. Во-вторых, я ведь предоставил сведения для твоей статьи. То есть стал твоим информатором — не в шпионском смысле, а как это у вас говорят, — источником информации для прессы. А их выдавать не принято. Помнишь, «Глубокая глотка» и все такое. Я фильм видел.

Подумав пару секунд, разведчик пояснил:

— В смысле не порно, а про Уотергейт.

— Я догадался, — кивнул репортер, — хотя порно, судя по оговорке, ты тоже смотрел.

Дэвид попытался сообразить, что подсказывает журналистская этика в его случае: британский репортер в зоне военных действий помогает сводному брату беглого диктатора проникнуть в здание, где хранятся тысячи секретных документов. Репутация будет загублена навсегда. Придется уйти из журналистики. Хотя, о чем это он? Ему грозит тюрьма. Он в розыске и его подозревают в нескольких бесчеловечных убийствах. Единственный его шанс — это поймать настоящего преступника. Но ввязался бы он в эту авантюру только ради спасения себя одного? Точно — нет. У него есть намного более значимая причина — Элиз.

Показался поворот налево. Оба чуть сбавили шаг. Все прошло идеально. За стойкой, перегораживавшей половину коридора, сидел только один пехотинец, который едва взглянул на протянутые документы.

Массивная дубовая дверь была заперта. Хасан отрыл ее своим ключом. Одну стену большого кабинета занимали книжные шкафы. Пока загружался компьютер, Дэвид пробежал по ним взглядом: труды по истории, археологии, медицинскому делу на нескольких европейских языках. Репортер припомнил, что в молодости брат свергнутого диктатора учился в Лондоне на врача. На самом видном месте на стене, где раньше наверняка располагался портрет Саддама, теперь прямоугольником зияла пустота.

— Когда Кельц мог въехать в страну? — спросил Хасан.

— Четырнадцатого февраля он был в Швейцарии, где сымитировал собственную гибель. Если в тот же день вылетел на Ближний Восток, то уже пятнадцатого…

— До 9 апреля получается 22 дня, — Хасан вбил цифры в базу данных, — здесь фотографии всех иностранцев, которые пересекали границу в эти сроки. 787 человек.

— А если он использовал иракский паспорт?

— С его-то белобрысой башкой? Возможно, но маловероятно. Смотри внимательно. Ты же видел его у музея.

По экрану побежали сканированные изображения паспортов. На пятом десятке репортер схватил разведчика за руку.

— Вот этот!

На них глядел мужчина средних лет с волнистыми каштановыми волосами до плеч, массивным подбородком и бесцветными, как у лайки, глазами с неестественно мелкими зрачками.

— Не очень-то похож на твое описание, — засомневался бывший хозяин кабинета.

— Здесь он в парике и с накладными бровями. Но в таком климате, как у вас, долго так не походишь — жарко. Пересек границу и тут же снял. Но главное — глаза. Такие один раз увидишь — навсегда запомнишь.

— Леки Мадха. Гражданство — Албания, — прочитал Хасан.

— Точно он, — усмехнулся репортер, — никаких сомнений.

— Почему?

Разведчик нажал пару кнопок, и в ответ пробудился стоящий рядом принтер.

— «Лека» — это сокращение от Александра. Мадх — Македонский. Лека и Мадх — так великого завоевателя зовут в Албании. Там его считают национальным героем. Кельц бравирует. Он выбрал себе имя для поддельного паспорта, зная, что таможенникам оно все равно ничего не скажет.

Хасан нажал еще несколько клавиш и разочарованно забарабанил пальцами по столу.

— Пересек границу с Иорданией 24 февраля. В Багдад, стало быть, приехал на такси. Это, конечно, зацепка, но на опрос всех, кто ездил по этому маршруту, понадобится время. Теперь-то дорога закрыта. Попробуй найди этих водителей. Плохо и то, что ни в одной из гостиниц человек под таким именем не останавливался. Осталось только найти сведения о том, чем, помимо своей основной работы, занимался здесь Кельц, когда был ооновским наблюдателем.

На улице сработала автомобильная сигнализация.

— Дьявол, — выругался разведчик и быстро стал вводить в компьютер какую-то информацию. Принтер вновь ожил и начал выплевывать один за другим белые листы.

Дэвид бросился к окну. Они находились на пятом этаже. Вдоль припаркованных на стоянке машин во всю прыть бежал мальчик лет двенадцати. За ним мчались двое солдат в бронежилетах и униформе, но видно было, что не догонят, уж очень проворно сорванец лавировал между автомобилями. Прямо под окном аварийными огнями мерцал роскошный белый лимузин. Из разбитого лобового стекла валил дым.

— Какой-то парнишка поджег машину.

Бывший шеф разведки тоже подошел к окну. Пламя стремительно пожирало автомобиль.

— Ай да Абдулла, ай да молодец. Сделал-таки приятное старику Хасану, соорудил по быстрому коктейльчик. Будут знать, как на чужое имущество рот разевать. Сигнализация — это знак нам, что новые хозяева вернулись. Уходим.