Валерий Каменев - Крутой вираж…

• Название: Крутой вираж…
• Автор: Валерий Каменев
• Жанр: Современная проза

Завязка сюжета основана на реальных событиях начала 60-х годов. С военного аэродрома Бессарабии происходит несанкционированный взлет реактивного истребителя, который уходит в сторону Турции. Случай уникален тем, что угон самолета был произведён не профессиональным пилотом.

Что это? Попытка эффектного самоубийства человека с нездоровой психикой? Предательство? Чем еще может руководствоваться человек, решаясь на поступок с шансом на выживание почти нулевым?

Собственно, сюжет повести как раз и отвечает на поставленные вопросы. Говорят: «Человек родом из детства». Наверное. Но с годами в нем все в большей степени отражаются пережитые события и чувства.

Несмотря на ничтожно малый шанс успеха, перелёт удаётся. Для спецслужб США Виктор не представляет особого интереса, и ему не препятствуют в поиске отца, который пропал без вести в корейской войне.

Так о чем повесть? О перелете советского офицера за рубеж? Не только. О жизни пилотов и рядовых (техников, механиков) авиации? И об этом. О приключениях, выпавших на долю «героя» повести, оказавшегося в Америке? Безусловно. Но главное — о жизни. О жизни человека в конкретно сложившихся не простых обстоятельствах. О дружбе и предательстве. О несбывшихся мечтах и разочарованиях.

---

С тех пор она болела почти постоянно. И вот теперь пришло известие, что она в больнице. Бабушка прислала Виктору телеграмму — «Приезжай, маме плохо». Виктор обратился к инженеру эскадрильи, тот отослал к старшему инженеру полка. Инженер полка уперся: «Не могу. Полеты, и вообще…». Виктор, чувствуя, что ситуация с матерью может быть серьезная, взорвался:

— Вы, что не понимаете, что очень нужно. К матери. Дайте хотя бы три дня. Завтра суббота. В понедельник вечером буду на месте. Плевал я на ваши полеты. Вы о людях лучше думайте.

— Да, кто ты такой, чтоб меня учить? Может генерал?

— Всего лейтенант! А что, уже о лейтенантах заботиться не нужно?

Пока тот, открыв рот от изумления, переваривал услышанное, Виктор, хлопнув дверью, вышел. «Вот, сука. Когда нужно двенадцать часов без перерыва отработать, подлизывается: «Поработайте, мальчики, поработайте. Надо! Вам зачтется». Зачлось! Виктор решение уже принял. Позвонил инженеру эскадрильи:

— Уезжаю. Во вторник с утра буду. И повесил трубку.

Ночью шёл поезд до Одессы. Утром Виктор был в Одессе, ещё через час на Лузановке, откуда перехватил попутку до Николаева. Через восемь часов был в больнице. Мать выглядела неважно — похудела, осунулась. Врач ничего определенного, кроме — «будем надеяться», сказать не мог. Диагноза пока нет. Ждут специалиста. Питание? Она почти ничего не ест. Попробуйте достать что-нибудь вкусненькое — сок, фрукты.

В понедельник Виктор в расстроенных чувствах вернулся. Друг — Алик, помогая разогнать тоску, налил спирта. Виктор, до сих пор его избегавший, быстро ошалел. Кто-то притащил еще вина. Утром его еле подняли. Голова раскалывалась, мутило…

На построении был оглашен приказ об объявлении выговора за самовольное оставление части и прогул. У Виктора в голове вяло крутилась одна мысль: «Да, пошли вы все…».

В марте мать умерла. У нее оказалась болезнь, которую в ту пору лечить не умели (впрочем, и сейчас тоже). Теперь Виктору предоставили отпуск на десять суток. Теперь положено! А, он жалел только о том, что тогда, когда ездил к матери, не побыл с ней хотя бы несколько дней. Уже потом он узнал, что под суд отдают лишь в том случае, если срок отсутствия в части составляет более десяти суток. А менее — хоть двое, хоть десять, ответ один — дисциплинарное взыскание. Начальник — инженер эскадрильи избегал в глаза смотреть. Но Виктор больше был зол на старшего инженера, от которого, собственно, тогда и зависело решение. Нет, ему он этого никогда не простит!

В ночь на девятый день приснился сон: Отец и мать — молодые, улыбающиеся. Потом отец нахмурил брови, строго посмотрел и говорит: «Ну, что же ты Витя?». Утром Виктор стал обдумывать сон — что-то он не так сделал? Нужно будет летом приехать. Памятник и оградку поставить, цветы посадить.

Перед возвращением в часть навалилась тоска. Теперь он остался один. Снова вспомнился отец. Впервые возникло к нему чувство, похожее на досаду. Как мало он был с семьей, с матерью. Война — понятно. Но и после войны все по гарнизонам мотался, мать к нему ездила ненадолго, а Виктор его почти не видел. В Корею поперся одним из первых. С семьей почти не жил. Виктор впервые подумал: как жалко, что нет у него брата. Тогда он и послал телеграмму Светлане: «Люблю, тоскую. Приезжай». И свой адрес по месту службы.

Света приехала почти сразу. Виктор рад был ее приезду. Алик перебрался в другую комнату, предоставив «молодым» свободу. Однако настоящая свобода не сложилась из-за рваного ритма работы. За неделю три летных дня: во вторник — отъезд в пять утра, в среду — в восемь вечера, домой пришел в пять, в пятницу — в восемь ушел, в восемь пришел. Всего-то две ночки и провели вместе. А утром в воскресенье Светка свой вердикт и вынесла:

— Нет, Витя, так жить я не смогу. Такая жизнь возможна только для безмозглой курицы. Хотя бы у меня занятие какое было. А так — просто тоска зеленая. За одну неделю эта деревня мне уже опротивела. На улице рожи одни и те же. И вообще…

Так и закончилась их совместная жизнь, только слегка обозначившись. В понедельник они вышли вместе: он проводил ее на автобус, сам пошел в часть на построение.

Инженер эскадрильи в конце построения объявил: «Быстренько отдохнуть и в семнадцать ноль-ноль колеса крутятся — отъезд на ночные полеты». Полеты заканчивались в два часа ночи. Летчик, летавший на самолете Виктора, подрулил на заправку одним из последних. Вылез из кабины, взял журнал технического обслуживания, записал: «Замечаний нет. Три нажатия антиобледенительной системы». Пока Виктор самолет заправлял керосином, заряжал воздушную систему и затаскивал тягачом на стоянку — было уже три часа ночи. Последний тягач с технарями ждал Виктора. Инженер эскадрильи поинтересовался:

— Летчик что-нибудь записал? Сегодня «сложняк» (необходимые условия для списывания спирта),

— Три нажатия.

— Держи, — Протянул бутылку со спиртом.

— Поехали. Делить спирт принято на три части: инженеру, летчику и технику. Одно нажатие — ноль пять литра. Обычно Виктор спирт отдавал Алику. Сегодня он оставил его себе.

К четырем пришел домой, спать не хотелось. Плеснул в стакан спирта, добавил воды. Спирт помутнел и стал теплым. Преодолевая отвращение, отхлебнул противную жидкость. Тепло пошло по телу, усталость стала отступать. Продолжать одному не годится, а Алик спит после дежурства. По-видимому, завалился сразу после ужина. Сколько можно спать? Нет, это же — нахальство! Виктор не выдержал:

— Ваше благородие, подъем! Прошу занять место в строю в честь подъема штандарта его высочества! — Алик ошалело стал тереть глаза:

— А… что? Уже? Куда?..А, это ты? — перебрался с койки на табурет.

Виктор нашарил в тумбочке горбушку черствого хлеба, приготовил второй стакан, пододвигая его к Алику, звякнул своим стаканом:

— Будем…

— Отлетался? Сколько сейчас? Пятый час? Еще спать и спать…

Но стакан взял и, поморщившись, выпил.

— Построение в котором часу? В двенадцать? Уйма времени. Наливай. Завтра, то есть сегодня, парковый день.

Через час, дружно посапывая, оба крепко спали.

Инженер объявил программу паркового дня:

— Пришел бюллетень номер одна тысяча двести… затерто, неважно, Тэ-Эр дробь семнадцать. От прошлого месяца сего года, числа…Проверить воздушные баллоны на предмет того, чтобы сроки годности не были просрочены, а также на отсутствие в них конденсата, грубо говоря, воды. Кто-то из строя:

— Это что же, снимать?

— Снимать! Снять и проверить!

Воздушный баллон находился в нише (отсеке фюзеляжа) передней стойки шасси, в самом верху. Ниша узкая, для того, чтобы подобраться к баллону, нужно куртку снимать. А мороз восемь градусов, и ветер сырой. Виктор стал готовиться к работе. Подошел Алик:

— Я раздеваться не буду. У меня и так радикулит. Вообще глупость с этими баллонами. Приспичило им проверять немедленно, пять лет не проверяли, а тут прямо горит. Можно было бы спокойно до регламентных работ подождать. Ты как знаешь, а я подожду, когда кто-нибудь снимет и проверит. Если воды не найдет, значит будем считать, что и у меня нет. Потом летом на регламентных работах проверим. А в журнале отметим. Главное, чтобы в документации было отражено.

Алик оказался прав — ни у кого воды не оказалось. Баллон он не снимал. Виктор последовал его примеру. А сосед по стоянке из-за этого баллона получил травму: после долгих мытарств, связанных со снятием баллона, он страшно осерчав, схватил молоток и с многосложными матерными выражениями изо всех своих возмущенных сил обрушил его на пневматик (колесо передней стойки). Отскок молотка соответствовал приложенной силе и угодил прямо в лоб возмущенному технику-лейтенанту, который упал без сознания. Неделю он пролежал с сотрясением мозга, месяц носил на лбу наклейку.

В конце рабочего дня инженер эскадрильи построил личный состав групп технического обслуживания и объявил:

— Ночью ожидается тревога (тревога, хоть она и учебная, не должна ожидаться — ее положено объявлять неожиданно!). Ориентировочно (значит точно) в пять утра. Машины к этому времени будут уже на КПП (КПП обозначает въезд на территорию аэродрома). Отъезд не позднее, чем через пятнадцать минут после сирены. Так, что, кто привык долго в туалете сидеть, рекомендую просыпаться, не дожидаясь сирены. Задача — готовность к вылету тридцать минут. Это значит, что самолет снаряжен всем необходимым, летчик в кабине и запрашивает запуск.

Мы с Аликом поставили будильник на без пяти пять и спать завалились одетыми. К стоянке машин подгребли сонные, но во-время — до срока еще минуты две. А инженер уже орет:

— Мать вашу! Я предупреждал раньше просыпаться!? Пригрелись! Подальше от бабы нужно ложиться, поближе к двери!

— Вот, разошелся с утра! К чему бы это? Бабу вспомнил в суе. Сто лет уже без бабы. Скоро забудешь, что она не только для того, чтобы суп варить. Все ваши еб**е полеты. Да вот еще тревогу затеяли — нечего вам делать больше, — ворчит Федя — технарь — дед (деду еще сорока нет).