Ольга Михайлова - Оборотни Митрофаньевского погоста (СИ)

• Название: Оборотни Митрофаньевского погоста (СИ)
• Автор: Ольга Михайлова
• Жанр: Прочие приключения

1878 год. Порфирий Бартенев, собираясь в Лиговку на ночную рыбалку, видит у Митрофаньевского кладбища встречу инфернальных существ. Ему и в голову не приходит, что то, что он счёл пустым сном, окажется совсем не видением...

---

   Корвин-Коссаковский тяжело вздохнул, сестра же прошептала.

   -Мне кажется, это Сабуров. Я, кстати, как его увидела... Тебе-то я поверила, да не совсем... А тут сердце заныло. Красавец писаный, как с картинки, и не живой какой-то... Упырь.

   -Не доказано, - механически поправил Корвин-Коссаковский.

   Но на самом деле Критский и Сабуров, что скрывать, сразу привлекли его внимание - именно красотой. Слишком красивы были огромные и страстные глаза Критского, слишком чиста матовая кожа Сабурова, слишком уж хорошо они танцевали. Сейчас Критский стоял у окна и смотрел в ночь, сжимая в руках пару лайковых перчаток, казался задумчивым и немного печальным. Он тихо говорил Протасову-Бахметьеву о какой-то картине:

   - Мне кажется, это не подлинник, Михаил. По картине можно нарисовать портрет живописца. Беллини написал множество мадонн, очень простых, не печальных и не улыбающихся, погруженных в ровную задумчивость. Это созерцательные и тихие души - и не таков ли был сам художник? Никто другой не умел так соединять все помыслы зрителя на какой-то неопределенной сосредоточенности, приводить его к самозабвенному и беспредметному созерцанию. Это созерцание бесстрастно и бесцельно. Или, вернее, цель его неизвестна, и оно само становится высочайшей целью искусства. Но это полотно... оно суетно, Михаил. Это не Беллини.

   Корвин-Коссаковский вспомнил, что Критский протанцевал с девицами только по разу, потом уединился в курительной, вышел к ужину, но не пытался занять место рядом с Черевиными, напротив - сел рядом с Протасовым-Бахметьевым, сам ни с кем не разговаривал, смеялся мало, на девиц и глаз-то особо не поднимал. Сабуров был куда разговорчивее, но тоже не лез на рожон.

   Но толку-то? Чем меньше эти красавцы старались привлечь к себе внимание, чем скромнее держались - тем с большим восхищением поглядывали на них девицы, к концу вечера уже буквально не спускавшие с обоих глаз. Корвин-Коссаковский слышал, как восторженно они перешептывались, обсуждая их манеры и лица. Бог весть откуда узнанные Лизой Любомирской сведения о богатстве молодых людей и вовсе вскружили им головы.

   Арсений слышал их перешептывания и тяжело вздыхал. Он понял, что теперь не миновать главного - и самого сложного. Разговора с племянницами. Логика диктовала только одно: рассказать всё девушкам, предостеречь их от дурных знакомств. До этого он действовал, в принципе, как обычный полицейский: просто шёл по следам, которые находил, выискивал улики, проверял и сопоставлял показания. И они привели его к уверенности в том, что он и без того прекрасно понимал: видение Бартенева не было галлюцинацией, не было и сном.

   Но, увы. Племянниц Корвин-Коссаковский знал не хуже сестрицы: не очень умные, неосторожные, склонные к поступкам шальным и опрометчивым, они не прислушаются к его словам. Они просто не поверят ему. Иногда правда бывает неправдоподобней любой лжи: ведь даже Мария усомнилась в его словах. Стало быть, нужно придумать нечто такое, что заставит девиц самих шарахаться от этих кавалеров. Но что, а главное-то, от кого шарахаться?

   Тут его мысли были прерваны: подошёл Бартенев, которого Корвин-Коссаковский обещал отвести к нему на Английский проспект. Арсений проводил сестру с девицами и зятя, с которым попрощался на три недели, ибо тот собирался на следующий день в инспекционную поездку в Москву, распрощался и с хозяйкой бала, и они вдвоём с Порфирием, погрузившись в экипаж, поехали по ночным улицам.

   Некоторое время оба молчали, но потом Бартенев заговорил.

   -Что ты собираешься делать?

   -Я? Завтра приеду к сестре - попытаюсь поговорить с Ниной и Лидией.

   -И чего скажешь?

   -Пока сам не знаю, - вздохнул Корвин-Коссаковский, - в правду-то никто не поверит, но скажу, что они опасные преступники в розыске или известные соблазнители...

   Бартенев промолчал, просто бросив на друга невеселый взгляд.

   -Сестра подозревает Сабурова, я - скорее Критского, а ты? - Корвин-Коссаковский задал этот вопрос просто, чтобы отвлечься от тягостных дум.

   -Не знаю. Этот Критский один уехал в роскошной карете, я следил за ним, - ответил Бартенев, глядя в окно, где на набережной мимо пробегали фонари, - два лакея на запятках, лошади - лучших кровей. А что до девиц... - Порфирий низко опустил голову, стараясь не встретиться взглядом с другом, - побереги их.

   -В смысле? - Корвин-Коссаковский растерялся.

   -Сами они себя не уберегут.

   -А... да. - Арсению было тошно. Он заметил то же, что и Порфирий: девицы были легкомысленны, - точь-в-точь как их мать. Они жадно ловили страстные мужские взгляды, явно чувствовали себя желанными и отчаянно кокетничали.

   Что ж, желание нравиться рождается у женщин прежде желания любить...

   Сам Корвин-Коссаковский на балу пытался посмотреть на племянниц отчуждённым взглядом мужчины - и ужаснулся. Это были именно те пустые существа, которых похотливое мужское желание безошибочно вычленит как легкую добычу. С ними не о чем было говорить, ничтожность жизненного опыта не позволяла им разобраться в том, кто перед ними, отсутствие нравственных устоев и умения думать делало их совершенно беззащитными перед любым соблазнителем, низменность вкусов и притязаний позволяла почти любому светскому вертопраху с легкостью покорить их.

   Кого винить? Как удивительно - ведь потеряны были всего несколько лет взросления, всего несколько лет, пока их мать, поглощенная своими истериками и видениями, и отец, пустой и суетный, проводили время в праздности. Впрочем, занимайся они дочерьми - они, возможно, воспитали бы нечто и вовсе непотребное. Это казалось Арсению непонятным. Он не видел вины девочек в том, что они родились не в лучшей семье, но при этом - не видел и выхода из ситуации... Минутами недоумевал. Недостаток ума и жизненного опыта - не греховны, но, увы, пагубны. И что делать?

   Господи, спаси и сохрани...

   Глава 4. Тревожная неделя.

   Бесы гнусны, их сознательное противление благодати обратило их в невообразимые чудовища.

   Но, будучи по природе ангелами, они обладают необъятным могуществом.

   Малейший из них мог бы уничтожить землю,

   если бы Божественная благодать не делала бессильной их ненависть.

   Преп. Серафим Саровский

   Субботнее утро Корвин-Коссаковский убил на размышления. Он решил не торопиться, но проследить, кто из всех этих галантных кавалеров навестит дом князя Палецкого в ближайшие дни, а кроме того отправил депешу в Париж, чтобы разузнать о Протасове-Бахметьеве. О Данииле Энгельгардте и Германе Грейге нужно было разнюхать в Яхт-клубе, где у него был свой человек, за остальными просто следить. Но главное - Аристарх Сабуров и Александр Критский. Слишком красивы, слишком...

   Сказано - сделано. Но чиновничий аппарат весьма сильно пробуксовывал в выходные, и в итоге нужные сведения Корвин-Коссаковский получил только вечером в понедельник. Что же, Протасов-Бахметьев и вправду был известен в Париже, хоть в последнее время там не появлялся, выехав в Берлин. Он был известным меломаном, коллекционером и собирателем антиквариата. Говорили, что получил солидное наследство. В Яхт-клубе подтвердили, что Даниил Энгельгардт и Герман Грейг там завсегдатаи. Борис Лурье, крупье Яхт-клуба, передал Корвин-Коссаковскому приглашение зайти поболтать.

   Арсений Вениаминович именно так и собирался поступить.

   Теперь оставалось навестить сестру, узнать, кто из молодчиков наведывался в дом. К его удивлению, Мария сообщила, что в воскресение заходили Всеволод Ратиев, Даниил Энгельгардт, Макс Мещерский и Протасов-Бахметьев. С коротким визитом был и Андрей Нирод. Ни Аристарх Сабуров, ни Александр Критский не заглядывали.

   Корвин-Коссаковский ничуть не огорчился, но был несколько растерян. Не ошибся ли он? Где логика?

   Ему казалось, он исходил из правильных суждений: бартеневской нежити гораздо удобнее было представиться людьми состоятельными и привлекательными внешне. Это выгоднее, ибо действует безотказно, и девицы куда быстрей клюнут на богача-красавца, нежели на разоренного или урода. Между тем, зашли Ратиев, отнюдь не блещущий красотой, обнищавший Энгельгардт, шальной герой Мещерский да толстяк Протасов-Бахметьев, на которого девицы почти и не глядели. Как же так? Корвин-Коссаковский даже несколько испугался - на карте стояло слишком много, чтобы допускать ошибки.

   Он снова решил отложить разговор с Ниной и Лидией. Предостережений против молодых мужчин и советов вести себя сдержанно и осмотрительно, они слышали достаточно, но никогда им не следовали. Беда была еще и в некотором, замеченном им и сестрой лицемерии девушек: они скромно опускали глаза, выслушивая наставления, не вступали в споры и избегали пререканий, и, казалось, понимали сказанное. Увы, их последующее поведение всякий раз неопровержимо доказывало, что слова родни улетели по ветру. Он надеялся теперь просто напугать их рассказом о ловеласе и преступнике, но пока не понимал, кого нужно обвинить.