Элизабет Гаскелл - Крэнфорд (Без указания переводчика)

• Название: Крэнфорд (Без указания переводчика)
• Автор: Элизабет Гаскелл
• Жанр: Классическая проза

(Елизавета Элеггорн Gaskell, урожденная Стефенсон) — английская романистка (1810–1865). Выйдя в 1832 г. замуж за унитарного проповедника, Гаскель принимала деятельное участие в миссионерских трудах среди бедного населения, а также в тюрьмах фабричных городов, равно как в школьном обучении молодых работниц. Уже в первом ее романе «Mary Barton» (1848), в котором она дает художественно написанную и основанную на долголетнем наблюдении и опыте, верную действительности картину жизни рабочих классов в большом английском городе, ее талант выразился во всей своей силе. Затем быстро следовали одни за другими ее рассказы и романы: «Moorland Cottage», «Ruth», «Lizzie Leigh», «Cranford», «North and South» (185 5), «Mylady Ludlow», «Right at last», «Sylvia's Lovers», «Cousin Phyllis» и «Wives and daughters» (есть русский пер.). Ближе всех к ее первому роману стоит по своему значению «North aud South», в котором Г. рассматривает социальный вопрос с точки зрения работодателей, как в «Mary Barton» он рассматривался с точки зрения рабочих. Впрочем, и остальные ее произведения отличаются тонкой наблюдательностью и гуманностью. Ее «Cranford» дышит милым юмором, a «Cousin Phyllis» служит доказательством, что Г. не менее владеет пером в области мирной идиллии, чем в бурной сфере социальных вопросов. Небольшие рассказы Г. изданы под заглавием «Round the Sopha». Г. написала также превосходную биографию своей подруги, Шарлотты Бронте (Лондон, 1857).

---

— А съ-тѣхъ-поръ она его не видала никогда? спросила я.

— Нѣтъ не думаю. Видите, Уддлей, имѣніе кузена Томаса, лежитъ на половинѣ дороги между Крэнфордомъ и Миссельтономъ; я знаю, что онъ производилъ распродажу въ Миссельтонѣ вскорѣ послѣ того, какъ сдѣлалъ предложеніе миссъ Мэтти, и не думаю, чтобъ онъ былъ въ Крэнфордѣ съ-тѣхъ-поръ больше двухъ разъ. Однажды, когда я прогуливалась съ миссъ Мэтти по Большой Улицѣ, она вдругъ отъ меня отскочила и пошла по Графскому Переулку. Черезъ нѣсколько минутъ я встрѣтила кузена Томаса.

— Какихъ онъ лѣтъ? спросила я послѣ нѣсколькихъ минутъ тайныхъ соображеній.

— Долженъ быть около семидесяти, какъ мнѣ кажется, душенька, сказала миссъ Поль, разрушивъ въ прахъ мой воздушный замокъ.

Вскорѣ послѣ того, во время моего продолжительнаго визига къ миссъ Матильдѣ, мнѣ случилось увидѣть мистера Голбрука, увидѣть тоже первую его встрѣчу съ предметомъ первой любви послѣ тридцати или сорока лѣтъ разлуки. Я помогала рѣшить, который изъ новыхъ только-что полученныхъ мотковъ извѣстнаго шелку будетъ лучше идти къ платью муслинъ-де-ленъ, къ которому нужно было сдѣлать новое полотнище; когда высокій, худощавый, похожій на Донъ-Кихота старикъ вошелъ въ лавку и спросилъ шерстяныя перчатки. Я никогда не видѣла прежде этого человѣка, котораго наружность была довольно-поразительна, и разсматривала его нѣсколько-внимательно между-тѣмъ, какъ миссъ Мэтги разговаривала съ лавочникомъ. На незнакомцѣ былъ синій сюртукъ съ мѣдными пуговицами, сѣрые панталоны и штиблеты; онъ барабанилъ пальцами по прилавку, ожидая своей очереди, и когда наконецъ произнесъ что-то на вопросъ прикащика: «что прикажете подать вамъ, сэръ?» я видѣла, какъ миссъ Матильда вздрогнула и вдругъ опустилась на стулъ; я тотчасъ угадала кто это. Она спросила что-то, что надо было принести изъ другой лавки.

— Миссъ Дженкинсъ спрашиваетъ черную тафту по два шиллинга и два пенса ярдъ…

Мистеръ Голбрукъ услыхалъ имя и въ два шага перешелъ черезъ всю лавку.

— Мэтти… миссъ Матильда… миссъ Дженкинсъ. Господи помилуй! Я васъ не узналъ бы. Какъ ваше здоровье? какъ ваше здоровье?

Онъ пожималъ ея руку съ жаромъ, и доказывавшимъ его дружбу, повторялъ такъ часто какъ бы говоря самъ съ собою: «я бы васъ не узналъ!» что всякій сантиментальный романъ, который мнѣ вздумалось бы сочинить, совершенно опровергался этимъ обращеніемъ.

Однако онъ разговаривалъ съ нами все время, пока мы были въ лавкѣ, и потомъ, отодвинувъ лавочнику купленныя перчатки съ словами: «въ другой разъ, сэръ! въ другой разъ!» отправился съ нами домой. Мнѣ пріятно сказать, что миссъ Матильда также вышла изъ лавки въ равномѣрно-изумленномъ состояніи, не купивъ ни зеленаго, ни краснаго шелку. Мистеръ Голбрукъ очевидно былъ полонъ благородной, шумной радости, встрѣтивъ предметъ своей старинной любви; онъ коснулся происшедшихъ перемѣнъ, даже называлъ миссъ Дженкинсъ: «ваша бѣдная сестра!» прибавивъ: «ну чтожь дѣлать! у всякаго изъ насъ свои недостатки». Онъ простился съ нами, выразивъ надежду вскорѣ опять увидѣться съ миссъ Мэтти. Она прямо пошла въ свою комнату и не выходила до чаю; мнѣ показалось будто она плакала.

IV Визитъ старому холостяку

Черезъ нѣсколько дней явилось посланіе отъ мистера Голбрука, просившаго насъ, безпристрастно просившаго насъ обѣихъ церемоннымъ, стариннымъ слогомъ, провести день въ его домѣ, длинный іюньскій день; тогда былъ іюнь. Онъ упоминалъ, что пригласилъ также свою кузину миссъ Поль, такъ-что мы могли пріѣхать всѣ вмѣстѣ въ наемной каретѣ, которая могла оставаться въ его домѣ.

Я надѣялась, что миссъ Мэтти обрадуется этому приглашенію — не тутъ-то было! Какого труда стоило намъ съ миссъ Поль уговорить ее ѣхать. Она считала это неприличнымъ и даже выразила нѣкоторую досаду, что мы совершенно не понимали, какъ неприлично ей ѣхать съ двумя другими дамами къ ея бывшему жениху. Явилось еще болѣе-серьёзное затрудненіе. Ей пришло въ голову, что Деборѣ это не понравилось бы. Это отняло у насъ цѣлые полдня на уговариваніе; но, воспользовавшись первой уступчивой фразой, я написала и отправила согласіе отъ ея имени, назначивъ день и часъ, чтобъ все было рѣшено и съ рукъ долой.

На слѣдующее утро она просила меня пойдти съ ней въ лавку, и тамъ, послѣ многихъ колебаній, мы выбрали три чепчика, которые велѣно было отнести къ намъ домой, чтобъ примѣрить и выбрать одинъ для четверка.

Она находилась въ состояніи безмолвнаго волненія во всю дорогу до Уддлея. Она никогда тамъ не бывала, и хотя вовсе не воображала, чтобъ мнѣ могло быть извѣстно что-нибудь объ исторіи ея ранней юности, я могла примѣтить, что она страшилась мысли увидѣть мѣсто, которое могло быть ея домомъ и около котораго, вѣроятно, носились ея невинныя дѣвическія мечты. Дорога туда вела черезъ длинную тряскую мостовую. Миссъ Матильда сидѣла прямо, пристально смотрѣла изъ оконъ, когда мы приблизились къ концу нашего путешествія. Видъ мѣстоположенія былъ спокоенъ и живописенъ. Уддлей стоялъ посреди поля, окруженный старомоднымъ садомъ, гдѣ розовые и смородинные кусты переплетались другъ съ другомъ и мохнатая спаржа образовывала хорошенькій грунтъ для гвоздикъ и фіалокъ. Къ дверямъ нельзя было подъѣхать въ экипажѣ: мы вышли у маленькой калитки и пошли пѣшкомъ по прямой дорожкѣ, обсаженной зелепью.

— Кузенъ могъ бы, кажется, проложить экипажную дорогу, сказала миссъ Поль, которая боялась стрѣльбы въ ушахъ и у которой ничего не было на головѣ кромѣ чепчика.

— Какъ это красиво! сказала миссъ Мэтти нѣсколько-жалобнымъ голосомъ и почти шопотомъ, потому-что именно тогда мистеръ Гольбрукъ явился у двери, потирая руки въ избыткѣ довольства. Онъ болѣе чѣмъ когда-нибудь подходилъ къ понятію, составленному мною о Дон-Кихотѣ, и, однако, сходство было только наружное. Почтенная домоправительница его скромно встрѣтила насъ у двери, и между тѣмъ, какъ она повела старыхъ дамъ въ спальню, я попросила позволенія погулять въ саду. Просьба моя очевидно понравилась старому джентльмену, который обвелъ меня вездѣ и показалъ мнѣ свои двадцать шесть коровъ, названныхъ различными буквами азбуки. Дорогой онъ удивилъ меня прекрасными изреченіями изъ поэтовъ, легко перебѣгая отъ Шекспира и Джорджа Герберта до новѣйшихъ. Онъ дѣлалъ это такъ естественно, какъ-будто думалъ вслухъ, что ихъ истинныя и прекрасныя слова были лучшими выраженіями, какія только онъ могъ найдти для своихъ мыслей и чувствъ. Конечно, онъ называлъ Байрона «милордомъ Бирономъ» и произносилъ имя Гёте согласно произношенію англійскаго звука буквъ; но я никогда не встрѣчала человѣка ни прежде ни послѣ, который проводилъ бы такую продолжительную жизнь въ уединенной и невпечатлительной странѣ съ вѣчно-увеличивающимся наслажденіемъ отъ ежедневныхъ и годовыхъ перемѣнъ во временахъ года и красотъ природы.

Воротясь, мы нашли, что обѣдъ былъ почти готовъ въ кухнѣ — такъ я полагаю должно бы назвать эту комнату, потому-что въ ней были дубовыя лавки и шкапы кругомъ камина, и только небольшой турецкій коверъ посреди каменнаго поля измѣнялъ обстановкѣ. Комнату эту легко можно было превратить въ прекрасную темно-дубовую столовую, перенеся печку и другія кухонныя принадлежности, которыя очевидно никогда не употреблялись, потому-что стряпанье происходило въ другомъ мѣстѣ. Комната, которая назначена была хозяиномъ для гостиной, была некрасиво и чопорно меблирована; но та въ которой мы сидѣли, называлась мистеромъ Голбрукомъ конторой, съ большимъ бюро возлѣ двери; тутъ онъ платилъ работникамъ ихъ недѣльное жалованье. Остальная часть хорошенькой комнаты, выдававшаяся въ фруктовый садъ и вся покрытая дрожащими тѣнями деревъ, была наполнена книгами; онѣ лежали на полу, покрывали стѣны, были разбросаны на столѣ. Онъ очевидно и стыдился и тщеславился своей расточительностью въ этомъ отношеніи. Тутъ были книги всѣхъ возможныхъ родовъ, но болѣе всего сочиненія поэтическія и дикія волшебныя сказки. Онъ очевидно выбиралъ себѣ книги сообразно съ своимъ вкусомъ, а не потому, что такая-то и такая считались классическими и имѣли успѣхъ.

— Ахъ! сказалъ онъ: — намъ, фермерамъ, ненадо бы терять много времени на чтеніе, но иногда нельзя удержаться.

— Какая хорошенькая комната! сказала миссъ Мэтти sotto voce.

— Какое пріятное мѣсто! сказала я громко, почти вмѣстѣ съ нею.

— Нѣтъ… если она вамъ нравится, возразилъ онъ:- но можете ли вы сидѣть на этихъ большихъ черныхъ кожаныхъ стульяхъ? Мнѣ эта комната нравится больше гостиной; но я думалъ, что дамамъ та покажется болѣе-нарядной.

Это точно было нарядное мѣсто, но, какъ многія нарядныя вещи, совсѣмъ некрасиво, не весело, не уютно, и потому, пока мы были за столомъ, служанка стерла пыль и обмела стулья въ конторѣ, и мы сидѣли тутъ во все остальное время.

Намъ подали пуддингъ прежде мяса, и я думала, что мистеръ Голбрукъ станетъ извиняться въ своихъ стародавнихъ обычаяхъ, потому-что онъ началъ: