Георгий Рогачевский - Сквозь огненные штормы

• Название: Сквозь огненные штормы
• Автор: Георгий Рогачевский
• Издательство: Днипро
• Жанр: О войне
• Год: 1988

Рогачевский Георгий Алексеевич — командир звена торпедных катеров 2-го дивизиона 1-й Севастопольской ордена Нахимова бригады торпедных катеров Черноморского флота, старший лейтенант. Родился 5 мая 1920 года в селе Лесное Середино-Будского района Сумской области Украины в семье рабочего. Русский. Член ВКП(б)/КПСС с 1946 года. Вместе с родителями переехал в поселок Воронеж Шосткинского района, а в 1928 году — в Путивль, а затем — в Глухов. В 1937 году окончил среднюю школу. В Военно-Морском Флоте с 1937 года. В 1939 году окончил Военно-морское артиллерийское училище, а в 1941 году — Черноморское высшее военно-морское училище в Севастополе. В марте 1941 года в звании мичмана направлен в 1-ю бригаду торпедных катеров. Накануне войны командовал ТКА-42. На этом катере провоевал почти все годы Великой Отечественной войны. Участник Великой Отечественной войне с 1941 года. Командир звена торпедных катеров 2-го дивизиона (1-я Севастопольская ордена Нахимова бригада торпедных катеров, Черноморский флот) старший лейтенант Георгий Рогачевский в период боёв за освобождение Крыма с 3 по 4 мая 1944 года потопил транспорт и 2 баржи противника. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 16 мая 1944 года за мужество и отвагу, проявленные в боях при освобождении Крыма, старшему лейтенанту Георгию Алексеевичу Рогачевскому присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» (№ 3799). После войны отважный Герой продолжал служить в ВМФ СССР. В 1958 году окончил Военно-морскую академию в Ленинграде. Командовал соединениями кораблей, готовил кадры для флота. С 1971 года капитан 1-го ранга Г.А. Рогачевский — в запасе. Жил в городе-герое Киеве. Работал старшим инженером в институте геохимии и физики минералов Академии наук УССР. Являлся действительным членом минералогического общества СССР. Скончался 7 августа 1996 года. Похоронен в Киеве на городском кладбище «Берковцы». Награждён орденом Ленина, двумя орденами Красного Знамени, орденом Отечественной войны 1-й степени, тремя орденами Красной Звезды, медалями

---

Тут же было решено провести опытное боевое учение на Инкерманском створе.

Для этой цели выделили три старых катера второй линии, которые уже не принимали торпед. Командир отряда старший лейтенант К. Кочиев прибыл на импровизированный командный пункт руководителя учения. Это был «поплавок» - два понтона с настилом. Здесь же находились и катера. Старший лейтенант довел задачу до личного состава, объяснив, насколько это серьезное и важное дело. Затем «проиграл» с боцманами и радистами порядок бомбометания - как бы провел небольшой тренаж. Но моряк - не моряк, если он в любой ситуации не пошутит.

- Итак, товарищи, все вы попадете в историю, - сказал Кочиев. - Вы первыми в практике Военно-Морского Флота будете уничтожать неконтактные мины бомбометанием!

ТКА- 73, ТКА-83 и ТКА-93 вышли из Карантинной бухты в Северную. По отмашке старшего лейтенанта К. Кочиева боцманы и радисты бросали вручную малые глубинные бомбы. Начали бомбометание от боковых заграждений. Держали малый ход, поскольку бомбы нужно бросать с определенными интервалами, чтобы избежать непредвиденного взрыва. Но мин в воде не оказалось. Или, точнее, подрыва мин не произошло. После серьезного разговора на подведении итогов Кочиев снова пошутил:

- Если мы так будем уничтожать вражеские мины, то Черноморский флот останется без глубинных бомб!

И все же, несмотря на первую неудачу, этот способ был взят на вооружение. Правда, в дальнейшем для этих целей катера использовались поодиночно. И не безуспешно. Чаще всего на бомбометание ходил ТКА-93 лейтенанта Б. Г. Енютина. К концу октября 1941 года экипаж подорвал девять мин! А ведь они очень рисковали. Дважды при взрыве мин катер получал повреждения корпуса и механизмов. А бомбометатели боцман М. С. Кудашкин и радист А. Т. Кушниренко получали травмы и контузии.

Бомбометания не были просто самоцелью, своеобразной профилактикой, что ли. Хотя и это важно. Но каждый раз задача ставилась конкретная, боевая. Так, 6 июля отряду торпедных катеров под командованием капитан-лейтенанта Бирзнека было приказано обеспечить [286] выход крейсера «Коминтерн» из главной базы за внешнюю кромку минного заграждения. Крейсер шел из Севастополя фарватером № 1 до подходной точки в районе мыса Тарханкут. В 12 часов 05 минут ТKA-91, следуя по Лукульскому створу впереди по курсу крейсера на расстоянии 6-8 кабельтовых (немногим больше километра), сбрасывал глубинные бомбы «М-1». На траверзе Качи катер подорвал немецкую мину. Она взорвалась за кормой метрах в 50-70, не причинив ТКА вреда. Благополучно прошел фарватером и крейсер, проследовав курсом на Одессу.

Вообще- то, сопровождение целых отрядов боевых кораблей с первых же дней войны стало важной задачей торпедных катеров. Для этого мы заблаговременно производили обследование района от подходной точки до Северной бухты. Строй фронта, дистанция между катерами 4-5 кабельтовых, скорость 32 узла позволяли отряду ТКА обследовать трехмильную полосу -за час около 90 квадратных миль. Затем мы развертывались в строй фронта и, следуя в голове, просматривали поверхность моря - нет ли плавающих мин или перископов подводных лодок. Если ход кораблей приличный - эдак узлов 20, то трудностей в эскортировании у ТКА не возникало. А если тихоходы? Тут уж нам одно мучение! Ходим вокруг них зигзагами, на одном моторе, забегаем вперед, стопорим и ждем, пока подойдет один из них. Хлопот с этим невпроворот, а ведь не ради маневров мы сопровождаем корабли, а охраняем их от нападения врага, от мин.

Я снова несу службу под началом Злочевского. Через некоторое время после того, как взорвалась мина у пирса, было принято решение с целью оперативного рассредоточения наш 2-й дивизион перебазировать в Балаклаву. Меня - вместе с ним (ТКА-42 все еще ремонтировался).

Перед убытием нас инструктирует новый комбриг капитан 2-го ранга А. М. Филиппов. Опять знакомый ТКА-12. Наш катер идет головным. Сзади - весь дивизион. Десять катеров, поотрядно, согласно тактических номеров, в строю кильватера. Смотрю назад. Картина внушительная. Над водой видна только носовая часть и рубка идущего за нами ТКА-22 и дальше - остальных катеров. В Балаклаве нас расставили по звеньям, носом на выход. Наш первый отряд встал у причала, напротив [287] входа в Балаклавскую бухту. Первое звено - в тридцати метрах от двухэтажного домика, где разместился штаб дивизиона.

Меня первым, как «вольноопределяющегося» командира катера, назначают на новом месте службы дежурным по дивизиону. И моему звену первому к вечеру поступает команда на выход в море. Узнав об этом, я тут же побежал к комдиву.

- Товарищ командир, подмените на выход.

- Чего торопишься?

- Ведь наше же звено!

- Еще успеешь наплаваться, нечего суету создавать! - И смягчившись добавил: - Твой сорок второй уже в Севастополе после ремонта испытания проходит… Скоро получишь…

Я, спросив разрешения уйти, направился к пирсу, чтобы проводить старшего лейтенанта Злочевского. Там увидел, что вместе с ним на нашем катере уходит в море и комиссар дивизиона батальонный комиссар А. X. Каримов. «Мне и места нету», - подумал про себя.

Утром возвращается ТКА-22, и командир его младший лейтенант Михайлов докладывает командиру дивизиона:

- ТКА-12 взорвался, личный состав погиб.

В это невозможно было поверить. Как это - погиб? Ведь несколько часов тому назад вот здесь, на этом самом месте, стоял и улыбался старший лейтенант М. В. Злочевский; что-то по-отечески говорил самому младшему в экипаже мотористу старшему краснофлотцу Игорю Кудрявцеву комиссар А. X. Каримов; прошли на свои места лучшие специалисты дивизиона, а может, и бригады, старшина группы мотористов Г. А. Катренко, командир отделения мотористов А. И. Казаков, радист Г. П. Филиппченко. Взмахнул мне рукой за спиной командира перед уходом в море катерный боцман, как и я, мичман В. Е. Степаненко. И вдруг такое: «Личный состав погиб!»

Когда на поле боя ты видишь подкошенного пулей товарища, мстишь за него в атаке, а потом возвращаешься, чтобы захоронить его, отдать последние воинские почести, это тяжело, но по-человечески понятно. Но как понять гибель моряка, вот так ушедшего, словно растворившегося в горизонте, в седой морской пучине?! Это была первая гибель, поэтому особенно тяжелая… [288]

Через сутки после случившегося поступило распоряжение комдива: мне убыть в Севастополь и вступить в командование ТКА-42.

К моему прибытию катер уже провел обкатку моторов на швартовых и ходовых испытаниях. Их обеспечил старший лейтенант К… А. Пашков из 1-го дивизиона.

- Еще помощь нужна? - спросил он при встрече.

- Не откажусь, - откровенно признался я. Опытный командир помогал мне на выходах: сделали замер скоростей без торпед и с торпедами, определили девиацию компасов в таком же порядке. А тут подоспел и командир отряда капитан-лейтенант Н. И. Дегтярев. Под его наблюдением я и перевел катер в Балаклаву. Итак, ТКА-42 стал в первую линию, в боевое ядро бригады. А для меня этот небольшой корабль IV ранга Военно-Морского Флота стал и родным домом вплоть до июня 1944 года.

Обживали мы его в бухте Ак-Мечеть. Чаще всего на катере приходилось находиться круглосуточно. И мы постепенно приноравливались. Как говорится, отрабатывали свой быт. Спать ложились каждый на своем боевом посту. Командир, то бишь я, располагался на верхней палубе между двух низеньких поручней, за которые крепились отпорные крюки. Пистолет не снимал. Кобура крепилась на пасынках к ремню, сдвинешь свой ТТ на живот, подстелешь брезент, кинешь под голову кожанку и - спокойной ночи. Боцман наш чаще спал в рубке, на подножках, свернувшись там калачиком. Радист сидел на надувных подушках в радиорубке, либо забирался в таранный отсек. Механик облюбовал аккумуляторные ящики по левому борту на входе в моторный отсек. Мотористы - возле своих моторов. Может сложиться впечатление, что у нас там были целые аппартаменты. Как бы не так! Длина катера всего 18 метров, а ширина - 3,3. Умывались на корме с консолей. Питание получали в небольших термосах, которые доставлялись в резиновых надувных спасательных шлюпках, вмещавших двух человек, или на рейдовом катере.

Еще перед войной в ходе боевой подготовки заместитель командира бригады по тылу интендант 2-го ранга Л. М. Пройдаков развернул большую работу по организации базирования торпедных катеров в пунктах оперативного рассредоточения. Леонид Михайлович - опытный моряк, знающий флотскую жизнь до тонкостей. [289]

В гражданскую воевал. Участвовал в бою наших канонерских лодок с флотилией белых у Обиточной косы. Был там дивизионным артиллеристом. Еще до войны интендант 2-го ранга доказал, что он знаток своего дела: он создал маневренную базу, состоящую из подвижных средств. Она-то и есть сейчас у нас в Ак-Мечети: радиостанция - два автофургона, автокомпрессор, автобензозаправщик, торпедовоз, автокран «Январец», плавцистерна с бензином на 50 тонн, походные армейские кухни. И дальше - рейдовый катер, доставляющий нам обед в термосах. Возглавляли маневренную базу обычно начальник службы снабжения капитан Стороженко или же инструктор по физподготовке штаба бригады капитан Шилин. Но главное, конечно, боеготовность. А она была учтена в первую очередь. К примеру, стоянка катера оборудована бочками на мертвых якорях. Заводя за бочку носовой швартов «серьгой», мы были уверены в безопасности катеров даже при штормовой погоде. Одновременно обеспечивалась высокая готовность к немедленному выходу в море.