Алана Инош - Дочери Лалады. (Книга 3). Навь и Явь

• Название: Дочери Лалады. (Книга 3). Навь и Явь
• Автор: Алана Инош
• Жанр: Короткие любовные романы

Два мира, один – тёплый и светлый, другой – холодный и тёмный, долго шли разными путями, но настало время им схлестнуться в решающей схватке за выживание. Однако борьбой Света и Тьмы или Добра и Зла это противостояние назвать было бы слишком просто: у каждой стороны – своя правда, а у каждой тёмной тучи… некая изнанка.

Длинная у песни дорога: через поле брани, на котором восставший из Мёртвых топей полководец услышит голос смелой певицы; мимо твёрдого сердца женщины-оборотня, которую белогорская игла проведёт по трудной дороге к непокорной вершине; над Тихой Рощей, из которой ушедшие предки всё же иногда возвращаются…

Много земель облетит песня, чтобы вернуть родную душу из-за той грани, за которой открываются тайны богинь.

---

– Переходите на обычное оружие, – глухо проговорила Дамрад, отворачиваясь от этого печального зрелища. – Что тут ещё скажешь.

– Э-э, – замялся Дархам. – Дело в том, государыня…

– Что? – Владычица тут же напряжённо впилась в воеводу острым шипом взгляда.

Заикаясь от ужаса и вины, тот дал убийственный ответ:

– М-мы д-делали ставку на н-новое о… о… оружие, поэтому старого захватили сссс… собой совсем мало. Хватит, чтобы обеспечить только п-пару п-полков… а все прочие силы останутся безоружными.

– Ну, молодцы, что я ещё могу сказать! – вскричала Дамрад.

Смех рвался из груди безостановочным, царапающим, изматывающим потоком, а военачальники смотрели на повелительницу со скорбным страхом и недоумением. Дамрад с хохотом сползла с престола и раскачивалась, сжимая голову руками.

– Молодцы-ы-ы, – протяжно вырывалось из её надрывно содрогающейся груди. – Собрались на войну, а оружие не взяли!

Смех раскатывался ледяными шарами, отголоски отскакивали от стен и потолка, и вскоре всё пространство гудело нескончаемым, сводящим с ума хохотом. Воевод охватила жуть, и они попятились прочь.

– Ну, какого приказа вы от меня ждёте? Воюйте теперь, чем можете – зубами, когтями, деревянными дубинами! – сводя лопатки и запрокидывая голову, продолжала смеяться владычица.

Гогочущий гул безумия ещё долго окружал её, и она шарахалась от голосов невидимок, то подступавших справа и слева, то дышавших сверху. Кто-то пытался дать ей воды, но она отшвырнула кубок; тот угодил в плотную занавеску, и послышался треск и звон разбитого окна. Вскочив на длинный стол в трапезной, Дамрад разгуливала по нему, как по дороге, а потом её ярость обратилась на слуг, и те разбежались по углам. Увидев вдруг в дверях Ждану, владычица остолбенела… «Это она растопила хмарь», – воспалённым жаром дохнула в виски нелепая, безумная мысль, но занесённый кулак повис в воздухе: в руках у этой женщины был букет белых весенних цветов. Обессиленная, растерянная Дамрад сползла по стене, силясь сморгнуть, прогнать улыбающийся призрак.

– Я тебе не Северга, – попыталась прорычать она, но горло издало только жалкий скулёж, а душа расползалась по швам от солнечной силы белых лепестков. – Со мной твои выходки не пройдут…

А между тем прикованная к лавке цепями Санда рычала, изрыгая проклятия на головы всех присутствующих. Над её обнажённой спиной стояли двое стражников с чёрными кожаными плетьми, готовые привести приговор в исполнение. Увидев Дамрад, Санда зашипела:

– Ты предала меня, матушка! Ты за это заплатишь!

Шум вздутых сосудов в голове владычицы приглушал все остальные звуки. Не в силах освободить взгляд из плена пёстрой пелены, она молчала, цепляясь рассудком за успокаивающий мерный шелест собственного дыхания. Видимо, палачи ждали её приказа, и Дамрад вяло взмахнула пальцами. Длинные чёрные языки плетей начали лизать шелковистую, гладкую спинку Санды, оставляя красные полоски, а та скалила блестящие, белые клыки, из красавицы превратившись в драмаукоподобное чудовище. Дамрад смотрела на неё и не узнавала: нет, это не Сокровище сейчас секли – не её драгоценную, очаровательную, чуть взбалмошную, но преданную дочь. Это была какая-то незнакомая преступница, исчадие мрака с куском льда вместо сердца.

Когда руки владычицы раскинули в стороны тяжёлые складки занавесей, в лицо ей дохнул холод звёздного неба. Ночь сулила бархатное блаженство для глаз, но Дамрад утратила покой. Удавка отчаяния сжималось на её горле, а в сердце зрел рык, огромный, как этот мерцающий тёмный шатёр, раскинувшийся над миром.

– Все, все прочь отсюда, все во двор! – закричала владычица, призраком в белом плаще носясь по всем покоям и комнатам.

– Госпожа, что случилось? – спросил Рхумор.

– Мы должны сравнять с землёй этот город! – проревела Дамрад. – Призывайте хмарь – всю, что ещё осталась – и разрушайте здесь всё, что только можете! Передай мой приказ Рамбарку, пусть поднимает всех! Зимград должен быть разрушен!

– Слушаюсь, госпожа, – поклонился муж.

Она выгнала всех из дворца, а потом раскинула на крыльце руки и призвала в свои объятия всю хмарь, которая только сохранилась в Яви. Знакомые радужные сгустки поползли к ней со всех сторон – совсем небольшие, с яблоко.

– Ну же, давай, – стонала Дамрад, изнывая в ожидании.

Вот потянулись длинные волокна, скапливаясь у её ног в большую светящуюся лужу; когда весь двор заполнился сиянием, край которого клубился на уровне площадки крыльца, Дамрад набрала в обе руки по большому радужному шару и с ненавистью метнула в стену дворца. Сгустки силы пробили две аршинные дыры, а Дамрад расхохоталась.

Хмарь пришла в движение, подставляясь под ноги владычицы ступеньками. Повелительница навиев скакала по ней, швыряя в дворец сгусток за сгустком.

– Помогайте же мне! – крикнула она мужьям.

Среди стона, гула и грохота она почти не слышала собственного голоса. Летели в стороны кирпичи, разваливались стены, золотой крошкой брызгала внутренняя отделка; вот провалилась крыша, похоронив под собой Престольную палату, а потом ухнули в облако пыли четыре сторожевых башенки. Дамрад с восторженным оскалом на лице носилась в этом беспорядке богиней разрушения, уворачиваясь от обломков, и со стороны казалось, будто она по ним прыгала, пока те находились в воздухе, хотя на самом деле опорой ей служила хмарь.

– Пусть здесь не останется камня на камне! – вопила она в исступлённом, гибельном упоении.

Вознесясь по мосту из хмари, она окинула безумно-торжествующим взглядом город: верные навии следовали её примеру, раскатывая Зимград по камушку и по брёвнышку ударами «невидимого тарана». Постройки падали одна за другой, пыль поднималась седыми клубами, а сквозь её завесу там и сям сверкали радужные вспышки.

Где-то под обломками спала вечным сном Добронега, а вот её убийца, живая и здоровая, пряталась среди развалин дворца: Дамрад спиной чуяла испепеляющий луч её ненависти. Бледная и седая от пыли, словно над её головой рассыпали мешок с мукой, владычица хрустела шагами по известково-каменному крошеву.

– Можешь выходить, Санда. Скрываться нет смысла… Впрочем, смысла нет уже ни в чём. Всё пропало, мы проиграли.

Чёрная тень мелькнула за плечом, и сзади Дамрад оплели цепкие объятия рук.

– Ты умрёшь раньше, чем думаешь, – отравленным лезвием прозвенел голос Санды.

Уловив обонянием знакомый сладкий запах молодой кожи и волос, а шеей ощутив смертоносный холод стали, владычица только хмыкнула.

– Хочешь отрезать мне голову, дитя моё? Давай. Нам всё равно конец.

Она даже с улыбкой подняла подбородок, чтобы Санде было удобнее. Однако прежде чем клинок, на котором ещё багровела кровь княжны Добронеги, сделал на её коже первый надрез, в воздухе пропела стрела. Змеиные кольца объятий ослабели, а кинжал, слабо звякнув, упал к ногам владычицы. Возле уха Дамрад раздалось гортанное клокотанье, а в следующий миг на каменные обломки рухнуло что-то тяжёлое.

– Санда, – сорвалось с сухих, серых от пыли губ Дамрад.

Дочь лежала с лужицей крови под головой, а в глазу у неё торчала стрела, пробившая череп насквозь. На каменной стене, окружавшей руины дворца, стояла стройная лучница в серебристых доспехах и тёмном плаще с наголовьем.

– У нас приказ взять тебя живой, Дамрад!

На всём протяжении стены зажглись огоньки светочей: женщины-кошки окружили развалины, сверкая светлыми белогорскими клинками. Бесшумным водопадом посыпались воительницы со стены, обступая Дамрад и её свиту плотным кольцом; стройная лучница, застрелившая Санду, сама защёлкнула на запястьях владычицы три пары зачарованных наручников.

– Боишься, что сбегу? – усмехнулась Дамрад, обращаясь к воительнице на её языке. – Бежать мне некуда, не беспокойся. Как твоё имя, меткий стрелок?

– Я – Шумилка, дочь Гораны и внучка Твердяны Черносмолы, – ответила молодая кошка, откинув наголовье и сняв шлем. В свете огней жизнерадостно и самоуверенно заблестел изящный, чисто выбритый череп с чёрной косой на темени. – Той самой Твердяны, из четвёрки Сильных, что закрыла проход в Навь.

– Славное у вас семейство, – криво приподняла Дамрад уголок губ.

***

Череда ясных дней золотым ожерельем потянулась над Белыми горами, дохнуло оттепелью. Во влажном воздухе витал тонкий, грустновато-пронзительный, тревожно-сладкий дух весны, и Дарёна сквозь слёзы улыбалась, подставляя лицо солнечным лучам. Горана расчищала лопатой садовые дорожки от водянистого и тяжёлого, слежавшегося снега и набивала его в бочки, чтобы получилась полезная для полива талая вода; чёрная барашковая шапка сползла ей на глаза, рабочий серый кафтан был перетянут простым чёрным кушаком. Сквозь радужное марево ресниц Дарёне мерещилось, что это Твердяна работала в саду: со спины родительницу и старшую дочь было не отличить… Тот же затылок, покрытый чёрной пылью едва отросшей щетины, тот же стройный стан, длинные красивые ноги и сильные плечи.