Алана Инош - Дочери Лалады. (Книга 3). Навь и Явь

• Название: Дочери Лалады. (Книга 3). Навь и Явь
• Автор: Алана Инош
• Жанр: Короткие любовные романы

Два мира, один – тёплый и светлый, другой – холодный и тёмный, долго шли разными путями, но настало время им схлестнуться в решающей схватке за выживание. Однако борьбой Света и Тьмы или Добра и Зла это противостояние назвать было бы слишком просто: у каждой стороны – своя правда, а у каждой тёмной тучи… некая изнанка.

Длинная у песни дорога: через поле брани, на котором восставший из Мёртвых топей полководец услышит голос смелой певицы; мимо твёрдого сердца женщины-оборотня, которую белогорская игла проведёт по трудной дороге к непокорной вершине; над Тихой Рощей, из которой ушедшие предки всё же иногда возвращаются…

Много земель облетит песня, чтобы вернуть родную душу из-за той грани, за которой открываются тайны богинь.

---

– Тю, зараза, чтоб тебя! – досадливо выругалась княжна, кидаясь ловить беглянку.

А навстречу ей шагала богатырского роста кошка. Её кожа цвета обожжённой глины упруго лоснилась, под ней гуляли бугры мышц, а серебристо-льняные брови нависали кустиками над необычно светлыми, словно доведёнными до белого каления глазами. Злосчастная пружина угодила по её блестящему черепу и отпрыгнула от него, но невысоко: её поймали и сжали стальные пальцы, которым ничего не стоило погрузиться в жерло огненной горы и выйти оттуда невредимыми. Огнеслава сдала назад, слегка оробев перед суровым ликом оружейницы, которая оказалась выше её на целую голову.

– Новенькая, что ль? – Голос кошки прогудел литым, мощным колокольным гулом. – Из какого места у тебя руки растут, дозволь спросить?

Все слова потерялись, растаяли в раскалённом горне кусочками железной руды. Белобровая оружейница неприметным, легчайшим движением пальцев согнула пружину как надо и вручила её княжне.

– Ты с какой кузни взялась, такая косорукая? – пожелала она знать. – У кого училась?

– Я – из Кузнечного, в ученицах у Твердяны Черносмолы была, – ответила Огнеслава, отчего-то умолчав о своей принадлежности к княжескому роду: то ли она растерялась и опешила под взором этих дышащих белым калением глаз, то ли это обстоятельство вдруг потеряло свою значимость, расплавившись в горячем воздухе кузни.

– У Твердяны, значит? – Грозная кошка как будто смягчилась, услышав это имя. – Знавала я сию славную мастерицу… И о судьбе её слыхала. Вместе с нашей госпожой Светоликой вернула она солнце в белогорское небо. Ну ладно, подмастерье, работай давай. Сегодня к нам должна явиться с проверкой княжна Огнеслава, госпожи Светолики сестрица, так что уж не посрами нашу кузню.

От душевного хлопка по плечу Огнеслава чуть не присела на корточки: колени подогнулись, спружинили, и она кое-как устояла на ногах. Новая знакомая княжны между тем подошла к белобровой оружейнице и что-то зашептала ей на ухо. Судя по тому, как менялось лицо сердитой кошки, Славна ей рассказывала, кем в действительности являлась та, кого только что обозвали косорукой.

– Кхм… гм… кхе, – со смущённым клокотаньем вырывалось из горла белоглазой незнакомки. – Мда? Вон оно что!…

Сказав всё, что хотела, Славна с усмешкой отошла, а суровая кошка проговорила:

– Ты, госпожа… э-э… Чего ж ты сразу-то не сказала, что ты – княжна Огнеслава? Вот ведь как неловко вышло! Уж прости, что я тебя подмастерьем назвала. Меня Бутримой звать, а прозвание у меня – Громаза. Я в этой кузне за старшую.

Прозвище Бутримы как нельзя более точно соответствовало её внешности. Громазой её кликали тут все, а настоящее имя, по всей видимости, было в ходу не столь часто.

– Да ничего, я не в обиде, – улыбнулась княжна, пожимая могучую и широкую, как лопата, руку оружейницы. – Чертёж часов я тут у вас приметила, Славна мне уж рассказала, что да как. Вот и захотелось мне самой попробовать, да только не с первого раза удачно вышло. Уж не серчай на меня за мою неловкость.

– Это ты меня прости, госпожа, – поклонилась Бутрима, блеснув гладкой головой. – Я ж тебя в первый раз вижу. Да и по одёже не поймёшь, и причёска у тебя – нашенская. Вот и не разглядела я в тебе княжну-то…

– Нет нужды оправдываться, – успокоила её Огнеслава. – Моя сестра и правда хотела поставить башенные часы в Белых горах повсюду, в каждом городе?

– Правда, госпожа, – ответила оружейница. И добавила, вздохнув: – Княжна Светолика ещё много чего сделать хотела, да вишь как оно вышло…

– Её задумки мы попробуем воплотить в жизнь, – сказала Огнеслава, чувствуя в сердце грустноватое тепло причастности к делам сестры. – Часы непременно должны быть установлены – ежели и не в каждом городе, то хотя бы в большинстве. Я тут ещё пока новенькая, во все тонкости заряславского хозяйства не успела вникнуть, но кузни и всё, что с ними связано, я объявляю делом первостепенной важности.

– Отрадно это слышать, госпожа, – посветлев лицом, с улыбкой молвила Бутрима. – Сестрица твоя ещё изготовление маленьких часиков наладить хотела, чтоб не только в каждом городе, но и в каждом доме они были. Пока-то ещё мало их мы сделали, и редко у кого они есть…

– Со временем обязательно будут в каждом доме, в каждой семье, а может, и у каждой белогорянки, – кивнула княжна. – Станем делать и большие, и средние, и маленькие часы, а прочие кузни в Белых горах, надеюсь, в скором времени к нам в этом присоединятся. А как наладится дело, так и в другие земли можно будет часы поставлять. Те, что вы изготавливаете сейчас – дорогие, каменьями затейливо украшенные, далеко не всякий может их себе позволить. Надобно сделать их дешевле и доступнее: никаких лишних украшений, только само часовое устройство, простой кожух да плашка со стрелками. Ну и дорогие, красивые тоже можно продолжать мастерить, но не так много: на них спрос не столь велик.

– Здраво рассуждаешь, госпожа, – согласилась Бутрима.

Огнеслава так увлеклась работой в кузне, что совсем забыла о своём пустом желудке. За час до полудня он начал давать о себе знать, сжимаясь в голодных судорогах и отчаянно бурча; заслышав этот утробный «разговор», Славна усмехнулась:

– Что, сосёт червячок? Ты хоть завтракала сегодня, княжна?

– Нет, воды только с утра выпила, – смущённо призналась Огнеслава. – Я рано поднялась, не хотела никого тревожить…

– Вот что, госпожа: ступай-ка ты домой да перекуси, – сказала подошедшая Бутрима. – Мы тоже скоро на обед расходиться станем. А работа, как говорится, не волк…

– Ох, Громаза, ещё какой волк! – рассмеялась Огнеслава. – Да такой зубастый – страсть! Дел в Заряславле – уйма, хоть с утра до ночи крутись… Ума не приложу, как Светолика со всем справлялась!

– Ничего, пообвыкнешься – и ты справляться будешь, – сказала Бутрима.

– Мне до моей сестрицы далеко, – вздохнула княжна.

Она действительно собралась было домой, дабы утихомирить вопли желудка, но тут вспомнила о стекольных мастерских, коих в ведении Светолики тоже находилось немало. Напившись из родника вместо обеда, Огнеслава направилась туда.

И снова её охватил жар – не слабее, чем в кузне. Стекольщицы делали разнообразную красивую посуду и утварь: кувшины, чарки, кубки, блюда; произведением этих мастериц были и великолепные окна с узорами из разноцветного стекла – для богатых хором и дворцов знатных Сестёр; также Огнеславе довелось увидеть ещё одно изобретение Светолики – совсем свежее, разработанное ею незадолго до войны. Повсеместно в качестве зеркал использовались гладкие медные пластины, но деятельная княжна выловила из своих снов способ изготовления стеклянного зеркала, покрытого отражающим слоем. Расплавленное стекло выливалось на жаропрочную столешницу, раскатывалось валиком в тонкий лист, а когда затвердевало, на него особым способом, с помощью волшбы, наносили тончайшее серебристое напыление.

– Изначально в составе этого сплава должна быть ртуть, – объяснили Огнеславе мастерицы. – Но госпожа Светолика сказала, что она ядовита, и надо очень постараться, дабы найти ей замену, причём такую, чтоб не страдало качество зеркала. И мы нашли.

Две мастерицы стояли с противоположных сторон стеклянного листа, и между их рук натянутыми струнами сияли зеленоватые нити волшбы, образуя мелкую сетку. Третья кошка выливала на стекло через эту сетку сплав, и он ложился слоем тоньше волоска, впитывая в себя волшбу; отражение в таком зеркале получалось столь ошеломительно чистым, что «зазеркалье» невозможно было отличить от действительности во всём богатстве её красок.

– Госпожа Светолика говорила, что это будут наши особые, белогорские зеркала, поскольку волшба есть только у нас. Люди могут мудрить с составом сплава, со способом стекольного литья или выдувки, но волшбу никто и никогда не сможет повторить. Это – наше, белогорское достояние. Что прикажешь, госпожа? Будем продолжать?

– Непременно, – сказала Огнеслава, разглядывая себя в готовом зеркале. – Наработки моей сестры нужно обязательно сохранять, развивать и использовать. Зеркала, равных которым не будет ни у кого, – вы представляете себе, какая это статья дохода? Мы будем вывозить их в другие страны и продавать за немалые деньги… И их будут покупать, потому что это – лучшие зеркала, какие только могут существовать на свете!

С этими словами княжна склонилась к своему отражению поближе, подмигнула себе и огладила ладонью голову. Каждый волосок в бровях, каждая ресничка, каждое пятнышко – всё это передавалось зеркалом в неизменном, совершенно точном виде. Не поймёшь, где настоящая Огнеслава, а где её двойник…