Михаил Светлов - Стихотворения и поэмы

• Название: Стихотворения и поэмы
• Автор: Михаил Светлов
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Поэзия
• Год: 1966

В книге широко представлено творчество поэта-романтика Михаила Светлова: его задушевная и многозвучная, столь любимая советским читателем лирика, в которой сочетаются и высокий пафос, и грусть, и юмор. Кроме стихотворений, печатавшихся в различных сборниках Светлова, в книгу вошло несколько десятков стихотворений, опубликованных в газетах и журналах двадцатых — тридцатых годов и фактически забытых, а также новые, еще неизвестные читателю стихи.

---

42. «Вон там, в скучающих полях…»

Вон там, в скучающих полях,
Сошлась и не уйдет земля,
И небо в черный час над городами
Выбросило звездную рекламу,
И только изредка вдали
Завод огнями шевелит.
Он должен, хмурый и угрюмый,
Вести полей такую уйму,
И жалуется мне обычно,
Что тяжело,
                    но что привычно;
И впереди полей — его обоза —
Дымит его труба,
                   словно труба паровоза,
И вспомнилось мне:
                  бежит паровоз от погони
И сорок вагонов гонит,
И пусть бы их было не сорок, а сто,
                                                  а более ста,
Паровоз бы бежал,
Паровоз бы спешил,
Паровоз бы устал,
                                 но бежал.
Так и ты, завод!
          Наяву и во сне
          Гонишь в дождь и в снег,
Гонишь в ночь и в день
Беспрестанный
                          состав
                                       деревень.

1925

43. «Ночью, в полчаса второго…»

Ночью, в полчаса второго,
Загудел над крышей провод,
И я понял: отслужив года,
Ожидают смерти провода.

Кровь пошла не скоро и не грея,
Нервы снова вызвали тоску:
Если электричество стареет,
Сколько в юности моей секунд?

Сколько времени еще осталось
Мне брести до станции Усталость?
В строимый огромный дом
Я боюсь явиться стариком.

Я боюсь, что за пространством будней,
На веселом празднике машин
Под руку старуху подадут мне,
Скажут: на́ тебе — пляши.

И еще меня гнетет забота:
Далеко не кончена работа.
И еще берет меня тоска:
Устает, работая, рука.

Каждый день меня иному учит
И никак не может научить…
Тяжело мне, как навозной куче,
Только кучей удобренья быть.

И она бы иногда хотела
Выпрямиться круглым телом,
И под ласковым взглядом дня
Хоть бы раз перестать вонять.

Вся земля ей будто бы чужая,
Близких нет, она — ко мне:
Я сумею с нею наравне
Стариться во славу урожая.

1925

44. КНИГА

Безмолвствует черный обхват переплета,
Страницы тесней обнялись в корешке,
И книга недвижна. Но книге охота
Прильнуть к человеческой теплой руке.

Небрежно рассказ недочитанный кинут,
Хозяин ушел и повесил замок.
Сегодня он отдал последний полтинник
За краткую встречу с героем Зоро,

Он сядет на лучший из третьего места,
Ему одному предназначенный стул,
Смотреть, как Зоро похищает невесту,
В запретном саду раздирая листву.

Двенадцать сержантов и десять капралов
Его окружают, но маска бежит,
И вот уж на лошади мчится по скалам,
И в публику сыплется пыль от копыт.

И вот на скале, где над пропастью выгиб,
Бесстрашный Зоро повстречался с врагом…
Ну, разве покажет убогая книга
Такой полновесный удар кулаком?

Безмолвствует черный обхват переплета,
Страницы тесней обнялись в корешке,
И книга недвижна. Но книге охота
Прильнуть к человеческой теплой руке.

1925

45. ПРИЗРАК

Я был совершенно здоровым в тот день,
И где бы тут призраку взяться?
В двенадцать часов появляется тень
Без признаков галлюцинаций.

(Она не похожа на мертвецов,
Являвшихся прежде поэтам,
Ей френч голубой заменяет покров,
И кепка на череп надета.

Чернеющих впадин безжизненный взгляд
Под блеском пенсне оживает.
И таза не видно — пуговиц ряд
Наглухо всё закрывает.)

— Привет мой земному!
— Здорово, мертвец!
Мне странно твое посещенье.
О, я ведь не Гамлет — мой старый отец
Живет на моем иждивенье.

Зачем ты явился? О тень, удались!
Ведь я (что для призрака хуже?)
По убеждениям — матерьялист
И комсомолец к тому же.

Знакомство вести с мертвецами давно
Для нас подозрительный признак.
Поэтам теперешним запрещено
Иметь хоть малюсенький призрак.

И если войдет посторонний ко мне
И встретит нас — определенно
Я медленно буду гореть на огне
Уклонов,
Уклонов,
Уклонов…

Мне голосом тихим мертвец отвечал
С заметным загробным акцентом:
— Мой друг! Я в твоем общежитье стучал
В двери ко многим студентам.

— Уйдите! — они мне кричали в ответ
Дрожащими голосами.
— Уйдите! Вон там проживает поэт,
Ведущий дела с мертвецами.

О друг мой земной, не гнушайся меня,
Забудем о классовой розни.
По вашей столице я шлялся два дня,
Две ночи провел на морозе.

Я вышел из гроба как следует быть:
С косою и в покрывале
(Такие экскурсии, может быть
Ты вспомнишь, и прежде бывали).

Но, только меня увидали в лесу
В моем облачении древнем,
Безжалостно отобрали косу
И отослали в деревню.

Я в город явился, и многих зевак
Одежда моя удивляла.
— Снимай покрывало, старый чудак!
Кто носит теперь покрывала?

Они выражали сочувствие мне
И, чтоб облегчить мои муки,
Мне выдали френч, подарили пенсне,
Надели потертые брюки.

Тяжел и неловок мой жизненный путь,
Тем более, что не живой я.
О друг мой живущий! Позволь отдохнуть
Хотя б до рассвета с тобою.

Он встал на колени, он плакал, он звал,
Он принялся дико метаться…
Я был беспощаден. Я призрак прогнал,
Спасая свою репутацию.

Теперь вспоминаю ночною порой
О встрече такой необычной…
Должно быть, на каменной мостовой
Бедняга скончался вторично.

<1926>

46. ЛЕГЕНДА ОБ АНГЛИЙСКИХ ШАХТЕРАХ

Если земля недовольна судьбою —
Уголь трясется в ее груди.
Слышишь, товарищ? — внизу, под тобою,
Пересыпаясь, уголь гудит.

Эту легенду о первом забое,
Брат мой британский, ты выучишь скоро.
Ночь, говорят, была голубою
(Странная ночь для шахтера!).

Горе вселилось под ветхие крыши,
Плети свистели… И от испуга
Древние звезды поднялись повыше,
Древние люди запрятались в уголь.

Тусклый фонарик в руке закачался
В эту подземную ночь без рассвета…
Брат мой! Ручаюсь: до этого часа
Люди не знали черного цвета.

С каждым ударом на добрую сажень
Уголь отскакивал. Ну-ка, быстрее!..
Старческим шагом, покрытое сажей,
Время сползало в глубь галереи.

Хмуро молчал неприветливый уголь,
Шли вагонетки, и рельсы сверкали…
Где же ты, нежность? И люди подругу
Сами себе из угля высекали.

Лошадь слепая ребенка качала,
Грустною нянькой уселось молчанье…
Молодость! Где же твое начало?
Где же, о старость, твое окончанье?

Участь отца повторяется дважды,
Черное племя рождалось, и снова —
Стук вагонеток… Но, брат мой, однажды
Люди внизу докопались до слова.

И за молчанья разорванным кругом
Шахта, как пламенем, криком объята:
«Хватит! Довольно! Не правда ли, уголь?»
Уголь ответил: «Вы правы, ребята!»

Люди поднялись по узким проходам,
Утро их встретило красным рассветом…
Брат мой! Ручаюсь: до этого года
Люди не знали красного цвета.

<1926>

47. ЛИРИЧЕСКИЙ УПРАВДЕЛ

Мы об руку с лаской жестокость встречаем:
Убийца спасает детей и животных,
Палач улыбается дома за чаем
И в жмурки с сынишкой играет охотно.

И даже поэты беседуют прозой,
Готовят зачеты, читают рассказы…
Лишь вы в кабинете насупились грозно,
Входящих улыбкой не встретив ни разу.

За осенью — стужа, за веснами — лето,
Проносятся праздники колоколами,
Таинственной жизнью в тиши кабинетов
Живут управляющие делами.

Для лета есть зонтик, зимою — калоши,
Надежная крыша — дожди не прольются…
Ах, если б вы знали, как много хороших
На складах поэзии есть резолюций!

Ведь каждая буква из стихотворенья
В любой резолюции сыщет подругу,
Но там, где начертано ваше решенье,
Там буквы рыдают, запрятавшись в угол…

Суровый товарищ, прошу вас — засмейтесь!
Я новую песню для вас пропою.
Улыбка недремлющим красноармейцем
Встает, охраняя поэму мою.

Устало проходит эпический полдень,
Лирический сумрак сгустился над нами.
Вы слышите? Песнями сумрак заполнен,
И конница снова звенит стременами.

Ах, это, поверьте, не отблеск камина —
Теплушечный дым над степями заплавал.
Пред нами встает боевая равнина
Огромною комнатой смерти и славы.

Артиллерийская ночь наготове,
Ждет, неприятеля подозревая…
Атака! Я снова тобой арестован,
Тебя вспоминая в теплушке трамвая.

Суровый товарищ! Солнце заходит,
Но наше еще не сияло как следует.
Прошу вас: засмейтесь, как прежде бывало,
У дымных костров за веселой беседою.

На нас из потемок, даруя нам песни,
Страна боевая с надеждой глядела…
Страна боевая! Ты снова воскреснешь,
Когда засмеются твои управделы.

Ты снова воскреснешь, ты спросишь поэта:
«Готова ли песня твоя боевая?»
Я сразу ударю лирическим ветром,
Над башнями смеха улыбку взвивая.

<1926>

48. ЕСЕНИНУ