Олесь Донченко - Карафуто

• Название: Карафуто
• Автор: Олесь Донченко
• Издательство: Дитвидав
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1957

Семнадцатилетний Володя Дорошук отправляется со своим отцом, известным советским ученым, в морское путешествие. Но неожиданно обрушился тайфун, и корабль погибает. Володи с отцом удается спастись. Они оказываются на Карафуто — южной части Сахалина, которая тогда принадлежала японцам.

Японские обладатели угрозами и издевательством пытаются выведать у профессора его новый секретный изобретение.

Между тем Володя, проявив большие мужество и находчивость, бежит из-под стражи. Но как ему добиться в своих сквозь дремучую тайгу?

Читатели узнают о множестве чрезвычайных, порой страшных приключений, которые пережил Володя, пробираясь к пограничникам, чтобы вместе с ними избавить отца из лап преступников.

---

Крепко держась за перила трапа, Володя сошел вниз. Он брел коридором по колена в воде. Тускло мерцала единственная на весь коридор лампочка. Кое-где с потолка срывались тяжелые капли.

Юноша перемещался, напряженно прислушиваясь к хаотичным ударам тяжелых волн об корпус корабля. И не мог найти нужную каюту, ему показалось, что он видит знакомые двери. Толкнул их и переступил порог. Тени от лампочки, все время качавшейся, прыгали по стенам. Только здесь Володя увидел, что ошибся. Это была совсем незнакомая каюта.

Он развернулся, чтобы выйти. И здесь случилось то, чего он не ждал. Свет потух. Через минуту лампочка снова блеснула — раз, второй, а потом черная тьма окутала все вокруг. Динамо-машина перестала работать. Володя бросился назад, на палубу, где уже, наверное, спускали на воду шлюпку.

Он израсходовал несколько минут только на то, чтобы найти выход из каюты. Вслепую тыкался в стены, качавшиеся, как качели. В коридоре беспорядочно плескалась вода. Володе показалось даже, что у него под ногами стрелой пронеслась какая-то большая рыба. Он брел, держась одной рукой за стену, стараясь не поскользнуться на скользком полу.

Юноша неожиданно остановился. Он думал о том, что давно уже должен быть трап. Протянул руку и наткнулся на стенку. Справа и слева тоже были какие-то деревянные переборки. Володя понял, что попал в незнакомый закоулок. Ну, конечно! Выйдя из каюты, надо было повернуть налево, а он пошел совсем в противоположную сторону.

Возвратился назад. Но не прошел и пяти шагов, как наткнулся на стол. Сбитый с толку, не знал, что делать. Куда он попал? Куда пойти? И почему в коридоре может быть стол?

Холодная жуткая мысль о том, что он заблудился и не сможет найти выход, впервые мелькнула в мыслях Володи. Он знал, что каждая потраченная минута может стоить ему жизнь. В любую минуту «Сибиряк» мог пойти на дно.

Отчаяние и пылкая, непобедимая жадность жизни охватили парня. Он вслепую рванулся вперед. Стол перекинулся и поплыл. Удар по голове оглушил юношу. Потрогал лицо — на пальцах ощутил теплую липкую кровь. В темноте он наскочил на острый косяк.

Теперь Володя уже знал, что безнадежно заблудился. Он совсем потерял ориентацию. Сколько он так блуждает? Десять минут? Час? Два?

Казалось, что прошло много-много времени с того времени, как он спустился внутрь корабля. Конечно, шлюпку уже спустили. Не будут же рисковать жизнью двадцати моряков и пассажиров ради его одного. А может, о нем даже никто и не вспомнил?

В воображении возникло лицо отца.

— Отец! — прошептал Володя, чувствуя, как тяжелые слезы катятся у него по щекам. — Отец!..

И неожиданно, набрав полную грудь воздуха, он изо всех сил закричал голосом, полным отчаяния и надежды:

— Сюда-а! Спасите-е!

Короткое эхо замерло здесь же, под невысоким потолком. Только плескалась и плескалась вокруг вода и чувствовалось, как со страшной силой бьют о борт парохода волны. Володя убедился, что никто его здесь уже не услышит и никто не найдет.

ПАРОХОД ГИБНЕТ

Совсем растерянный, сбитый с толку, Володя брел теперь наугад, цепляясь за стены, натыкаясь на какие-то вещи, потеряв направление и напрягая все сила, чтобы не упасть.

Идти было почти невозможно, так как судно еще больше легло на борт. Володя осторожно опустился на четвереньки и пополз.

Неожиданно ему придумалось сравнить себя с кротом. Он лезет в темноте под землей десятками разветвленных переплетенных ходов. Но каждый крот сейчас в тысячу раз счастливее его, так как он, Володя Дорошук, через минуту-другую может погибнуть. Вода достигала груди. У юноши не было сомнения, что пароход уже все покинули. Шлюпка давно отчалила. Только он один остался где-то глубоко внутри погибающего судна.

Обессиленный, он уже несколько раз готов был упасть. Но каждый раз могучий инстинкт жизни поднимал его на ноги, толкал вперед, заставлял идти, лезть, ползти.

Ему начали мерещиться вопли, голоса. Вдруг он ясно различил голос отца, который звал его. С сердцем, чуть не выскочившим из груди, Володя крикнул:

— Я ту-ут!

Он сам испугался звуков, вырвавшихся из его горла. И тотчас догадался, что никакого отца нет, что это только кажется, что это обман слуха.

Среди беспросветной душной тьмы Володя снова закричал. Это уже был короткий придушенный вопль ужаса: в воде юношу окружили десятки мокрых живых существ. Небольшие животные быстро вползали ему на руки, на плечи, выдирались на голову.

Это были крысы. Они спасались от наводнения, случившегося на судне в их подпольном крысином царстве.

Стиснув зубы, Володя упрямо и долго боролся с ними, снимая с себя свободной рукой. Крысы кусали его за пальцы и снова ползли и ползли, утратив всякий страх перед человеком, что был для них сейчас единственным островком на воде.

Володя напрягся и встал на ноги. Он начал топать и взбивать вокруг себя воду. Это немного помогло. Стая крыс исподволь рассеялась и только некоторые из них неистово старались уцепиться за его ногу. Скоро окончательная победа осталась за Володей.

Обессиленный, он прислонился к мокрой стенке. Что-то похожее на оцепенение медленно сковывало все существо. В конце концов — все равно. Зачем двигаться, искать, надеяться, если все напрасно, если вот-вот всему конец? Но где-то в дальнем уголке его существа еще таился другой Володя — непокорный, неугомонный. Он не хотел сдаваться, он хотел бороться, хотел жить. Юноша снова пошел вперед.

Невольно начал прислушиваться. Это, бесспорно, снова было обман. Он прислушивался, затаив дыхание, хотя и знал, что это лишь кажется его напряженному слуху.

Потом он начал стучать кулаком в деревянную переборку. Он надсадно кричал. И тогда снова услышал… да, это настоящий голос, голос живого человека!

Наверное, не таким благодатным и чудным кажется после холодной дождевой ночи теплое, животворящее солнце, каким показался Володе трепетный и бледный свет карманного фонарика. Навстречу брел человек.

Вода пенилась и плескалась, а человек — все ближе и ближе, его фонарик пронизывает этот смертельный мрак…

— Нашел! — прозвучал совсем, совсем близко такой знакомый и невыразимо родной в ту минуту голос.

— Хотта! — прошептал юноша, ему захотелось сказать японцу несколько слов на его родном языке. Но как ни силился, Володя не мог найти сейчас таких слов. Да и какие это должны быть слова? Благодарность? Разве можно было высказать то, что чувствовал он?

И второй голос, простуженный на ветрах, голос отца, сказал:

— Давай его, Хотта, сюда.

Володя ощутил, как мелко застучало о зубы горлышко бутылки и что-то горячее полилось в горло.

— Довольно, Хотта, — снова сказал голос отца, — а то еще напьется…

Окончательно пришел в себя Володя над шлюпкой, в которой было полно людей.

— Прыгай! Прыгай! — кричали ему.

Шлюпка то взлетала вверх, то погружалась, глухо билась о борт судна.

— Быстрее! Отчаливай!

В этот момент, оставляя полузатопленный пароход, стоя над шлюпкой, похожей на ореховую скорлупу, Володя вдруг вспомнил Ингу. Ее образ вспыхнул где-то в глубочайшем уголке памяти, — образ Инги, какой видел ее юноша в последний миг расставания. Отстраняя руки отца и Хотти, Володя зажмурился и прыгнул.

Ему показалось, что шлюпка попала в кратер действующего вулкана. Море клекотало, горы белой пены во тьме были похожи на снеговые сугробы. Ветер и непроницаемая стена брызг перехватывали дыхание. Было страшно подумать, что от этого бушующего, зловещего хаоса людей отделяет только тонкий, ненадежный борт шлюпки.

На миг шлюпка будто застывала на высоком шпиле волны и тут же с головокружительной скоростью срывалась вниз, в бездну.

Были мгновения, когда казалось, что сейчас — конец. Рев бешеных бурунов глушил голоса людей. Дорошук уже кричал на ухо сыну, но тот разбирал только отдельные слова. Для того чтобы подать какую-то команду, капитан должен был наклоняться к каждому матросу и изо всех сил кричать, не жалея легких.

Черный силуэт полузатопленного «Сибиряка» еще некоторое время танцевал на волнах. Потом послышался оглушительный грохот, будто над всей их суетой ударил гром. Корпус судна переломился пополам и исчез в морской пучине.

Белый огонек вдруг вынырнул из черного мрака. Прошло еще десять минут, пятнадцать… Снова блеснул вдали тот же белый трепещущий огонек.

— Пароход!

Это слово было на устах у каждого, его повторяли шепотом, как наиболее дорогое имя, глаза людей хотели пронзить тьму, чтобы увидеть своего спасателя. В скором времени сверкнул и второй огонек. Капитан знал, что так горят огни на мачтах больших пароходов. Два белых огонька.

Пропитанные бензином пакли вспыхнули ярким желто-синим факелом. Ветер развевал над шлюпкой огневые пряди. Это был сигнал бедствия, призыв о помощи. Встали на колени даже те, кто неподвижно лежал на дне шлюпки. Надежда на спасение возвращала силы изнеможенным людям. Они будут жить, они снова будут ходить по земле, увидят своих детей и друзей.