Рейчел Кляйн - Дневник мотылька

• Название: Дневник мотылька
• Автор: Рейчел Кляйн
• Издательство: Азбука, Азбука-Аттикус
• Жанр: Проза
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-389-02566-0

Впервые на русском — признанный шедевр современной неоготики, история о том, насколько тонка грань между ужасами реальными и воображаемыми.

Казалось бы, что нового можно сказать в жанре готики после Анны Радклиф и Джейн Остин, после Дафны Дюморье? А потом появляется Диана Сеттерфилд с ее «Тринадцатой сказкой» и задаст новый эталон качества.

Казалось бы, что нового можно написать о вампирах после Брэма Стокера и Энн Райс? А потом приходит Стефани Майер с ее «Сумерками», и мир сходит с ума.

Но почву для Дианы Сеттерфилд и Стефани Майер подготовила Рейчел Кляйн с ее «Дневником мотылька».

В элитной школе-интернате шестнадцатилетняя девушка поверяет дневнику свои самые сокровенные мысли. В фокусе ее нарастающего наваждения — Люси Блейк, соседка и лучшая подруга, и их новая одноклассница Эрнесса. Эрнесса — бледнокожая и с гипнотическим взглядом. Эрнесса, как магнитом притягивающая самые дикие слухи, подозрения, катастрофы и страхи.

В 2011 году Мэри Хэррон, постановщица таких культовых хитов, как «Я стреляла в Энди Уорхола» и «Американский психопат», экранизировала «Дневник мотылька». Главную роль исполнила британская супермодель Лили Коул, дебютировавшая на большом экране в «Воображариуме доктора Парнаса» Терри Гиллиама.

---

Не забуду, как ликовало мое сердце оттого, что я дружу с девочкой из комнаты с голубыми стенами. А Эрнесса вошла без стука, словно к себе домой, и Люси не возражала. Эти минуты перед сном всегда были для нас двоих — только для нас. Мне они были дороги. Эрнессе нечего делать в этой комнате в это время. Она наклонилась посмотреть, что за книгу я читаю, пожала плечами, а потом уселась в кресло и стала задавать Люси вопросы по немецкому.

Вдруг она прервалась и сказала Люси:

— У тебя кожа все еще красная. Для кожи вредны такие горячие ванны.

— Это расслабляет, — отозвалась я с кровати, — мы всегда принимаем горячую ванну перед сном.

Эрнесса пропустила мои слова мимо ушей и вернулась к немецкому.

Все это время Люси смотрела на меня. Я, именно я, а не Эрнесса создавала ей неудобство. Эрнесса все время вела себя так, как будто она присматривает за Люси, и Люси не возражала. Я догадалась, что Люси хочет, чтобы я ушла и оставила их наедине, догадалась, но не уходила.

Почему это происходит со мной?

31 октября

Все, чего я хотела, — это не выделяться: ни умом, ни чувствительностью, ни красотой — ничем. Быть обыкновенной. Но ни одна из нас, даже Люси, не может считаться обыкновенной. У каждой есть какая-то проблема, какой-то секрет, даже у тех, в чьем роду все девочки ходили в эту школу на протяжении последних пятидесяти лет. Иначе зачем бы тебя запирали здесь, в этом замке с его слуховыми окнами, островерхими крышами и красными трубами, украшенными медными навершиями? Все рано или поздно выходит наружу. У каждой есть что скрывать. Тайный любовный роман, бутылка спиртного в шкафу, жестокие приемные родители. Смерть. У Чарли мать — алкоголичка. Родители Софии развелись и ненавидят друг друга. Ее отец уехал жить в Италию. У родителей Доры годичный академотпуск в Париже, но Дора настолько не ладит с отцом, что предпочла на год затвориться в пансионе. Клэр воюет со своим отчимом, обзывая его «расистской сволочью». У одной девочки на год младше нас — Элисон — родители погибли в автомобильной аварии. Горящие обломки. И так далее. Und so weiter[9]. Я, наверное, единственная на всю школу, кто любит свою мать, ну, пожалуй, еще Люси. Мы с мамой словно щепки, которые мечутся в океане по воле волн. Я всегда боюсь, что течение отнесет меня слишком далеко и я потеряю маму из виду. Папа был поэтом. Мама была и остается художницей. Наш дом никогда не был нормальным. Самоубийство — это не нормально.

Эрнесса бы меня высмеяла. Ординарность ей претит.

НОЯБРЬ

1 ноября

Ненавижу чужие сны. Терпеть не могу, когда кто-то в мельчайших подробностях начинает пересказывать свои унылые сновидения. Я хочу описать свой вчерашний сон, но только потому, что не совсем уверена, сон ли это был. Когда я проснулась, все выглядело как всегда. Обычно во сне я знаю, что вижу сон. Но этот был явственнее, чем сама жизнь. Я сплю и вдруг чувствую, что моя верхняя губа вздувается, а во рту становится сухо. Язык распухает. Он не помещается во рту. Я встаю, ноги мои словно одеревенели. Через несколько минут я уже не могу пошевелиться. Я в ужасе, потому что умираю. Я бреду в комнату Люси и прошу ее: «Помоги!» Она сидит в кресле, глядя в окно, и оборачивается на мой голос. Люси ласково улыбается мне, но не говорит ни слова. И застывшее выражение на ее лице обнаруживает доселе скрытую суровость. Она с безмятежной улыбкой готова наблюдать за тем, как я умираю. Я просыпаюсь одна в своей комнате, сидя на краешке кровати, и облегченно вздыхаю — это был лишь сон. Но вдруг ступни наливаются тяжестью, будто жар расползается по ногам. Я нагибаюсь, чтобы снять обувь. Внутри носки промокли от пота, приходится и их содрать. Ноги у меня толстые, непомерно распухшие и сплошь усеяны синими точками. Они похожи на черничные оладьи, в которых все ягодки полопались в кипящем масле и вылезли наружу.

Я изо всех сил стараюсь проснуться. Но сон не выпускает меня. Я пробуждаюсь снова и снова и раз за разом оказываюсь в новом сне. Я сползаю с кровати и, шатаясь, бреду в ванну. Рот мой опух, как во сне, и глотать не мшу — какой-то ком стоит в горле, не пропуская воду.

В ту ночь я побоялась снова заснуть. После этого кошмара я уже не могу по-прежнему относиться к Люси. Теперь я знаю, какой жестокой и бесчувственной она может быть, и никогда не забуду ту безжизненную улыбку. Люси всегда была такой.

После обеда

Уже поздно, завтра понедельник, а я еще не начистила туфли. Вечно спохватываюсь в последнюю минуту. У Люси есть крем для обуви. Но я старалась не встречаться с ней.

У меня неделями туфли не чистятся. Потому-то мы с Люси и решили в этом году купить коричневые оксфорды — их не надо полировать каждую неделю. Они хоть и смахивают на ортопедические ботинки, но зато в них не чувствуешь себя медсестрой, как в черно-белых (на баночке с кремом для них как раз медсестра и нарисована). Уж лучше быть похожим на калеку, чем на медсестру. К тому же белые носы тут же становились грязными. Я в прошлом году получала кучу замечаний за нечищеную обувь.

Не было почти ни одной пятницы, чтобы меня не оставили после уроков в комнате для занятий. Мисс Бобби каждый понедельник занимает позицию возле входа в актовый зал и, уперев руки в боки, смотрит вниз, пока мы заходим: ни одна пара обуви не ускользнет от ее цепкого глаза.

Наш план сработал. В этом году я не получила ни одного замечания. Наши оксфорды похожи на классические башмаки с липучками поверх шнурков. Вроде туфель для гольфа. Они такие неуклюжие, что я почти люблю их. Тяжеловаты, правда, и туго разнашиваются.

Этого не может быть. Я зашла к Люси, только чтобы взять у нее обувной крем. Сидя на столе, Люси намазывала кремом черно-белые туфли!

— Что это ты делаешь? — спросила я.

Она смешалась, но деваться было некуда — пара черно-белых туфель блестела свежим кремом. Спрятать их было невозможно.

— Туфли начищаю, — пробормотала она.

— И чьи же это?

— Эрнессы. Она не умеет чистить обувь. Я предложила ей помочь. У нее уже столько замечаний.

— Чистка обуви не такое уж мудреное дело. Я уверена, она бы его быстро освоила.

— Она никогда раньше сама этого не делала.

Мне хотелось наорать на Люси. Но я только развернулась и ушла в свою комнату, хорошенько закрыв дверь за собой. И не подумаю просить у нее крем. Пускай мисс Бобби завтра запишет мне замечание.

Отныне двери будут закрыты. Люси вечно крутит своего Кэта Стивенса по сто раз подряд. А я все слушаю и слушаю слова дурацкой песни про то, как кого-то преследует тень луны[10]. Меня преследует эта песня. Иголка стала застревать на этих словах, и теперь эти слова застряли у меня в голове. Под эту музычку я не могу делать уроки.

Люси сама на себя не похожа.

2 ноября Время занятий

Я лежала в кровати, и глаза у меня слипались. Еще мгновение — и я не смогу удержать их открытыми. Вдруг из коридора послышался пронзительный визг. Я вскочила с кровати и метнулась к двери. Все девчонки тоже стояли у распахнутых дверей своих комнат. Дверь Эрнессы была по-прежнему закрыта. А посреди коридора стояла Бет и визжала, сжимая свое запястье. Поначалу никто и не понял, что произошло. Бет на наши вопросы не отвечала. Наконец она подняла руку, и мы увидели, как с локтя потекли блеклые капельки крови.

— Я сейчас умру! — верещала она. — Я умираю!

Мы застыли в дверях своих комнат и пялились на нее. Ни одна не двинулась, чтобы ей помочь. Миссис Холтон вылетела из своей комнаты, схватила Бет за руку и потащила в лазарет. Ну и злющая же она была. Наверное, Бет оторвала ее от любимого сериала.

— И зачем так орать? — раздался скрипучий голос Кики. — Можно было догадаться, что если полоснуть себя бритвой по руке, то, скорей всего, пойдет кровь.

Бет — серенькая мышка. Обычно ее не видно и не слышно. И как она очутилась в нашем крыле? Ни с кем из нас она не дружит. Но она вытянула хороший номер и выбрала отдельную комнату рядом с Чарли. София хотела поменяться с Бет комнатами, но та ни в какую не согласилась.

Неужели нет менее болезненных способов привлечь к себе внимание окружающих? Никто из нас не ощутил сострадания к ней, никто не кинулся водить с ней дружбу.

Девчонки вечно любят сболтнуть что-то вроде: «Я так несчастна, пойду отравлюсь аспирином». Но их крайне удивляет, если попытка удается. Они вовсе не собираются умирать. Стоит им увидеть кровь, как они паникуют.

Ну вот, она без причины разволновала меня. А я так люблю эти минуты, когда перестаешь бороться со сном, веки тяжелеют и опускаются и ты безвольно погружаешься в иные манящие сферы. А теперь сна как не бывало.

3 ноября

Кармилла — кто она? Мрачная, подавленная, смертоносная:

Во-первых, ее зовут Кармилла.