Элизабет Чедвик - Победитель, или В плену любви

• Название: Победитель, или В плену любви
• Автор: Элизабет Чедвик
• Издательство: РИПОЛ класик
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2004
• ISBN: 5-7905-2482-6, 5-7905-2975-5

У Александра де Монруа было все: яростные схватки, хмельные пиры, множество любовниц, жизнь, полная удовольствий, подвигов и славы. Но вот однажды хрупкая девушка по имени Манди без памяти влюбляется в храброго воина. В одну из ночей шумное хмельное веселье привело Манди в постель Александра. Он жадно овладел ею и оставил в одиночестве, не ведая о том, какое сокровище теряет. Гордая девушка, не желая становиться очередным завоеванием Александра, бежит прочь от шумихи и вереницы турниров. И как мучительно теперь осознавать, что возлюбленная оказалась в лапах жестокого тирана. Теперь он должен бросить вызов самому лорду Мортейну — брату Ричарда Львиное Сердце. Выбор один: вернуть себе любовь или погибнуть…

* * *

Романы Элизабет Чедвик — о благородных, отважных мужчинах и своенравных, обольстительных красавицах, о вечной битве Гордости и Любви, Долга и всепоглощающей Страсти.

Суровый мир Средневековья безжалостен к судьбам двоих. Все против них: зависть коварных властителей и козни могущественных врагов, холодная сталь клинков, алчущих крови, и превратности жестокой судьбы. Сменяются короли и правители, жестокие тираны уходят в небытие, но лишь сильнее разгорается пожар страсти, лишь сильнее притяжение двух любящих сердец…

---

Его дыхание становилось все отрывистее, он дрожал от усиливающегося желания, и его плоть в ней становилась тверже и словно бы раздувалась.

Манди оторвала губы от его рта и прокричала через сжатые зубы. Ее ногти царапали влажную льняную рубашку Александра и впивались через ткань в сильную спину, когда раз за разом тонкие ощущения пробегали дрожью через ее поясницу. Александр тяжело дышал ей в ухо и с заключительным, мощным выпадом направил себя к экстазу завершения.

Он перевернулся, чтобы не упасть на нее, его дыхание рвалось из горла, его глаза уже закрывались после физического выплеска, в котором соединялись вино, вожделение и удовлетворенная страсть.

Голова Манди продолжала кружиться. Место между ее бедрами горело и пульсировало. Она закрыла глаза и почувствовала себя лучше. Чувство утомления и сон стали окутывать ее, но ей было неудобно.

— Утром, — пробормотал Александр. — Поговорим утром.

— Мне холодно, обними меня.

Он повернулся и сжал ее в своих объятиях. Она чувствовала вино в его дыхании.

— В постели теплее, — пробормотал он.

Вместе они поползли под покрывала ложа, которое когда-то принадлежало ее родителям. Александр приглаживал ее волосы, погладил ее руку и начал храпеть.

Манди плотно прижалась к нему и через миг тоже уснула.

В холоде рассвета Манди пробудилась, дрожащая и одинокая, и немедленно почувствовала несколько неприятных ощущений. Сильно болели глаза, тошнило, и между бедрами чувствовалась унылая, влажная пульсация. Она тихо застонала и перевернулась, желая куда-нибудь исчезнуть.

Покрывало мягко тянулось по ее плечам, передавая теплоту, и на мгновение, растерянная, она подумала о своей матери. Но видение белой тонкой материнской руки было стремительно вытеснено видом длинного указательного пальца на загорелой руке с коротко подстриженными ногтями, и она сжала свои веки в страхе, но было слишком поздно. Другие, отвратительные образы переполнили ее внутренний взор: пальцы на местах гораздо более интимных, чем плечо, — поглаживание, игра на ее плоти подобно музыканту на арфе, пульсация между бедрами, пока она не познала одно только желание и сладость боли.

— Манди? — Голос Александра был встревоженный и мягкий.

Если бы она открыла глаза снова, то увидела бы его виноватый взгляд, но, не способная справиться, она притворилась, что была все еще безразлична к миру. Он уже оделся или она увидит его голым, если поднимет веки? Подкатила тошнота, поскольку она помнила волнообразность их тел вчера вечером в процессе удовлетворения желания. Возможно, это был только греховный сон; возможно, если оставаться с закрытыми глазами, это уйдет и не придется стоять перед холодным светом утра и вещами, о которых она предпочла бы не знать. Она лежала совершенно тихо, вынуждая себя дышать глубоко, пока он не убрал руку.

Было тихо, и она знала, что он стоял над ней, решая, будить ее или нет. Затем он вздохнул.

— Манди, я должен идти и позаботиться о лошадях. Я вернусь позже, и мы сможем поговорить.

Она лежала не шелохнувшись, цепляясь за возможность остаться одной. Александр еще немного постоял, несколько раз шепотом повторив ее имя, потом вздохнул и ушел.

Манди осторожно оторвала голову от подушки и пристально посмотрела через спутанные волосы в серый свет рассвета. В шатре царил небольшой беспорядок, указывая, что она не устроила обычную вечернюю уборку перед сном. Лист пергамента с арабскими цифрами, смело накарябанными коричневыми чернилами, валялся на полу около кровати, а поверх него — ее очеломник.

— Иисусе, — прошептала она и зарыла голову в подушку. Это был сон, сказала она себе, и ничего более, лихорадочный сон, вызванный излишне выпитым вином.

Но когда она повернулась и села, ее тело лишило эту отговорку силы. Кровь текла по внутренней стороне бедер, и внутри что-то влажно пульсировало. Она смогла уловить кислый запах вина, выпитого и пролитого прошлой ночью, и запахи, оставленные энергично двигавшимися телами на кровати.

Сколько же раз она клялась себе, что турнирная круговерть не сломает ее, и все же ее решимость потерпела неудачу при первом же искушении.

Живот свело, и она поспешно присела на ночной горшок. Очень больно — и в моче какие-то беловатые разводы.

Когда, наконец, она смогла двигаться, то наклонилась к кувшину с водой, вылила часть содержимого в деревянное корыто и вымыла себя полностью, а затем растерла бедра полотняным полотенцем, пока кожа не покраснела и не воспалилась. Тогда она оделась и упрятала волосы под плат. Ты скрываешь золото здесь…

Она стиснула зубы от новой волны тошноты и, сдернув окровавленную простыню с кровати, вышла из шатра.

Проясняющийся рассвет заставил ее вздрогнуть, а головная боль усилилась, пока не засела где-то над бровями горячим и тяжелым слитком. И как ее отец мог злоупотреблять этим день ото дня, если тело будто наливается отравой так, что и не поймешь, что болит больше всего?

Манди прошла к берегу реки и бросила простыню в воду. Затем она стала бить по ткани камнем, пока кровь не растворилась, как самое простое пятно. Тогда она выжала полотно и развесила его по нескольким кустам для просушки.

Лагерь, раскинувшийся перед ее пристальным взором, представлял собой обширное поле с шатрами, палатками и грузовыми повозками, многочисленными воинами и лошадьми. Его размер был раздут присутствием принца Иоанна, графа Мортейна. Она видела его знамя, трепещущее над шатром, и все вокруг было заполнено пестрыми одеждами оруженосцев, посыльных и слуг. Новое наступление против французов было, вероятно, неизбежно, и это сулило опасную, но постоянную занятость для Харви и Александра. Она мысленно содрогалась, частично опасаясь за них, частично — за себя. Это привело ее к выводу, что нельзя так зависеть от них. Доверие так легко может быть предано…

Поднявшись, она оставила свою стирку и направилась к месту, где были привязаны лошади.

Александр ухаживал за коричневым жеребцом Харви, его рука энергично скользила по темно-золотистой шкуре. Манди сделала паузу, чтобы понаблюдать за ним, и набиралась отваги, чтобы побороть застенчивость.

Рано или поздно они должны были встретиться, но о чем надо поговорить? Случившееся вчера вечером никогда не должно было состояться, но это произошло, и ничто не могло изменить простой факт. Дружба и взаимная привязанность были пересилены страстью.

После очередного длинного взмаха он поднял голову, увидел ее и немедленно прекратил работу.

— Я оставил тебя, чтобы ты поспала, — он сказал неловко, пока приближался и затем остановился на расстоянии вытянутой руки.

Манди смотрела на него осторожно, ее руки были прижаты к бокам. Никаких слов не нашлось, поскольку она не знала, что делать в подобной ситуации.

Александр смотрел на нее как на бесстыдницу или как невинную девицу, которая сделала ужасную ошибку? И она должна смотреть на него как на расчетливого соблазнителя или как на человека, который на взлете страсти отбросил разум?

Он потер свой лоб, который был прорезан двумя вертикальными, хмурыми морщинами.

— Если это что-то значит, то мне жаль, — сказал он. — Мы оба были ослеплены вчера вечером, но я признаю, что это — моя ошибка. Если бы я был трезвый и в здравом уме и если бы у Харви не состоялся…

— Если бы у Харви не состоялось что?

Он покачал головой.

— Это не имеет значения. Что мы должны…

— Да соберись же, наконец! — сказала она отчаянно. — Скажи, о чем собирался говорить.

Александр вздохнул.

— Ты знаешь, что Харви упрекал меня вчера за то, что я учу тебя читать и писать. Он говорит, что мало кому нужна образованная жена, что бессмысленно давать тебе крылья, раз ты никогда не будешь летать, и…

— Еще меньше мужчин захотят взять в жены недевственницу, — заметила она.

— Ты могла бы выйти замуж за меня, — сказал Александр. — Тогда ты могла бы приблизиться к осуществлению заложенного у тебя в сердце.

Манди посмотрела на него; на губах все еще горел ее последний упрек.

В глубине души она ожидала, что он сделает именно такое предложение. Это было самое меньшее, чего требовала честь, и, хотя кодекс был нарушен вчера вечером, она знала, что Александр обладает врожденным пониманием благородства.

— А что скажет Харви?

— Харви меня проклянет, — он сказал кратко, затем пожал плечами. — Харви разъярится, как дикий боров, но в конечном счете все поймет. Он, возможно, даже почувствует облегчение. Это позволит ему отклонить предложения от других желающих.

— Так он получил другие предложения относительно меня? — атаковала Манди.

У Губы Александра искривились.

— Удо ле Буше все примазывался к Харви: оказывается, он предложил и теперь ждет ответа.

— И Харви не нашел возможным дать ему прямой отказ? — Голос Манди вскипел ненавистью и яростью. — Хорошо же мой отец выбрал, когда назвал твоего брата моим опекуном. Он мог бы так же оставить меня беззащитной среди стаи волков! Не прикасайся ко мне!