Семен Букчин - Влас Дорошевич. Судьба фельетониста

• Название: Влас Дорошевич. Судьба фельетониста
• Автор: Семен Букчин
• Издательство: Аграф
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-7784-0365-9

Имя Власа Дорошевича (1865–1922), журналиста милостью божьей, «короля фельетонистов», — одно из самых громких в истории отечественной прессы. Его творчество привлекало всеобщее внимание, его карьера переживала бурные взлеты и шумные скандалы. Писатель, доктор филологических наук Семен Букчин занимается фигурой Дорошевича более пятидесяти лет и знает про своего героя буквально всё. На обширном документальном материале (с использованием дореволюционных газет и журналов, архивных источников) он впервые воссоздает историю жизни великого журналиста, творчество которого высоко ценили Лев Толстой, Чехов, Горький. Чувство юмора и трагическое восприятие мира, присущие Дорошевичу, его острословие и зоркость критического взгляда — всё передано Букчиным с равной убедительностью. Книга станет существенным вкладом в историю русской литературы и журналистики.

---

Эта «автохарактеристика» совпадала с отношением демократической общественности к «Новому времени». Сложнее было с определением отношения к личности самого Суворина. Сложность эта проявилась не только в отношениях Чехова и издателя «Нового времени». Речь не идет о том, чтобы, следуя известной традиции, отделить Суворина от его газеты или, по словам современного исследователя, «представить его жертвой времени и обстоятельств», так или иначе поддержать «легенду о двух Сувориных»[849]. При всей критичности отношения Дорошевича к издателю «Нового времени» Суворин для него крупная фигура отечественной публицистики. Спустя почти десять лет, в дни пятидесятилетнего юбилея литературной деятельности Алексея Сергеевича, он даст более объемный его портрет в очерке «Журналист Суворин». Но еще раньше, сразу после смерти Чехова, сам Суворин, откликнувшись на траурную публикацию Дорошевича, попытается установить, что сближает и разделяет его с последним. Но об этом речь впереди.

Оценивая же «взаимоотношения» «России» с другими периодическими изданиями, следует иметь в виду, что они не всегда определялись неким идейным водоразделом. Немало здесь зависело как от личного элемента, так и от острого желания выделиться, для чего можно было не пощадить и собрата по либеральному лагерю. Полемика далеко не всегда носила принципиальный характер, о чем свидетельствует и «война» между «Россией» и «Северным курьером». Издававшаяся молодым литератором князем В. В. Барятинским газета «Северный курьер» была в известной степени конкурентом «России». Хотя в основании обоих изданий был разлом в «Новом времени»: Барятинский ушел из газеты Суворина почти в то же время, что и группа сотрудников во главе с Амфитеатровым. Существенная разница, пожалуй, заключалась в том, что тяготевший к позициям «русского марксизма», серьезно озабоченный экономической эволюцией в российском земледелии и промышленности и привлекший на свои страницы таких ученых авторов, как П. Б. Струве, М. И. Туган-Барановский, И. И. Янжул, В. А. Яковлев-Богучарский «Северный курьер» был достаточно засушенной газетой, в то время как «Россия», тоже по сути настроенная реформистски, блистала живой, остроумной манерой в общении с читателем, чему, конечно, прежде всего содействовали фельетоны Дорошевича и Амфитеатрова. Вполне естественно, что две либеральные газеты, начавшие выходить в Петербурге почти одновременно, по-своему претендовали на общественное внимание и в этом плане соперничали. «Россияне» обвиняли «северян» в «высокомерном отношении к изданиям для улицы», к которым последние относили «Россию», и возмущенно вопрошали: «По какому праву? Что такое кн. Барятинский? Что такое г. Арабажин?»[850] Дорошевич иронизировал по поводу «мальчишеского саморекламирования», «зуда известности», якобы одолевавшего издателя «Северного курьера»[851]. Редактор последнего литературный критик Константин Арабажин пытался объяснить такое отношение «Северного курьера» к «России» тем, «что у заправил этой газеты нет определенных и твердо установившихся принципов, нет понимания великой задачи служения родине публицистикой»[852]. Масла в огонь подлило выступление «Северного курьера» против опубликованной в «Санкт-Петербургских ведомостях» антисемитской статьи. В «России» сочли, что «каковы бы ни были ошибки кн. Ухтомского» (издателя и редактора «Санкт-Петербургских ведомостей»), «он весьма долго и основательно доказывал делом принадлежность свою к защитникам тех „принципов“, о которых от Барятинских и Арабажиных мы слышим только слова, слова, слова»[853]. Издатель «Северного курьера» с достоинством отвечал своим оппонентам, отмечая, что «газета, стоящая на страже интересов всех людей без различия, не может <…> не смеет возбуждать общество против той или иной народности, той или другой религии <…> не надо превращать газету в полицейский протокол, нельзя делать из органа печати кафедры для проповеди ненависти к подобным вам людям»[854]. Возможно, публикация юдофобской статьи в «Санкт-Петербургских ведомостях» (в период отъезда редактора за границу) была действительно случайностью, не отражавшей подлинные взгляды князя Э. Ухтомского. Но и Барятинский имел полное право высказаться о ней. Тем более, что против его газеты развернулась настоящая кампания (особенно усердствовали нововременцы), в ходе которой «Северный курьер» именовали «еврейским флагом», писали, что его сотрудники «мечтают о наступлении в России царства Израиля». Хотя в целом этот конфликт, приведший к «суду чести» между Барятинским и Ухтомским[855] (кстати, также либералом, правда, в отличие от европеизированного коллеги, больше национально-государственнического направления), был не столько отражением борьбы «по национальному вопросу», сколько столкновением самолюбий и стремления утвердить «чистоту» собственных знамен (не случайно и в «России» называли Ухтомского «сторонником того же знамени», которому служил и «Северный курьер»).

Подключение к этому конфликту «России» понятно, если иметь в виду прежде всего спор об истинной популярности у читателя, о том, какое издание может рассчитывать на пороге двадцатого века на читательский успех. Позиция пытавшегося встать над «улицей» «Северного курьера» и поддержавшей его в полемике с «Россией» газеты «Сын отечества» была подвергнута полному ядовитого сарказма разгрому в фельетоне Амфитеатрова, писавшего, что «все газеты можно разделить на два типа — одни по отпечатании поступают на улицы, где производится их розничная продажа и по которым разносят их подписчикам, другие по отпечатании перевязываются в полном комплекте веревкою и складываются в редакционный чулан. Первые газеты издаются, конечно, для улицы, вторые — для мышей редакционного чулана. Не будучи одержимы мышелюбием, мы предпочитаем принадлежать к первому разряду, охотно предоставляя „Сыну отечества“ вполне заслуженную им и неотъемлемую честь быть образцовым представителем чуланной литературы»[856].

Вся эта свара сопровождалась различного рода взаимными оскорблениями. Ухтомский на суде чести, по свидетельству Суворина, заявил, «что „Северный курьер“ основался для того, чтобы возвратить симпатии молодежи „Новому времени“». Каким образом это могло произойти — «никто понять не мог бы». Издатель «Санкт-Петербургских ведомостей» считал, что издатель «Северного курьера» «не имел права обличать высший свет, ведущий развратную жизнь, потому что он сам ведет развратную жизнь, а жена его (известная актриса Л. Б. Яворская. — С.Б.) ходит в тысячных туалетах». Барятинский растерялся от подобной наглости, хотя ему, по мнению Суворина, «следовало дать пощечину князю Ухтомскому или, по крайней мере, назвать его подлецом». В принципе эти стычки — при всех личных антипатиях — прежде всего были отражением все того же соперничества на газетном фронте, о чем свидетельствует и эта дневниковая запись Суворина: «Прошлой осенью говорили, что я дал денег князю Барятинскому для того, чтобы погубить „Россию“. Это имело еще хоть какой-нибудь смысл. Но я все-таки не настолько идиот, чтоб мог думать, что Амфитеатрова мог одолеть князь Барятинский, да и вообще такой образ действий был бы образом действия глупца, который совсем потерялся». Но говорили и другое, прежде всего сам Ухтомский (по характеристике Суворина, «лжец и доносчик», бывший любовник князя В. П. Мещерского) утверждал, «что сооружение этого броненосца „Северного курьера“ было предпринято издателем „Нового времени“ с целью, чтобы погубить „Санкт-Петербургские ведомости“». Суворин, естественно, возражал против навязываемой ему роли «Макиавелли, издающего две газеты противоположного направления»[857].

В общем, журналистский мир был отражением, по словам Дорошевича, все тех же «элементов» русской жизни, когда «консерваторы презирают либералов», а о «единственном консерваторе, которого не презирают либералы», князе Ухтомском, в консервативных газетах «пишут в „уничижительном тоне“, прозревая в нем „либеральные поползновения“» (II,53). И публицисты газеты «Россия» здесь не были исключением. Допрошенный в жандармском управлении в связи «с получением адресов нелегального содержания» в годовщину «Северного курьера» Арабажин жаловался, что «гг. Амфитеатров и Дорошевич намекали весьма недвусмысленно на какое-то его темное прошлое, уверяя, что он некий „таинственный незнакомец“, „голос из оврага“, т. е. сыщик из повести Чехова»[858]. И в самом деле: полегчало ли «России», когда на либеральном газетном фланге образовалась ощутимая пустота после закрытия властями «Северного курьера» в декабре 1900 года? Всего через год настанет черед и самой «России».

Увы, в ту пору либерализм также нередко принимал форму достаточно ортодоксальную. Образ «либерального полицейского участка», откуда постоянно слышатся соответствующие окрики, не раз возникает в фельетонистике Дорошевича. «Мы так долго жили с околоточным надзирателем, — самокритично признается он, — что даже, будучи либералами, остаемся в сущности околоточными»[859]. Подтверждается наблюдение Щедрина о том, что старинная распря между либералами и охранителями постепенно вырождается («Благонамеренные речи»). Не случайно и парижский журналист замечает автору фельетона, рассказывающему о восторженном чествовании во Франции некоего генерала Пупкова как символа франко-русского единения: «Вы не имеете права либеральничать!» И вообще: «Французский социалист не может быть в дружбе с русским либералом» (II, 144–145). На Западе таким образом российский либерализм воспринимается как нечто противоестественное. В день 500-летия со дня рождения Гутенберга Влас пишет о газете «Благомыслящий обыватель», которая «осмелела настолько, что в числе приехавших в город одного важного господина назвала „просто превосходительством“ вместо „высокопревосходительства“»: