Николай Симонов - О завтрашнем дне не беспокойтесь

• Название: О завтрашнем дне не беспокойтесь
• Автор: Николай Симонов
• Жанр: Научная Фантастика

Цикл новелл, связанных одной сюжетной линией: разлукой и воссоединением братьев Павловых, родившихся 2 марта 1953 г. в московском родильном доме имени Грауэрмана сиамскими близнецами. Их срастание произошло в утробе матери в области позвоночника посредством «короткой трубчатой хрящевой связки между лопатками».

После успешной операции главврач роддома согласился передать одного из них на усыновление в приемную семью. Таким образом, братья-близнецы, названные одним именем и даже зарегистрированные под одной фамилией, жили и не тужили, пока одному из них судьба не нанесла жестокий удар, который громким эхом отозвался в жизни другого. События разворачиваются в реальном и виртуальном пространстве-времени, где прошлое, настоящее и будущее сосуществуют в интеграле вечности, и описываются от лица всевидящего «электронного писателя» и трех друзей-программистов, которые пытаются разгадать тайну романного героя, совершившего удивительное путешествие по «петле времени». Published in Canada by Altaspera Publishing & Literatury Agency Inc. Продается здесь:

http://www.lulu.com/shop/nikolay-simonov/nikolay-simonov-o-zavtrashnem-dne-ne-bespokoites/paperback/product-21396373.html

---

Девушки дрожали, но не от страха, а от холода, так как из одежды на них были только маленькие кожаные передники для прикрытия и оберега передней, нижней части тела. Судя по их одежде, а точнее — по ее отсутствию, Бильдыев отправил их на помощь младшей жене. Я показал Лисичке кулак и приказал девушкам укладываться на кровать, — не для того, о чем они подумали, наверное, а для того, чтобы согреться. Поднявшись на капитанский мостик и оценив обстановку, я приказал убрать лишние паруса и посадить людей на весла. Галера перестала зарываться в волнах и выровняла ход. Впереди по курсу показался Красивый каньон — речное ущелье, сдавленное с обеих сторон скалами высотой в 20–30 метров. В самом узком месте каньона течение было настолько сильным, что путешественники, поднимающиеся вверх по реке на челнах, лодках и ладьях, вынуждены были с трудом продвигаться вперед, цепляясь баграми и крючьями за отвесные стены, сложенные светло-серыми и розоватыми известняками. К счастью, дул попутный ветер и «Эсмеральда» при помощи парусов, сорока гребцов и умелого лавирования благополучно миновала теснину. На закате солнца «Эсмеральда» подошла к устью небольшой реки под названием Полынь. Я приказал капитану Тарасу искать подходящее место для якорной стоянки и предстоящего ночлега. Место нашлось довольно быстро. Его порекомендовал Бильдыев, вспомнив «про два холма и горячий ручей», где он когда-то зимовал вместе со своими соплеменниками. Прошел еще час, и настала пора для долгожданного ужина. На галере остались только вахтенные; все остальные: члены экипажа, гости и женский музыкально-танцевальный коллектив, — сошли на берег, разожгли костры, поставили шалаши и с нетерпением ждали, когда в трех медных котлах сварится оленина. Чтобы подбодрить уставших гребцов и матросов, я приказал боцману Корейка спуститься в трюм и доставить на берег бочонок розового вина, когда-то хранившегося в винном погребе Летнего дворца на мысе Принцессы грез. Дождавшись, когда все насытятся, я попросил свою любимицу Полину, обладавшую потрясающим голосом и помнившей наизусть все нотные сборники, под аккомпанемент кифары исполнить какой-нибудь свадебный гимн, — якобы для того, чтобы проверить, как она подготовилась к предстоящему выступлению перед публикой. Пение и музыкальное сопровождение всем понравились, и я, подозвав к себе исполнителя и аккомпаниатора, собственноручно преподнес им кубки с вином. Согласно намеченному плану, в кубок, который я преподнес Алексхану, Бильдыев незаметно добавил сколько-то капель экстракта макового сока. После того, как Алексхан осушил поданный ему кубок, его неудержимо потянуло ко сну. Он даже не добрался до своего шалаша, заснув прямо у костра. В тот момент никто не придал этому никакого значения, полагая, что он либо слишком устал, либо к алкогольным напиткам непривычен. Ближе к полуночи Бильдыев и шаманка Айдан на выбранной ими поляне разложили три костра. Я и сын Бильдыева Нурлан на носилках перенесли туда спящего гермафродита. Айдан взяла в левую руку бубен, украшенный разноцветными узорами и увешанный амулетами из кости, в правую — деревянную колотушку, что-то протяжно пропела и трижды ударила колотушкой по туго натянутой коже. «Духа шибко сильного к себе зовет. Когда он придет, тебе страшно будет. К лодке своей шагай, Лисичке живот надувай, назад не смотри. Нурлан дрова будет рубить, а мой в костер дрова кидать», — сказал Бильдыев, осторожно взяв меня за локоть. Я решил не перечить и отправился в лагерь, но по дороге не удержался, остановился, прислушался и оглянулся. «И… Иее…Иес»., — издалека доносились окончания протяжных звуков ритуальной песни Айдан и глухие удары бубна. Я сделал несколько шагов вперед, и неожиданно упал. Несколько минут спустя, повторилось то же самое: я споткнулся буквально на ровном месте. После этого, не оглядываясь, я добрался до лагеря, перекликнулся паролем с часовыми и отправился на галеру. Поднявшись по сходням, я поговорил с вахтенным матросом и остановился подле пирамидального шатра, в котором расположились его бывшие наложницы.

Прислушавшись, я различил не только женские, но и мужские голоса, и откинул полог, прикрывающий вход. В шатре я застал капитана Тараса и боцмана Корейка, которые развалились у камелька на мягких парчовых подушках. Увидев меня, мужчины вскочили, и капитан Тарас заплетающимся языком стал докладывать о том, что: «За время отсутствия их высочества присутствия ничего подозрительного не наблюдалось». Я нагнулся, поднял с пола кожаную флягу, открыл, понюхал и выплеснул остатки вина темно-рубинового цвета с ярким ароматом специй на капитана Тараса. Тот все понял правильно, и попросил разрешения выброситься за борт. Я сказал, что не возражаю, после чего капитан Тарас и боцман Корейка, ползком, на четвереньках, с позором, выбрались на палубу. Я пожелал женщинам спокойной ночи, и направился в каюту.

Открыв дверь, я сразу же при входе споткнулся обо что-то мягкое, нагнулся и обнаружил дочерей Бильдыева Иниру и Чайку, мирно сопевших на полу в своих меховых спальных мешках. На кровати, как того и следовало ожидать, почивала Лисичка, которая, как только я прилег, придвинулась ко мне и, опахнув мое лицо горячим дыханием, заключила в свои объятия. Проснувшись незадолго до рассвета, я оделся и вышел на палубу.

Утренние сумерки окутали спящую землю. Под фок-мачтой, скрестив ноги, сидел Бильдыев и курил глиняную трубку. Рядом с ним, свернувшись калачиком на куске мятой парусины, устроилась старуха-шаманка и что-то спросонья бормотала.

— Баба у Айдан получилась. Смешная, однако, — зевая и потягиваясь, доложил он.

— Где он, то есть она? — забеспокоился я.

— Дрова рубит, злая шибко, — улыбнувшись, объяснил он и показал в сторону берега. Алексхана я застал у костра — тот устанавливал на треноге большой медный чайник и своим обычным хрипловатым голосом переругивался с шеф-поваром Рутением. Внешне гермафродит также нисколько не изменился. Те же вьющиеся каштановые волосы, большие карие глаза, вздернутый носик и полные чувственные губы.

— Привет, Алекс! И тебе Рутений желаю доброго утра и удачного дня! — приветствовал я их, но Алексхан густо покраснел и отвернулся.

— Алекс, подойди ко мне, — попросил я, но тот не послушался и, путаясь в полах длинного платья из блестящей тафты и фая, побежал в лес. В три прыжка я догнал его, схватил за плечи и рванул к себе.

— Что они с тобой сделали? Покажи! — строго приказал я. Алексхан испуганно замотал головой, но затем, преодолев страх и смущение, подхватил подол платья и задрал выше бедер. Так и есть, пенис исчез! О том, что он когда-то существовал, напоминал холмик скопления жировой ткани, которая, вероятно, должна была со временем рассосаться. Но и интимных женских мест приятные черты я не обнаружил. У Алексии, как теперь следовало называть гермафродита, была «костянка», то есть недоразвитый женский орган с инфантильными половыми губами. Такую девушку в Империи джурджени, даже если она прекрасна лицом и образована, не только бы ни в какой гарем не взяли, но шансов выйти замуж не было никаких. Глядя на Алексию со смесью жалости и отвращения, я объявил ей, что отныне она никогда больше не наденет мужского платья, не будет заниматься мужской работой, и что вскоре основной ее обязанностью станет обучение дочери Верховного вождя орландов Ириски языку и письменности джурджени.

— Я лучше утоплюсь! — захныкала Алексия.

— Цыц! Будешь мне перечить, выдам замуж за Бильдыева! — пригрозил я ей и приказал немедленно отправляться в его каюту, будить гостей и заниматься уборкой.

III

На Красные Камни мы прибыли только под вечер, так как идти против течения при попутном, но очень порывистом ветре можно было лишь с малой скоростью. Только команда гребцов сушила весла, наслаждаясь отдыхом, как новый поворот румбом вынуждал срочно убирать паруса, хватать весла и грести, грести, чтобы галеру не выбросило на мель.

Поскольку гребцы совсем выбились из сил, я приказал встать на якорную стоянку не у Главного причала, как он договаривался со своим будущим тестем, а у Перламутровой башни. Пока члены экипажа переодевались в праздничные одежды и готовились к высадке на берег, к «Эсмеральде» на маленькой лодке-ялике подошел встревоженный старший сын Верховного вождя Кочубей. Выяснив, в чем причина опоздания, Кочубей попросил чуточку подождать, и, примерно через час вернулся назад, но уже не на ялике, а на ладье Верховного вождя и предложил принять на борт «самых прекрасных помощников». Ими оказались пятнадцать девушек из отряда старших учениц под командованием Урсулы-грозы хунхузов. Заметив, что Урсула тоже собирается сесть за весла, я жестами пригласил ее на капитанский мостик. Она очень удивилась, но приглашение приняла. Таким образом, через четыре года мы снова встретились, хотя узнать меня в новом обличии она, разумеется, не могла. Так и подмывало меня заговорить с ней на языке орландов, но я изо всех сил сдерживался, употребляя вместо слов жесты и мимику. Она заметно постарела, ссутулилась, через ее лицо, наискосок: с левого виска до правой нижней челюсти, — проходил глубокий шрам от раны, полученный ею прошлой зимой от медведя-шатуна, внезапно заявившегося на дальний дозор у реки Лопарь. С бурым мишкой ей удалось справиться, но следы этой схватки навсегда остались на ее лице. Про тот случай она, правильно поняв меня, вынуждена была «рассказать», в виде пантомимы. В какой-то момент наши взгляды встретились, и я почувствовал, как у меня надсадно заныло сердце. Получив подкрепление, экипаж «Эсмеральды», подбадриваемый музыкой и песнями, навалился на весла, и, примерно, за час, довел судно до Главного причала, где уже с полудня собралась толпа встречающих. При появлении «Эсмеральды» встречающие замерли. Замечательно стройные обводы корпуса, плавно перетекающие в грациозно изогнутые штевни, и резные позолоченные изображения сказочных животных вызвали неподдельное восхищение. Психологический эффект усиливали закатные лучи солнца, преломившиеся об отложения красного гранита. У зрителей, стоящих на берегу, возникло ощущение, что прекрасная галера словно спустилась с неба. Шквал рукоплесканий и восторженные возгласы в честь Тезей-хана огласили Красные Камни. Я сошел по сходням на берег и стал подниматься по лестнице, вырубленной в стене каньона. Следом за мной шли «друг жениха» Бильдыев и его младшая жена Лисичка. Бильдыев давно мечтал о том, чтобы сбить со своего свата спесь, и, кажется, этого добился, давая понять, что приходится знатному гостю орландов не только шафером, но и «братом по жене». На нижней площадке пролета лестницы меня встречали сестра Верховного вождя Гита и невеста Ириска, разодетые в шелк и соболя.