Александра Ишимова - История России в рассказах для детей

• Название: История России в рассказах для детей
• Автор: Александра Ишимова
• Жанр: Детская образовательная литература
• Год: 2003
• ISBN: 5-17-004909-9 ACT, ISBN 5-271-01396-0 Астрель

Самое популярное изложение истории для детей — книга Александры Осиповны Ишимовой «История России в рассказах для детей».

Оно пользовалось неизменным успехом у читателей и издавалось многократно.

Однако настоящее издание является уникальным.

В нем не только в наиболее полном за последнее время объеме воспроизведен текст произведения, но и исправлены многие неточности, фактические ошибки. Кроме того, впервые данное произведение сопровождает столь значительный по составу, объему — примерно 1000 иллюстраций — и художественному уровню иллюстративный материал, который поможет читателю представить, как происходили исторические события, как выглядели знаменитые деятели отечественной истории, как жили наши предки в различные времена.

Читателям, несомненно, будут полезны комментарии и словарь, составленные специально для данного издания.

Наша книга — это не только история в рассказах, но и история в иллюстрациях замечательных художников, живописцев.

---

Вскоре нашлись люди, которые знали убежавшего из Чудова монастыря дьякона Григория и находили сходство между ним и царем. Был еще человек, опаснее их — князь Василий Иванович Шуйский, занимавший главное место в числе тех, кто ездил в Углич для следствия об убиении царевича: он знал Дмитрия живого, видел его мертвого и мог присягнуть, что на Русском троне сидел обманщик. Он говорил об этом так громко, что вскоре его слова дошли до ушей первого любимца Лжедмитрия — Басманова, и Шуйский был взят под крепкую стражу, предан суду и приговорен к смерти. Несчастный уже стоял на Лобном месте перед палачом, уже его голова лежала на плахе, и народ, любя всегда Шуйских, происходивших от князя Андрея Ярославича, брата Невского, с горестными слезами смотрел на него, как вдруг раздался крик: стой! Царский чиновник прискакал из Кремля и объявил прощение преступнику. Самозванец, вероятно, побоялся народного мятежа за смерть любимого боярина или, уже слыша о дурном расположении к себе Русских, хотел удивить их своим милосердием, как бы то ни было, но мнимый Дмитрий спас Шуйского на свою погибель.

Народ в минуту объявления этой милости был подлинно в восхищении и славил царя, но через несколько дней, когда восторг прошел, все снова начали толковать о вероятности слов князя Шуйского и о других слухах, носившихся в городе на счет беглого Отрепьева. Мнимый царь, презирая своих подданных, мало обращал внимания на их толки и, выбрав в свои новые телохранители триста Немцев под командованием трех капитанов, Маржерета, Кнутсена и Вандемана, считал себя в полной безопасности, безумно веселился со своими Поляками и в сентябре отправил пышное посольство за невестой.

Неизвестный художник конца XIX века. Святейший Гермоген, патриарх московский и всея Руси.

Патриарх Гермоген (ок. 1530–1612) в «смутное время» обратился к народу с призывом к восстанию против Польских захватчиков. Судьба патриарха была трагической — он умер в заключении от голода.

Но Марина и ее отец не скоро выехали из Польши; гордые Поляки, кичась помощью, какую они оказали Русскому царю, не соглашались на обручение, пока он не прислал 200 000 злотых на уплату долгов воеводы Сандомирского; дары же, посланные невесте, стоили 800 000 рублей, кроме той бесчисленной суммы, которая была издержана на путешествие Марины и ее свиты[171] до Москвы.

Это путешествие было единственное в то время по своей блистательной пышности, и едва ли какая-нибудь истинно царская невеста ехала к своему жениху с таким великолепием, как эта гордая Полька к своему мнимому царю-жениху.

Свита воеводы Сандомирского состояла из двух тысяч человек и такого же числа лошадей. Невеста ехала между рядами конницы и пехоты. От местечка Красного повезли ее в великолепных санях, украшенных серебряным орлом и запряженных двенадцатью белыми лошадьми; кучера были в парчовой одежде и в черных лисьих шапках. Во всех селениях встречали ее хлебом и солью; в городах — с драгоценными дарами.

Лжедмитрий I. Гравюра 1850 г.

Очень скоро Лжедмитрий I стал возбуждать недовольство своих московских подданных тем, что не соблюдал старых Русских обычаев и обрядов, и тем, что пришедшие с ним Поляки держали себя в Москве высокомерно и заносчиво, обижали и оскорбляли москвичей. Царствование Лжедмитрия I продолжалось примерно 11 месяцев.

2 мая 1606 года Марина приехала в Москву. У городской заставы[172] ее встретили дворянство и войско. Еще не въезжая в город, невеста пересела в колесницу[173] с серебряными орлами, запряженную десятью пегими* лошадьми. Музыка раздавалась со всех сторон. Звон колоколов, бой барабанов, пальба из пушек оглушали всех Москвитян. Для них странно и неприятно было видеть, что духовенство не встречало царскую невесту: она была католичка, и самозванец, намереваясь и всех своих подданных сделать католиками, не требовал, чтобы она крестилась. Безрассудный не думал, какое негодование возбуждал он такими поступками в народе, который всегда был чрезвычайно привязан к своей вере и никогда еще не имел царицей иноверку. Бессовестный обманщик сделал еще более: он почтил свою невесту такой честью, какой не имели и самые лучшие и добродетельные царицы: короновал Марину, эту простую Польскую дворянку, венцом Мономаха! На нее надели, как на Русских царей, животворящий крест, бармы и цепь Владимира, помазали миррой[174] и причастили![175]

Эта последняя дерзость совершенно разоблачила царя: все увидели, что он не может быть истинным Дмитрием, и в то время, когда самые шумные свадебные праздники один за другим сменялись при дворе, когда гордые Польские паны, везде занимая первое место, веселились, унижая народ, всегда для них ненавистный, и надеялись по милости хитрой Марины и ее услужливого супруга скоро завладеть всей Россией, Русские, с виду спокойные и равнодушные, но в душе встревоженные и оскорбленные, тайно советовались о средствах спасения святой веры и милого Отечества.

Смерть самозванца 1606 год

Эти совещания происходили в доме того, кто первый осмелился назвать Лжедмитрия обманщиком, кто ужасно пострадал за эту смелость, и хотя потом был помилован, но сохранил в душе жестокое воспоминание о минуте грозившей ему казни, — в доме князя Василия Ивановича Шуйского. Зная лучше всех о смерти истинного царевича, он считал своим долгом вывести Россию из заблуждения, особенно с того времени, когда все дела и поступки самозванца стали явно вредить счастью нашего Отечества. Может быть, вы удивитесь, что он не сделал этого с самого начала; но восхищение народа и его преданность воскресшему Дмитрию были так велики, что никто не поверил бы в то время словам князя Шуйского, и он, верно, сделался бы жертвой своего усердия. Теперь же было совсем другое дело: все ясно видели обман и искренно благодарили человека, который предлагал средство избавиться от стыда называть своим государем беглого расстригу. Князь Шуйский был умен, хитер, решителен; был любим народом как потомок царского поколения и как герой, не страшившийся умереть за правду, итак, ему нетрудно было управлять умами всех бояр, недовольных Лжедмитрием и его Поляками, и мало-помалу составить заговор, в котором участвовали почти все Москвитяне. Он умел склонить на свою сторону и городских чиновников, и военных людей: первые были уверены в согласии народа, вторые — войска. Кроме того, помещики предоставляли от себя усердных слуг, а Шуйские призвали в Москву 20 000 надежных людей из своих собственных деревень.

Все это было приготовлено очень скоро. Заговорщики решились истребить самозванца и Поляков и уже назначили для этого день: это было 17 мая 1606 года, через неделю после свадьбы царя.

Пышные праздники еще не кончились: Лжедмитрий намеревался удивить народ невиданной на Руси забавой — велел построить деревянную крепость за Сретенскими воротами, вывезти туда несколько пушек из Кремля и представить картину приступа. Марина также собиралась повеселить придворных дам маскарадом или, как Русские говорили тогда, собиралась плясать со своими Польками в личинах. Вы догадываетесь, милые читатели, что наши предки называли личинами маски. Надеть маску считалось у них величайшим грехом, и рассказы о приготовлениях царицы к маскараду выводили из терпения самых кротких и покорных людей. Досадуя на такое, по нашему мнению, безбожие, они готовы были на все предложения заговорщиков, особенно когда те прибавляли к своим рассказам описание нового праздника, затеваемого царем. Слушая их, нельзя было не верить, что деревянная крепость строилась не для забавы, а для погибели всех Русских бояр, которые будут на празднике, и что потом самозванец отдаст все места и должности, все богатства и всех их людей своим любимцам — Полякам. Разумеется, что, слыша это, никакой Русский, искренно любивший свое Отечество, не мог отказаться от участия в единодушном восстании. Одним словом, князь Шуйский распоряжался в этом деле с такой осторожностью и благоразумием, что вся Москва уже с нетерпением ожидала назначенного дня, прежде чем самозванец получил малейшее подозрение о том, что происходит около него. Даже накануне 17 мая, когда уже все двенадцать Московских ворот были заняты воинами Шуйского, а городские чиновники ходили по домам с тайным приказанием, чтобы все были готовы защищать церковь и царство и ожидали набата, Лжедмитрий и все Поляки веселились на великолепном празднике, вовсе не думая о том, что ожидало их на другой день.

Все они еще спали глубоким сном, как вдруг в четыре часа утра раздался звон набата во всей Москве и народ побежал из домов на Красную площадь. Там его уже ожидали бояре и воеводы в полном вооружении. Впереди всех был князь Василий Шуйский с мечом в одной руке и с крестом в другой. По его знаку Спасские ворота в Кремле растворились, и вслед за ним туда вошли бесчисленные толпы народа. Набожно приложился он в церкви Успения к образу Божией Матери Владимирской и потом с жаром обратился к народу: «Во имя Божие идите на злого еретика![176]» Этих немногих слов было достаточно для убеждения: тихие толпы, еще в каком-то молчаливом ожидании шедшие за боярами, стали шумными, необузданными и с яростью бросились во дворец. Но там еще не скоро нашли они того, кого искали. С первыми ударами набата самозванец проснулся и в страхе, не зная на что решиться, видя, что уже и храбрый друг и защитник его, Басманов, убит, не мог придумать ничего более, как выскочить в окно. Несчастный злодей вывихнул себе ногу, разбил грудь и голову и упал прямо к стрельцам, стоявшим на карауле в Житном дворе. Однако они не сделали ему ничего дурного, а, напротив, слушая его уверения, что он истинный Дмитрий, убедили собравшийся к ним народ отнести его к царице-инокине[177] и от нее удостовериться, точно ли он сын ее. Печальная государыня была вызвана из кельи и торжественно объявила, что истинный царевич скончался на ее руках в Угличе и что она молчала об этом во все царствование самозванца от одного страха к нему: он угрожал тайно умертвить ее за одно неосторожное слово, сказанное против него. Царица винила себя за свое малодушие, со слезами просила прощения у народа и показала ему портрет маленького царевича: все увидели, что ни одна черта его ангельского лица не походила на расстригу.