Гурам Батиашвили - Человек из Вавилона

• Название: Человек из Вавилона
• Автор: Гурам Батиашвили
• Издательство: Текст
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-7516-0671-Х

Гурам Батиашвили — писатель, драматург, редактор выходящего в Грузии журнала «Театр и жизнь», основатель и редактор еврейской газеты «Менора», издающейся в Тбилиси на грузинском языке, лауреат Государственной премии Грузии по литературе (1998 г.). Пьесы Г. Батиашвили идут в театрах Грузии и России, романы переводились на русский язык и иврит.

Исторический роман «Человек из Вавилона» известного грузинского писателя Гурама Батиашвили переносит читателя в конец XII века, когда Грузия, пережив владычество иноземных захватчиков, вступила в пору экономического и культурного расцвета. Высшие сановники государства заняты решением весьма важного вопроса — поиском мужа для молодой царицы Тамар. И когда подходящая кандидатура — русский князь Юрий Боголюбский — найдена, важная роль переговорщика достается еврею Занкану…

---

— Слово «предательство» имеется не только в грузинском языке, царь, оно присутствует во всех языках. Похоже, ты ни во что не ставишь наши старания.

Боголюбский рассмеялся. Похлопал Гузана по плечу:

— Да ладно, это я сказал так, к слову, я вас очень ценю!

Гузан был прав. Почти вся Западная Грузия присягнула на верность новому царю: коли наш господин велит нам сделать это, стало быть, так нужно, рассуждали люди. Посему эта клятва свидетельствовала лишь о коварстве вельмож и князей, именно они в действительности отступились от царицы Тамар. Сегодня поддержать Боголюбского значило иметь возможность вдоволь зачерпнуть для себя из царской бочки меда. Это придавало силы бунтовщикам. Ни Абуласан, ни Гузан, ни Боцо, ни Вардан и близко не подпускали к себе посланников царицы, прибывших с миссией мира. Устами своих посланцев Тамар требовала не проливать крови грузин, предлагала сесть за стол переговоров и решить все наболевшие вопросы. Но заговорщики и слушать не хотели. «Точно так же она поступила во время восстания Кутлу-Арслана: усадила за стол, на словах пошла на массу уступок, успокоила нас, а потом показала где раки зимуют».

А Гузан Таоскарели прямо заявил:

— Нам не о чем разговаривать с бывшей царицей Тамар, а вот истинному царю, который знает цену вельможам, мы будем служить верой и правдой. Мы не собираемся проливать кровь грузин. Истинные грузины — вся Грузия — клянутся нам в верности! Зачем проливать кровь! Через неделю мы двинемся к городу, и никто не сможет преградить нам путь. А если кто преградит — одураченный вами, — обнажит меч, от меча же и погибнет.

На это епископ Кутатели, один из посланцев Тамар, осенив себя крестом, заметил:

— Народ встанет на защиту своей царицы, Гузан, вот увидишь.

Через неделю заговорщики отпустили царских посланцев во главе с епископом.

— Этот человек был царем-супругом Грузии, и нет ничего удивительного, что мы присягнули ему на верность, — сказали они, — бывшая царица Тамар перешла в стан наших недоброжелателей и изгнала своего супруга. Он вернулся и желает повернуть к Господу измученную страну.

Епископ не выдержал и ответил с несвойственной ему резкостью:

— Ежели вы избрали своей участью служение сатане, гнев Господен не замедлит обрушиться на вас. Советую одуматься и отказаться от своих намерений, спасите свои души, несчастные!

— Ты думаешь, мы забыли, как тебя словно корова языком слизнула в день венчания на царство? Так что лучше брось ты это посредничество!

И епископ удалился ни с чем. Тревога не покидала его. Он искал выхода из создавшейся ситуации, но не находил его. Это и лишало его покоя. А когда он узнал, что Гузан отправился в Джавахети, а вместе с ним и Боцо, а Дадиани отбыл в Одиши, он решил переговорить с Боголюбским и заявился во дворец.

— Должен сообщить тебе, раб Божий, что ты совершаешь большой грех. Кто, как не ты, знает, что грузины любят свою царицу, будут драться за нее, и прольется кровь, — взял быка за рога епископ, — поэтому царица Грузии, солнцеликая Тамар просит одуматься тебя.

— Любят царицу Тамар? Любят Тамар, а в верности клянутся мне? — с русским простодушием воскликнул Боголюбский.

— Не испытывай народа твоего! — отвечал епископ.

— Но это так, мне они клянутся в верности! Я тебя слушаю, продолжай.

— Истинная царица Грузии солнцеликая Тамар, родом Багратиони, просит тебя не проливать крови грузин, сядем и поговорим, предлагает она. Господь всегда на стороне тех, кто стремится к миру.

Боголюбский вызвал Абуласана. До его прихода он говорил о том, сколько сделал для Грузии, когда был царем-супругом, сколько воевал и сколько земель присоединил к стране. А теперь епископ утверждает, что народ пойдет за Тамар?!

— Неужели ты не знаешь, что больше половины Грузии присягнуло мне на верность? — дивился Боголюбский. Когда появился Абуласан, Боголюбский со смехом сказал, что посланец царицы просит заключить с ней мир. Абуласан бросил на епископа враждебный взгляд, а Боголюбский между тем продолжал: — Кто на сегодня Тамар? Никто! Я — царь Грузии, а она жена Сослана, но я тем не менее согласен, не надо войны, не надо кровопролития, но с одним условием.

— С каким же, — с готовностью спросил епископ, — все лучше кровопролития!

— Пусть разойдется с Сосланом и вернется ко мне! Мы снова поженимся.

Епископ изменился в лице. Абуласан же бросил на Боголюбского гневный взгляд и процедил сквозь зубы:

— Отказываешься от царства?

— Нет, не отказываюсь, но пусть она вернется ко мне!

— Ей нужен муж, царицей она считает себя! — осуждающим тоном произнес Абуласан и повернулся к епископу: — Ну ты все понял?

Епископ покинул царские палаты разочарованным. Абуласан проводил его и доверительным тоном сказал на прощанье:

— Повторяю в последний раз: явитесь сюда еще раз как посланцы Тамар, вырвем вам эти волосы и бороду, а кресты обломаем о ваши головы. Вы так и не поняли, что творится в стране?

Епископ проводил взглядом Абуласана, перекрестился и проговорил про себя: «Да простит тебя Бог».

В тот же день был послан гонец к Гузану и Боцо: медлить нельзя. Встречаемся у Начармагеви.

Спустя время амирспасалар Гамрекел Торели докладывал царице Тамар:

— Гузан и Боцо с большим войском идут через Самцхэ-Джавахети. Абуласан и Вардан Дадиани пройдут через Лихи. У Начармагеви они встретятся. Оттуда двинутся на город.

Супруг царицы Давид заметил:

— Надо спешить, это войско не должно покинуть пределов Джавахети, их следует остановить там же. Я отправляюсь туда, а ты, — он обратился к Торели, — встретишь Абуласана и Дадиани.

Воцарилось молчание. Последнее слово было за Тамар. А царица молчала.

— Какие новости от епископа? — наконец спросила она.

— Бунтовщики стоят на своем, — ответил Торели, — и предупредили святого отца, если он вновь заговорит о мире, они вырвут у него бороду, а крест обломают о его голову.

На лице Тамар не дрогнул ни один мускул. Тяжело вздохнув, она тихо сказала:

— Стало быть, война? — и снова замолчала. Задумалась. — Вы говорите, Гузан и Боцо более сильны? — вдруг спросила она.

— Похоже на то, — не совсем уверенно отвечал амирспасалар, — их войско больше, а Абуласан и Дадиани будут пополнять его в дороге — от Гегути до Начармагеви.

— Если мы втянем их в мелкие стычки, войска они не пополнят. Возможно даже, к Начармагеви они и половины, что имеют, не приведут, — Тамар говорила медленно, словно размышляла вслух. — Это дело доверьте Захарии Мхаргрдзели. А вы оба завтра же с утра отправляйтесь в Джавахети. Там же и уничтожьте Гузана Таоскарели и Боцо. Помните, вас ждут нелегкие бои.

— Дай мне подумать до вечера, царица! — попросил амирспасалар.

— Думать не возбраняется, а утром отправляйтесь в Джавахети. — Царица поднялась, какое-то время постояла, задумавшись, потом медленным шагом направилась к мамиде Русудан. Тяжелыми были шаги царицы — она понимала, перед какой опасностью оказалась ее страна. Венец Багратиони висел на волоске.

На перевале

На узкой горной тропинке войско растянулось длинной цепочкой и медленно ползло вверх. Начавшийся дождь, естественно, не остановил его. Ноги воинов утопали в грязи, и продвигаться вперед становилось все труднее, особенно когда непролазная тропа, казалось, соприкоснулась с небом.

Гордо восседавшие на конях Абуласан и Дадиани шли во главе войска. Их десятники тоже верхом подскакивали к участникам похода, окриками подстегивали их идти быстрее, словно это были вьючные животные. На крутом подъеме у воинов скользили ноги по грязи, потому-то Бечу из Цхенисцклиспири возмущенно крикнул в ответ:

— Чего понукаешь, я же не ишак!

Не такие крутые склоны приходилось преодолевать Бечу из Цхенисцклиспири и, возможно, даже более непролазные, но он шутя справлялся с подъемом — жажда победы над врагом вела его вперед. А сегодня? Он еле идет, ноги как будто не слушаются его. «Куда и зачем направляется Бечу из Цхенисцклиспири?» — не раз спрашивал он самого себя. Ответа не было. Да, он еле тащился, потому-то его отряд и оказался в хвосте.

— Давай шевелись! — рыкнул он на Очиа.

Кто-то спросил:

— Куда мы идем, обратно в Имерети?

— Ты что, гор не видишь, в Картли переходим! — скрежеща зубами, отвечал Бечу. И добавил: — Вот здесь не сегодня-завтра сцепимся мы друг с другом!

— А чего у тебя душа не на месте, тебе-то что?! — раздался чей-то возглас. Пилхазуна только-только хотел спросить, попадут ли они в Карели до вечера, как увидел исказившееся от гнева лицо Бечу, и слова замерли у него на губах.

— Кто это сказал? — строго спросил Бечу, упершись руками в бока.

Все молчали.

— Кто сказал, что мне с того, что грузины будут убивать друг друга?! У кого язык повернулся произнести такое?!