Збигнев Херберт - Натюрморт с удилами

• Название: Натюрморт с удилами
• Автор: Збигнев Херберт
• Издательство: Издательство Ивана Лимбаха
• Жанр: Публицистика
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-89059-194-4

Збигнев Херберт (1924–1988) — один из крупнейших польских поэтов XX века, эссеист и драматург.

Книга посвящена голландской живописи XVII века, увиденной глазами заинтересованного зрителя, «руководимого симпатией, антипатией, застенчивым обожанием, неистовой неприязнью».

По эстетической и культурологической значимости эта книга является вершиной эссеистики Херберта. Она переведена на многие европейские языки. На русском языке публикуется впервые.

(12+)

---

Хендрик Вроом. Битва под Гибралтаром 25 апреля 1607 года.

Однажды в зимний предполдень во время прогулки по берлинскому Грюнвальду я заглянул в охотничий замок Я давно слышал о находившейся там коллекции фламандского и голландского искусства, но пришел как бы по обязанности, не рассчитывая ни на какие открытия. Я рассчитывал узреть еще одно посредственное собрание (о, монотонность второразрядных художников великих школ!) портретов, охотничьих сцен, натюрмортов, которыми увешаны стены многих аристократических резиденций.

По существу, так и оказалось. Однако мне не жаль было времени, потраченного на визит, поскольку я открыл здесь то, что давно искал в стольких представительных галереях и музеях. Картина отнюдь не была шедевром, но мое внимание привлекла ее тема: «Аллегория Голландской Республики». Написал картину Якоб Адриане Баккер{100} и получил за работу нешуточную сумму в триста гульденов из рук тогдашнего наместника Объединенных провинций Фридриха Генриха. Так что произведение, можно сказать, официальное.

На полотне молодая девушка, украшенная трехцветной драпировкой — интенсивного красного, синего и жемчужно-белого цветов.

Вид у натурщицы вполне крестьянский: розовые щечки пастушки, крепкие руки, мускулистые ноги, твердо стоящие на земле.

И этому воплощению простоты, свободы и невинности художник придал тяжелые военные атрибуты: шлем с большим черным плюмажем, щит в одной руке и оперное копье в другой. Самое привлекательное в этой картине — контраст между возвышенностью темы и ее скромным выражением, как если бы историческая драма игралась сельскими актерами на ярмарке. Героиня ни в чем не напоминает «Свободы, ведущей народ на баррикады»{101}. Сейчас она прекратит нудное позирование и вернется к своим привычным делам: в хлеву или у стога сена.

Свобода, о которой было написано так много ученых трактатов, что она превратилась в бледное и абстрактное понятие, была для голландцев чем-то столь же простым как дыхание, разглядывание и касание предметов. Не было нужды давать ей определение и приукрашивать. Поэтому в искусстве голландцев нет разделения на великое и малое, на важное и несущественное, возвышенное и обыденное. Они писали яблоки, портреты торговцев шелком, оловянные тарелки, тюльпаны и делали это со столь искренней любовью, что рядом с этими картинами тускнеют изображения потусторонней жизни и шумные рассказы о земных триумфах.

АПОКРИФЫ

Милость палача

Среди множества портретов Яна ван Олденбарнефелта мне особенно нравится тот (автор его неизвестен), на котором великий пенсионарий изображен в старости, и даже материал картины, похоже, несет в себе следы разложения — плесени, пыли, паутины. Лицо его некрасиво, однако выразительно и исполнено благородной силы: весьма высокий лоб, большой, мясистый и слегка неправильный нос, борода, как у патриарха; под густыми бровями умные глаза, в которых тлеет искра отчаянной энергии человека, со всех сторон окруженного врагами.

Никто из историков не спорит с тем, что ван Олденбарнефелт был одним из наиболее заслуженных создателей новой Республики. Его называли поборником Голландии. Этот великий политик, первым вышедший из мещанства и представлявший его интересы как никто другой, умел сражаться за права молодого государства. Он вел переговоры с могущественными монархами Испании, Франции и Англии, готовил выгодные соглашения, мирные договоры, альянсы; в течение сорока лет своей жизни трудился на благо отчизны, не жалея сил. Но когда приблизилась старость, его политическое чутье стало давать сбои. Ван Олденбарнефелт совершал серьезные ошибки, кульминацией которых была «резкая резолюция», дававшая право городам вербовать собственные отряды наемников, не подчинявшиеся приказам принца Оранского — фактического предводителя армии Республики. Страна оказалась на пороге гражданской войны.

Ван Олденбарнефелт не только потерял способность ориентироваться в ситуации, но и утратил инстинкт самосохранения. Он не понимал либо не желал понять, что горстка его сторонников тает, что он восстановил против себя всех — наместника, Генеральные штаты, города. Возвращаясь со службы, он равнодушно попирал ногами направленные против него памфлеты и листовки; не слушал советов друзей, настаивавших, чтобы он ушел в отставку и уехал за границу Он был похож на большую, старую, умирающую черепаху, лежащую на песке, — и погружался в него все глубже.

Финал легко было предугадать, и только для него он стал неожиданным. Ван Олденбарнефелт был арестован и после многомесячного следствия предстал перед особым трибуналом, в котором заседали преимущественно его враги; лишенный адвоката, он отчаянно защищал уже скорее свою честь, нежели жизнь.

Время действия — 13 мая 1619 года. Место: Гаага, Бинненхоф — кирпичная, готическо-ренессанская декорация этой драмы. На площади поспешно возвели деревянный эшафот и посыпали ее песком. Поздний полдень. Пламенная колесница Гелиоса — как говорят красноречивые поэты — устремляется к западу. Толпа замолкает, когда выводят осужденного. Ван Ольденбарнефелту не терпится умереть. «Делайте быстро свою работу», — понукает он палачей.

И тогда происходит нечто, выходящее далеко за рамки ритуала этой казни, ритуалов всех известных казней. Палач подводит заключенного к тому месту, где еще задержались солнечные лучи, и говорит: «Сюда, сударь. Солнце будет светить на ваше лицо».

Можно задать себе вопрос, был ли палач, отрубивший голову великому пенсионарию, добрым человеком. Доброта палача заключается в том, чтобы выполнить свою задачу быстро, сноровисто и в некотором роде безлично. Кто же в большей степени, чем он, заслуживает звания вершителя судьбы, безмолвной молнии предназначения? Его добродетелями должны быть молчание и сдержанный холод. Ему следует нанести удар без ненависти, без сочувствия, без воодушевления.

Палач ван Олденбарнефелта нарушил правила игры, он вышел из своей роли, более того — нарушил законы профессиональной этики. Почему он так поступил? Наверное, просто повинуясь движению сердца. Но не мог ли преступник, избавленный от земной славы, усмотреть в его словах издевку? В конце концов, для тех, кто уходит навеки, безразлично, умирают ли они на солнце, или в тени, или в ночной темноте. Палач, ремесленник смерти, сделался фигурой неоднозначной, если не многозначительной, когда в последний момент броски) осужденному кусочек беспомощной доброты.

Капитан

28 декабря 1618 года из порта на острове Тексель вышел парусник «Новый Горн», направляясь в долгий и опасный путь в Ост-Индию. Груз корабля составляли бочки с ружейным порохом. Капитан Виллем Эйсбрантсзоон Бонтеку описал историю этого необычайного плавания.

Его рассказ, простой, одновременно суровый и наивный, кажется заслуживающим доверия. Единственное сомнение вызывает изложение одного важного эпизода экспедиции, в особенности потому, что до нас дошли три разные, не совпадающие друг с другом версии этого события.

Штормы, морские штили, многодневные бури, тропические ливни, напоминающие библейский потоп, болезни, гнобящие экипаж, столкновения с испанцами — все это было для путешественников привычным делом и находилось, можно сказать, в пределах нормы. Выход за рамки обычного случился 19 ноября 1619 года в открытом море, вдали от цели путешествия.

В тот день капитан Бонтекоэ, должно быть, пребывал в хорошем настроении, поскольку распорядился выдать экипажу двойную порцию водки к вечернему приему пищи. Рассеивая темноту трюма светом сальной свечки, матрос, заведовавший запасами продовольствия, переливает алкоголь из бочки в небольшой кувшин. Погода штормовая. Внезапно корабль кренится, и горящая свеча падает прямо в открытую бочку с водкой. Это был момент освобождения стихии. А далее все пошло в соответствии с логикой катастроф, покатилась лавина событий, следующих одно за другим, вплоть до кульминационного пункта — мощного взрыва, уничтожившего корабль.

Небольшая уцелевшая часть экипажа скитается по океану в шлюпке, под парусом, сшитым из рубах. У них нет ни воды, ни продовольствия; они пьют собственную мочу, едят сырое мясо летучих рыб. Безжалостное тропическое солнце мутит умы, и в них возникает варварский замысел умертвить корабельного юнгу, чтобы напитаться его телом и кровью. Капитан Бонтекоэ — на корме шлюпки. Руками он заслоняет голову от солнца. У него сильный жар, он бредит. Но то, что происходит перед его глазами, это вовсе не бред, а действительность: матрос по прозвищу Рыжий Йоост держит левой рукой за волосы корабельного юнгу, который верещит что есть сил; правая рука Йооста, вооруженная ножом, поднята вверх. Остановим эту картину.

Согласно первой версии, капитан встал и произнес длинную проповедь, полную библейских цитат. Он говорил о жертве Исаака, которая, как мы знаем, была отвергнута Богом, а также о десяти заповедях, обязанности любить ближнего и так далее, и так далее. Возникает сюрреалистическая картина: черный амвон проповедника, возвышающийся над бескрайним простором соленых вод Однако, по сути, шлюпка, брошенная на волю волн, вовсе не была каменным нефом собора, а горстка обезумевших моряков, терпящих крушение, ничем не напоминала сытых и празднично одетых мещан, собравшихся на воскресное богослужение. Момент совершенно не подходил для упражнений в церковной риторике. Чтобы не допустить убийства, нужно было действовать быстро, решительно и без колебаний.