Сергей Лишаев - Эстетика Другого

• Название: Эстетика Другого
• Автор: Сергей Лишаев
• Жанр: Философия

В монографии ставится ряд существенных для философской эстетики вопросов. Что мы чувствуем, когда чувствуем что-то особенное, Другое? Что происходит с нами в момент, когда мы как-то по-особому расположены? Что это за расположения? Если расположения отличны друг от друга, то чем? И, наконец, каковы онтологические предпосылки, делающие такие расположения возможными? Соглашаясь с тем, что нынешняя эстетика оторвалась от жизни, автор видит выход в создании эстетики как ветви онтологии, как аналитики чувственных данностей, субъективные и объективные моменты которых не изначальны, а обнаруживаются в стадии рефлексии над эстетической ситуацией. «Эстетику Другого» можно определить как попытку дать развернутый ответ на эти непростые вопросы. В книге разрабатывается концептуальный аппарат феноменологии эстетических расположений и дается аналитическое описание феноменов, которые еще не получили углубленной философско-эстетической проработки; среди них: «ветхое», «юное», «мимолетное», «затерянное», «маленькое», «ужасное», «страшное», «тоскливое», «скучное», «безобразное» и др.

Книга предназначена для всех, интересующихся проблемами эстетики, онтологии, философской антропологии.

---

Стало быть, нам нужен термин, который позволил бы удерживать в поле нашего зрения эстетически особенные (событием конституированные) вещи–чувства в их взаимной (и именно эстетической!) обращенности. Для этих целей мы предлагаем использовать слово и, соответственно, понятие "расположение".

Это понятие кажется нам подходящим для дескрипции эстетических феноменов, поскольку оно и само по себе и по своей связи с философией ХХ века (и прежде всего, с именем М. Хайдеггера) ориентирует читателя на онтологическое прочтение эстетического.

Предпринимая попытку онтолого–эстетического анализа Присутствия, мы соотносим вводимое в рамках «Эстетики Другого» понятие "расположение" с проведенной М. Хайдеггером аналитикой расположенности как экзистенциала Dasein (Присутствия). Именно Хайдеггер в своем знаменитом трактате "Бытие и время" ввел в философский оборот термин расположение Dasein (Befindlichkeit). При этом он придал расположению экзистенциально–онтологический  статус и провел анализ таких его модусов, как "страх" и "ужас". Однако Хайдеггер руководствовался в анализе расположений прежде всего задачей истолкования Dasein (Присутствия), а не проведением аналитики расположений (модусов расположенности Dasein) как таковых по той, как мы полагаем, причине, что его исследовательская программа не благоприятствовала вычленению из расположения Dasein тех его модусов, которые можно было бы определить как эстетические. Хайдеггера интересовал анализ онтологической структуры Присутствия в перспективе его подлинности или неподлинности, так что чувственная (онтическая) составляющая, которая играет важную роль в ходе решения проблем, возникающих при исследовании расположений в онтолого–эстетической перспективе, оказалась вне поля зрения немецкого мыслителя. (О соотношении вводимого в этой книге понятия «эстетическое расположение» с его содержательно–смысловым наполнением у Хайдеггера см. Приложение 1).

Помимо онтологической подоплеки расположения для нас здесь существенно еще и то обстоятельство, что термин этот  позволяет нам особо говорить о конфигурации внешнего предмета эстетической ситуации (каково положение–расположение эстетически актуализированного предмета?) и особо – о расположении, настроении субъекта эстетического отношения, поскольку такая универсальность расположенности дает возможность удерживать эстетическую ситуацию в единстве ее событийности, не теряя из виду, что расположение субъекта и расположение объекта эстетической ситуации не существует вне и независимо от целостности "эстетического" расположения, имеющего в своей основе событие одновременной явленности Другого и в топосе субъекта, и топосе объекта[21].

2.2. Преэстетическая расположенность человека и вещи

 Говоря об онтолого–эстетических расположениях, необходимо учитывать то, что мы в этой работе назвали "пре–эстетическим" расположением человека и "пре–эстетической" расположенностью вещи. Преэстетическая расположенность человека и вещи – это те условия, которые  могут благоприятствовать или, напротив, неблагоприятствовать свершению того или иного эстетического события. Причем те условия, то преэстетическое поле, которое создается тем или иным преэстетическим расположением человека или вещи (вещи), в какой–то (иногда весьма значительной) степени предопределяет то, в событие какого именно расположения оно будет (если будет) индивидуализировано, эстетически оформлено.

Мы говорим о "преэстетическом", а не о "предэстетическом" не только по соображениям большей благозвучности первого. Дело в том, что слово "преэстетическое" несет в себе два значения: 1) значение предшествования, предваряющего эстетическое событие создания благоприятных условий для "последующего", которое "прослушивается" в этом слове благодаря его связи с иноязычными словами типа "прелюдия", "преамбула", "прелиминарный", и 2) значение превосходства чего–либо перед чем–либо, отличия пред "другим–прочим", полученного в результате некоторого превышения нормального, обычного состояния сущего, удерживаемого приставкой «пре–» ("превосходный/превосходство", "престарелый/престарелость", "презабавный", "преимущественный/преимущество", "преизбыточный/преизбыток" и т. д.). Вводя этот термин, мы стремимся удержать оба эти значения, каждое из которых важно для экспликации содержания концепта «преэстетический». «Преэстетическое» – это а) характеристика вещи или человеческого состояния как предшествующего и  при этом благоприятствующего свершению эстетического события в границах того или иного расположения (расположений), и это б) та характеристика, которую вещь и человек  (то или иное его настроение) обретают для рефлектирующего сознания уже постфактум, после того, как они побывали в эстетическом расположении (мы "знаем", какие вещи "ужасны", "страшны", а какие "ветхи" и т. д., когда прошли через соответствующий опыт). Апостериори некоторые из вещей самоопределились как особенные, отличные от других в эстетическом отношении, и мы априори говорим о них как о преэстетически значимых вещах или (применительно к человеку) настроениях.

Введение термина "преэстетическое расположение" имеет своей интенцией удержание событийной природы эстетического. Эстетическое имеет место только в длительности события–расположения, сохраняя за собой постфактум (по ту сторону события) только преэстетическое достоинство. Вещь, которая "когда–то страшила нас", остается для нас "страшной вещью" и после события "страха", но страшна она только преэстетически, при встрече с ней "во второй раз" мы вполне можем остаться эстетически неангажированными. Такая прошедшая через определенное эстетическое расположение вещь оценивается нами (отдельным человеком, культурой в целом) как "страшная" вещь. Но страшна она не эстетически, а преэстетически, своей предрасположенностью к тому, чтобы "страшить", чтобы вновь попасть в силовое поле расположения. Нечто, например, паук, может быть названо «пугающим», «страшным» в точном смысле только в момент, когда я, увидев паука, захвачен страхом. До того и после того если паук и страшен (для меня, для данной культуры), то только преэстетически, а не эстетически.

Если человек настроен утилитарно–прагматически (решает какую–то практическую жизненную задачу), то маловероятно, что собственно эстетический "потенциал" вещи, ее "расположенность" к тому, чтобы быть эстетически воспринятой, будет реализован. Возможность его эстетической актуализации становится более вероятной в случае созерцательной (в самом широком смысле) настроенности (расположенности) человека, его свободы от "суетных помышлений", от озабоченности и тревоги, незанятости его внимания каким–то специальным предметом[22].

В то же время, говоря о значении пре–эстетической расположенности как важной (хотя и недостаточной) предпосылке «сбывания» эстетического события, нельзя забывать и о пре–эстетической расположенности самих вещей, которая в плане спецификации возможного эстетического события играет большую роль, чем преэстетическая расположенность человека. Форма, масштаб, освещенность, текстура вещей, характер их движения, выявляемые в том или ином их онтологическом расположении, могут иметь преэстетическую ценность и создавать условия, благоприятствующие свершению эстетического события в той или иной его форме. Рассмотрение вещей в перспективе эстетического события, в которое они могут быть вовлечены, представляет собой анализ их преэстетического потенциала. Соприкосновение человека с предметом, обладающим высоким пре–эстетическим потенциалом, – даже в том случае, если человек погружен в решение каких–то утилитарных, научно–познавательных, политических и иных проблем (то есть далек от пре–эстетической настроенности), – создает благоприятные условия для свершения эстетического события[23]. В то же время такой предмет сам по себе не способен реализовать себя в качестве предмета эстетического расположения. Его эстетическая реализация предполагает присутствие человека, а самое главное – самозаконное событие откровения Другого.

Есть вещи,  которые содержат в себе (в своей форме, консистенции, окраске, характере движения и проч.) возможность актуализации в качестве "мимолетных", но не "ветхих", не "возвышенных", не "безобразных" вещей. Одни вещи имеют все необходимое для того, чтобы их воспринимали как старые, другие могут быть восприняты в этом качестве, а третьи и вовсе исключают такое их восприятие. Преэстетически значимые вещи – это своего рода "заготовки", "сырые материалы" для "прекрасного", "ветхого", "ужасного" как актуальных эстетических расположений, которые – до их эстетического преображения – наличествуют как "просто вещи", как предметы природы и культуры... Это "дремлющий" ужас, это "спящая" Красота, это не знающая себя "ветхость"... Но с появлением человека, предуготовленного в своем настроении–расположении к восприятию прекрасного или ветхого, возникает реальная возможность для "спящей красоты" или для не знающей себя "ветхости" стать актуальной, живой красотой или настоящей ветхостью, если эстетическое событие переведет пре(д)–эстетическую расположенность предмета и на стороне человека в эстетическое расположение.