Георгий Марягин - Озаренные

• Название: Озаренные
• Автор: Георгий Марягин
• Издательство: Издательство "Советская Россия"
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1961

Роман «Озаренные» посвящен людям сегодняшнего Донбасса.

В романе нарисованы картины донецкого степного раздолья, показана жизнь шахтеров, их труд.

---

— Схоластический вопрос, — перебил Алексея Коликов.

— Насчет вопроса — не знаю. А вот у вас и профессора Скарбеева схоластический подход к вопросам механизации. Вы требуете создания идеальной машины и идеальных условий для нее. О том, что ваши требования надуманы, говорит хотя бы то, что в своих выводах вы поставили условием эксплуатировать машину, только когда будет механическое крепление. Его еще нет. Но оно будет... Пока же мы снизим скорость машины, сделаем подвижную крепь над ней... Теперь выслушайте мои возражения по вашим частным выводам.

Алексей начал разбирать замечания комиссии по конструкции и эксплуатации машины. Сразу стала очевидна необоснованность большинства претензий к автору и испытателям «Скола».

— Кому еще слово?.. Никто не хочет? — спросил Звенигора, когда Алексей окончил. — Голосовать не будем. И акта подписывать не будем. Протокол нашего совета отошлем в министерство. Там разберутся. Как говорят, с горы виднее...

Шахтеры стали расходиться. Скарбеев подошел к Звенигоре и громко, так, чтобы слышали все, сказал:

— Обязательно протокольчик перешлите. Как у вас говорят? С горы виднее? Пусть с горы посмотрят...

24

В воскресенье, после бюро горкома, Яков Иванович Черкасов проснулся в отличном настроении. Он чувствовал себя победителем. Бюро постановило отменить решение партбюро шахты «Глубокая» об отставании подготовительных работ. В постановлении было записано, что Коренев своими демагогическими выступлениями подрывает авторитет хозяйственников.

За завтраком Яков Иванович с удовольствием рассказывал жене, как он «положил на обе лопатки Коренева».

По радио передавали какую-то незатейливую мелодию.

— Умение нужно, Нюточка, всех повернуть в свою сторону, — восторгался сам собой Черкасов. — Коренев не на того наскочил. Обжегся. Я технику, как углы в этой комнате, знаю. В каждом деле свои тонкости есть, — он подмигнул жене. — Он все напирал на широкий фронт работ, но на «узкий захват». Я просто взял штаты одной шахты, задание, производительность, показал все это членам бюро, а потом говорю: откуда я буду брать дополнительную рабочую силу для проходки при этих «узких захватах»?.. Мне, мол, тоже хочется больше новых лав нарезать, да, как говорят, протягивай ножки по одежке. Серегин в технике плавает, но дипломат. Знает, кто для него в угольном деле авторитет. Я трест тащу, а не Коренев. Он это понимает. А трест — это район...

Анна Игнатьевна, слушая мужа, угощала его свежей рыбой, приготовленной по новому рецепту — в тесте. Любили и умели покушать в доме Черкасовых — обширный стол был весь заставлен салатниками, судочками, соусниками. Как опытный кормчий судном, Анна Игнатьевна смело управляла трапезой мужа, подкладывая ему то фаршированные черной икрой яйца, то кабачки, начиненные индейкой с ореховым соусом, то нежно-ароматное мясо...

— Ты даже не представляешь, какую кутерьму мог развести этот Коренев, если бы вовремя его не посадили на место, — неутомимо поглощая все, что ему подавала жена, продолжал Черкасов. — По его россказням выходило, вроде я дело торможу, у всего нового становлюсь на пути. Ну и всыпал я ему. Без крика — фактами, делами, цифрами показал, как нужно к хозяйственным делам подходить... А раскрутили карусель — игнорирую новую технику... Навязали мне испытания «Скола». Над машиной нужно еще работать и работать...

— Они тебе только нервы портят, — сочувствовала Анна Игнатьевна.

— Зависть, наверное, заела! Хочется в управляющие выскочить! Это все, Нюра, пережитки старого в людях. Долго их нужно вытравлять. Ну, не так легко Якова Ивановича свалить. Я на деле стою. За дело болею, под меня не подкопаешься... А ну их к дьяволу — в выходной день о них говорить. — Давай сегодня, Нюра, в Горловку съездим, к Гончаренко. Я его на днях встретил — обижается: «Давно ко мне не заглядывал».

Раздался безразличный голос диктора: «Передаем материалы из областных газет. Слушайте статью парторга шахты «Глубокая» Коренева «Арифметические фокусы руководителей треста «Белопольуголь».

Черкасов вытаращил глаза. Если бы ему доложили по телефону, что провалился копер на какой-нибудь шахте, он не был бы так изумлен.

— Яша! Что с тобой?.. Сердце? Ляг отдохни, — испуганно взглянула на него жена.

— Стой!.. Тихо, — затаив дыхание, Черкасов подошел к радиоприемнику, — слушай!

Диктор читал: — «Внешне все благополучно в тресте «Белопольуголь». Нужно по плану цикловать двадцать две лавы, ежемесячно циклуется такое же количество. Но если посмотреть список циклующихся лав, то сразу выявляется неприглядная картина: в одном месяце циклуются одни лавы, в другом — другие...»

Яков Иванович вслушивался в каждое слово, как в формулу обвинения. «Кто ему сообщил эти данные? — мысленно негодовал он, — приказывал плановикам: без меня никому ни цифры... Готовы каждую минуту ножку подставить. Проходимцы».

Анна Игнатьевна стала собирать со стола посуду, греметь чашками, тарелками.

— Перестань! К чертовой матери твои миски! — заорал Яков Иванович. — Понять не можешь, о чем говорят... Клуша!

«...Наряду с этим процветает и другое — штурмовщина. Как правило, в первой декаде некоторые шахты треста не выполняют плана, «набирают пар», как говорят в Белополье, а во второй декаде «раскачиваются». В третьей декаде от руководителей шахт требуют любым путем наверстать упущенное... Ухудшилось состояние горных выработок, не соблюдаются графики ремонта механизмов, планы подготовительных работ не выполняются...»

Яков Иванович слушал, вытирая платком лоб.

«...Управляющий трестом товарищ Черкасов придерживается «теории», что нужно «идти в глубину» и не нарезать длинных лав. Между тем, если бы лавы были не в шестьдесят-восемьдесят метров длиной, а в сто пятьдесят — двести и применялся бы метод «узкого захвата», то добыча угля из каждой лавы увеличилась бы примерно в полтора раза...»

Черкасов представил, как через несколько часов с ростовским поездом прибудет в Белополье областная почта. Тысячи людей, подчиненных ему, прочтут эту статью. Он, негодуя, стиснул зубы: «Теперь бюро обкома будет разбирать, Ручьев мимо этого сигнала не пройдет».

25

Зал заседаний обкома партии занимал весь пятый этаж. Строго и скупо обставленный служебной мебелью, он вызывал сравнение с командным пунктом кипучего, многоликого экономического района страны.

Заседание бюро началось в двенадцать дня. Ручьев, просматривая лежавшие перед ним бумаги, изредка оглядывал находящихся в зале. Секретарь обкома был озабочен. Его неприятно озадачивали дела в Белопольском районе. Он думал о том, что люди, вступившие в добровольный союз единомышленников-коммунистов, обязаны быть примером для всех и во всем.

Но как случается, что порой член партии, пользующийся доверием организации, вдруг оказывается отсталым человеком, пораженным червоточиной собственничества, эгоизма.

«Вдруг ли? — спрашивал себя Ручьев. — Начинается река от ручейка. Вот его мы и не замечаем порой, этого ручейка отсталости. А потом, глядишь, речка всяких подлостей из человека прет. Плотины нужно строить, чтобы их сдержать. — Он взглянул на Черкасова. — Ну что заставило его поощрять штурмовщину, тормозить односменку, испытания «Скола»? Как меняются люди! Тридцать лет я его знаю. На рабфаке вместе учились, от коногона до управляющего трестом дошел. Но стал самолюбив, заносчив. Зарвался? Нет, что-то другое... А что?.. Трудно в человека заглянуть, нет еще таких меченых атомов, чтоб можно было просветить и узнать, какая червоточина завелась в сознании или на совести человека. И почему все же Серегин и начальник комбината поддерживали Черкасова, а не Коренева? Что это — ошибка? Недоразумение? — взвешивал Ручьев, еще раз пробегая докладные инструкторов. Ну, с Серегиным дело ясное — перестал учиться, командиром заделался. За цифирками ни людей, ни завтрашнего дня не видит. С Черкасовым сложнее — опытный хозяйственник. Должен же понимать: в тупик в конце концов заведет шахты своими штурмами, невниманием к подготовительным работам».

Черкасов пристально следил за каждым взглядом, движением секретаря обкома. Ему хотелось знать, в каком «настроении» сегодня Ручьев, как вести себя, стоит ли выступать... «Наверное, дадут строгача, — рассуждал Черкасов. — Теперь ничто не поможет. Сам виноват! Нужно было вовремя свернуть... не лезть в драку. Ну, а если бы согласился с Кореневым? Тогда тоже с повинной пришлось бы идти. Отыграться на плановом и техническом отделах комбината?.. Тогда с Матвеем Данилычем отношения испортишь... — Он взглянул в сторону начальника комбината, внешне невозмутимого, листавшего какой-то служебный бюллетень. Матвей такую свинью потом подложит, что весь век помнить будешь».

Черкасов вспомнил, как на днях, во время селекторной переклички, начальник комбината предупредил его: «По-курортному живешь, Яков Иванович! Нужно бороться за проектные мощности. Только на «Глубокой» течение воды заметно, а на других — блаженствуют. Предупреждаю — готовься к новому плану». «Навалит такой план, что не поздоровится. Нет, нужно просто не возражать, признать ошибки. С работы не снимут. Опытные хозяйственники на дороге не валяются».