Брайан Олдисс - Лето Гелликонии

• Название: Лето Гелликонии
• Автор: Брайан Олдисс
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2003
• ISBN: 5-17-016663-Х

Мастер «золотого века» мировой фантастики — и один из немногих англичан, которых «считали за своих» американские фантасты.

Писатель, ТРИЖДЫ резко менявший творческий «стиль и почерк» — от добротной «традиционной» научной фантастики к «Новой волне», а после того как «Новая волна» «схлынула» — назад, к традиции.

Обладатель огромного количества премий и наград — от «Хьюго» и «Небьюлы» до итальянской «Кометы д’Ардженто» и французского «приза Жюля Верна».

Перед вами — одно из лучших творений Олдисса. «Космическая сага», сравнимая по масштабу, увлекательности и эпизму лишь с «Дюной» Фрэнка Герберта.

Сага о планете Гелликония, на которой каждый «великий год» — это время жизни сотен поколений. О планете, солнце которой снова и снова оборачивается вокруг более яркой звезды, неся с каждым оборотом коренные перемены климата и экологии.

Это мир, прописанный до мельчайшей детали — от военного искусства до дипломатии, от науки — до философии.

Добро пожаловать на Гелликонию!

---

— Спасибо, отец, не стоит беспокоиться, я не хочу сидеть. Я пришел, чтобы поговорить с тобой.

— Нашелся ли твой сын — как же его имя? Роба? Ты нашел Робу?

— Роба сошел с ума — теперь об этом знают даже иноземцы.

— Помнишь, ведь он и в детстве любил пустыню. Я возил его туда вместе с его матерью. Такое голубое и бескрайнее было небо…

— Отец, я хочу развестись с Кун. Этот вопрос касается государственной стабильности.

— Что ж, ты сможешь запереть ее здесь со мной. Мне очень нравится Кун, она такая милая женщина. Конечно, тогда нам понадобится еще один стул…

— Отец, мне нужен совет. Я пришел, чтобы просить его у тебя.

Старик медленно опустился на стул. Подойдя поближе, Орел опустился на корточки так, чтобы видеть его лицо, освещенное трепещущими бликами пламени камина.

— Я хочу говорить с тобой о любви, чем бы она, любовь, ни была. Ты выслушаешь меня и дашь совет, да, отец? Говорят, что любви покорны все. И находящиеся на самом верху, и несчастные из низов. Я люблю нашего Всемогущего Акханаба и каждый день совершаю ему службу; я его наместник на земле. Превыше всех живых женщин в мире я также люблю мою МирдемИнггалу. Ты знаешь, я убью любого, кто взглянет на нее неподобающе.

Король замолчал. Наступила пауза, во время которой его отец собирался с мыслями.

— Ты хороший фехтовальщик, как я слышал, — наконец прошелестел старик.

— «Любовь подобна Смерти», так, кажется, говорят поэты? Я люблю Акханаба и люблю Кун. Но где-то под покровом этой святой любви — в последнее время я чувствую это особенно отчетливо — кроется напряженный сосуд ненависти. Разве это нормально, отец, скажи? Чем я прогневал Акханаба, что он так запятнал мои чувства? Или это дьявольский соблазн? Неужели все люди порой испытывают это?

Старик промолчал.

— Помнишь, когда я был ребенком, ты часто бил меня? Как ты меня бил! Ты запирал меня в пустой комнате в наказание. Однажды ты запер меня в этом самом подвале, помнишь? Но я все равно продолжал любить тебя, любить беззаветно, не задавая себе никаких вопросов. Невинной роковой любовью мальчика к своему отцу. Но возможно ли любить кого-то без этой едкой струйки яда ненависти, сочащегося в самом низу?

Прислушиваясь к словам сына, старик то и дело вертелся на стуле, словно не находя себе места от беспокоящей неизлечимой чесотки.

— Все повторяется, — наконец прошептал он. — Ничему нет конца… Не стоит надеяться, что новое поколение заживет по другим законам, будет страдать и радоваться по-другому. Твои муки порождены не ненавистью, а чувством вины. Вот что тебя изводит, Ян, — вина. Это чувство не ново, оно знакомо и мне, да и другим людям на земле тоже. Это унижение, наследственное отчаяние и жалость впитаны нами с молоком матерей, за них покарал нас Акханаба вечными муками жары и холода. Насколько я успел заметить, женщины тут оказываются в лучшем положении, чем мужчины, — они менее чувствительны и страдают меньше. Мужчины правят женщинами, но кто правит мужчинами? Ненависть, о которой ты говоришь, вовсе не такая плохая вещь. Мне всегда нравилась ненависть, она развлекала меня и не давала скучать. Холодными ночами с ненавистью не так зябко.

— Послушай, отец, когда я был мальчиком, подростком, я ненавидел почти весь мир и каждого в нем живущего. Я ненавидел тебя за то, что ты не держал свое слово. Но вина — это дело другого рода, потому что вина, которую ты переживаешь, унизительна. Ненависть не дает падать духом, заставляет забыть вину. А любовь?

Старик вздохнул — его дыхание, со стариковским неприятным душком разложения, вырвалось во влажный воздух. Снаружи уже наступила ночь; стало так темно, что сын свергнутого монарха уже не мог различить черты лица своего отца, а только его силуэт с темными провалами глаз и рта.

— Я знаю, что такое любовь собаки к своему хозяину. Когда-то давно у меня была псарня, отличные собачки, может быть, самые лучшие в наших краях, с бело-коричневыми мордами, с глазами, как у мади. Мой самый любимый пес всегда был около меня и спал на моей постели. Этого пса я очень любил. Как же была его кличка? Забыл…

ЯндолАнганол поднялся на ноги.

— И эта любовь — единственная, которую ты познал в жизни? Любовь к какой-то несчастной гончей?

— Может, и так, потому что я не помню, приходилось ли мне любить кого-то еще… Ну да ладно… так в чем проблема: ты собрался развестись с МирдемИнггалой и пришел ко мне искать, чем заглушить голос изводящей тебя совести? Решил, что я сумею сказать тебе нечто, что сумеет убедить тебя в твоей правоте? Ждешь волшебного слова?

— Я этого не говорил.

— Тогда зачем ты здесь? Прости, но я уже забыл. Который год сейчас, скажи пожалуйста? Мне, старику, это простительно, но, похоже, ты тоже об этом забыл. Ты вполне можешь объявить, что королева МирдемИнггала и ее брат, ЯфералОборал, замыслив убийство сиборнельского посла, не сумели претворить свой план в жизнь, в результате чего и погиб брат королевы. Заговор. Во все времена это было наилучшей причиной для всего что угодно. Избавившись от королевы, ты угодишь этим и Сиборнелу, и Панновалу, и Олдорандо.

Король ЯндолАнганол сжал руками голову.

— Отец, откуда ты узнал о смерти ЯфералОборала? Ведь его тело доставили во дворец всего час назад.

— Видишь ли, сынок, то, что я по немощи своей и ревматизму малоподвижен, еще ничего не значит — новости приходят ко мне сами. Теперь у меня стало гораздо больше времени… Есть и другие возможности…

— О чем ты говоришь?

— Однажды ночью королева может исчезнуть. Просто так, под покровом темноты. Исчезнуть навсегда и никогда больше не появиться вновь. Теперь, когда ее брата не стало, нет больше никого, кто бы стал поднимать по этому поводу шум. Ее старик-отец еще жив?

— Нет. Не знаю. По крайней мере я его не убивал. То, о чем ты говоришь, отец, неприемлемо для меня ни под каким видом. У меня в голове это не укладывается.

— Ничего, ты сумеешь, стоит только начать.

Старик начал задыхаться, то ли от астмы, то ли от приступа смеха. Вскоре этот приступ прошел.

— Но согласись, этот мой план с заговором — хорошая идея, да?

Король подошел к окошку и остановился под ним, подняв голову вверх. По каменному потолку темницы бродили призрачные волны света. Снаружи, за стеной тюрьмы находилась купальня королевы королев. Беды и печаль накапливались в нем, поднимаясь, как вода в половодье. Его старик, такой немощный и слабый, по-прежнему был коварен, хитер и вероломен.

— Хорошая идея, ты спрашиваешь? Сходящий с ума от вины и угрызений совести, используя сложившуюся ситуацию, удобный подвернувшийся случай, выхожу сухим из воды, так, что ли? Теперь мне ясно, в кого я пошел характером.

Король ударил кулаком в дверь, требуя, чтобы его выпустили.

После мрака подвала вечерний мир показался ему неожиданно прозрачным и наполненным светом. Толкнув боковую дверь, Орел вышел к бассейну и спустился по ступенькам к воде. Когда-то здесь была причалена к берегу лодка; он помнил, как маленьким мальчиком играл тут; теперь эта лодка сгнила, развалилась и затонула.

Небо, испещренное пятнами серых облаков, было цвета лежалого сыра. На противоположной стороне купальни подобно скале высились черной массой покои королевы; их изящные очертания вырисовывались зубчатой линией на фоне темнеющего неба. В одном из окон горел тусклый свет. Может быть, там, за окном, его жена готовилась ко сну. Он еще мог прийти к ней и вымолить у нее прощение. Он еще мог забыться в ее красоте.

Но вместо этого он, сам не понимая, что на него нашло, прыгнул вперед и бросился в тихую воду бассейна.

Руки король держал перед собой, словно человек, падающий с крыши высокого здания. Воздух медленными пузырями выходил из его одежды. Он погружался, и вода вокруг него стремительно темнела.

— Не подниматься бы никогда, — сказал он себе.

В глубине вода была темной и холодной. Ужас пришел к нему, и он приветствовал его как старого друга, пытаясь ухватить руками тину на дне. Из его носа вырвались пузырьки воздуха.

Но сила жизненного пути, направляемая Всемогущим, не позволила ему найти убежище в лабиринтах смерти. Тщась удержаться на дне, он все же начал подниматься к поверхности. Когда он, отдуваясь, наконец вырвался на воздух, свет в окошке королевы уже погас.

Глава VII Королева в гостях у живых и мертвых

Рассвет обещал душный и жаркий день. После утреннего омовения королева королев немного поиграла с Татро, а потом вызвала СарториИрвраша и велела ему ждать ее в фамильном склепе.

Спустившись в склеп, она попрощалась с братом. Скоро он будет предан земле, а пока его тело лежало, завернутое в желтую ткань, на огромном блоке лордриардрийского льда. Глядя на ясные черты своего безвременно ушедшего брата, которые не смогла исказить даже смерть, королева не могла удержать слез. Поплакав, она принялась молиться обо всем плохом и хорошем, об обыденном и необычном, обо всем, что сбылось и что не сбылось в жизни ЯфералОборала. За молитвой ее и застал советник.