Джон Голдтвейт - Очищение сердца

• Название: Очищение сердца
• Автор: Джон Голдтвейт
• Жанр: Религия
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-413-00973-4

Вы научитесь, как устранять причины, вызывающие гнев, депрессию, болезни, как освободиться от различных желаний и обрести контроль над чувствами и умом. Вы сможете осознать, что тот мир, который вы считаете внешним и отдельным от себя, на самом деле – ваше отражение, зеркало, предназначенное указать вам путь к Богу. Вы откроете для себя, что все ваши успехи и неудачи, отношения с людьми, бедствия, желания, болезни, чувства, сложности – одним словом, весь опыт, через который вы проходите, становится для вас учителем любви».

---

Позже я обнаружил у себя в комнате стихи Лонг Чен Па:

Все – только видимость,
Совершенная сама по себе.
И не думая, хорошо это или плохо,
Не принимая и не отвергая,
Просто расхохочусь.

Я понял, что я не тот, кем всегда себя считал. Я не был ни телом, ни умом, ни личностью, ни какой-либо из тех оболочек, в которые я себя заключал, например «священник», «муж», «отец», «психиатр» и так далее. Все то, о чем я думал, что это я, не было мной. Я жил посреди иллюзий. Я осознал, что реально лишь трансцендентное сознание, чистое сострадание и любовь, или, говоря иначе, Бог. Все остальное – лишь одна из бесчисленных граней иллюзии. Для нашего рационального ума это покажется бессмысленным, потому что мы считаем очевидным, что мы и мир вокруг нас реальны, а вот Бог как раз нереален. Однако с трансцендентной точки зрения все полностью противоположно. Иллюзия заставляет нас считать себя отличными друг от друга, хотя на самом деле все мы едины. Единственное, что имеет смысл, – это пробудиться, осознать эту истину и научиться воплощать ее в жизнь. Все остальное не имеет значения и к делу не относится.

У меня не было сомнений в том, что все полученные мною откровения были совершенно верны. Это пришло ко мне не постепенно, одно за другим, но моментально, как одна вспышка. Мгновенно, досконально и самоочевидно. Истина, разрушающая иллюзии, всегда проста, ясна и совершенно не поддается сомнению. Впервые до меня дошел смысл тех духовных текстов, что я раньше читал. Я проснулся, не зная, что раньше спал.

Эффект от осознания того, что я не являюсь ни телом, ни умом и что реальна лишь не ограниченная никакими условиями любовь, был огромен. Мне предстояло заново научиться жить в мире, который, как я только что узнал, был иллюзией. Все те схемы и концепции, которыми я с таким трудом овладевал, больше не котировались. Я уже знал, что не являюсь тем, кем считал себя раньше, но у меня не было четкого осознания, кем же я являюсь теперь. И мое эго, испытывавшее большое неудобство от этой бесформенности, хотело побыстрее придумать моему «я» новое определение, чтобы создать хоть какую-нибудь структуру. У меня начали появляться сомнения. Любимым вопросом стало: «Что же ты будешь делать, когда вернешься домой?» Как только я начинал думать об этом, меня захватывали различные фантазии о том, как изменятся мои отношения в семье и что будет теперь с моей психиатрической практикой. Настоящее терялось в воображаемом будущем, и сознание опять погружалось в иллюзию. Я мог наблюдать, как быстро и коварно может мое эго вырвать меня из состояния единения. К счастью я научился контролировать мой эгоистический ум, уводящий меня от настоящего, с помощью суфийского «вращения»[3]. Невозможно одновременно кружиться и следовать уму, и когда я «кружился», возвращалось обретенное мною неизменное настоящее. В это время я сочинил один стих:

Джин вырвался на свободу из моего сердца
И заполнил вселенную.
Он зажег все ее солнца,
Посмотрел на мое маленькое «я»
И сказал: «Я люблю тебя!
Я люблю твой страх,
твое раздражение и твою критичность,
Люблю то, как ты стараешься не замечать меня,
Уткнувшись в телевизор и книги.
Мне нравятся причудливые способы,
Используемые твоим умом,
чтобы не видеть меня.
Но поверь мне, сын мой,
Я ЕСТЬ».

Когда я вернулся домой из ритрита, моя старая личина как будто ждала меня, чтобы я мог тут же впрыгнуть обратно. Все взывало ко мне: «Вернись к своему старому облику!» – мои отношения с женой и детьми, мои друзья, моя работа, мои старые привычки и схемы поведения. Все ждали, чтобы «я» снова стал «мной». Но вот незадача: тот «я», который вернулся, уже не был тем «я», который уехал. Я заранее знал, что не смогу объяснить, что же произошло, но все-таки пытался и был абсолютно неправильно понят.

Я продолжал существовать без какого-либо самоопределения. Мое выбитое из колеи эго неустанно повторяло попытки вернуть меня на наезженные рельсы. Оно озабоченно задавало вопросы: «Как ты собираешься поддерживать семью?», «Какой вид теперь примет твоя врачебная практика?», «Откуда тебе знать, может быть, весь твой опыт – это просто иллюзия?». Я знал, что стоит мне как следует задуматься хоть над одним из этих вопросов, я утеряю тот трансцендентный взгляд на мир, что обрел. После 47 лет веры в иллюзию и развития эгоистичной личности, готовой этой иллюзии угодить, тенденция вернуться к наработанным старым схемам была очень сильна. И в конце концов я забыл! Последней каплей стал выход из строя моей системы антисептической канализации, и более месяца ее не могли починить. Несколько дней я держался, но потом незаметно поглотился тревогами и беспокойством по поводу того, когда же наконец система снова заработает. Через несколько дней я проснулся и понял, что пелена иллюзии снова застелила мои глаза.

Конечно, побуждение рассказать другим о том, что я узнал, было очень велико. Все-таки у меня были, что называется, «хорошие новости». Несколько раз я выступил с кафедры церкви своего друга. Я понимал, что сказанное мной прозвучало слишком радикально, но не ожидал, что люди могут вообще не заинтересоваться столь важными вещами. Запросто! Я оглянулся на себя и понял, что «я», живший несколько лет назад, отреагировал бы точно так же. Моя семья тоже не знала, как относиться к тому, что происходит. Жена видела перемены во мне и очень беспокоилась, как это отразится на наших отношениях. Мои духовные воззрения напоминали ей о ее религиозном прошлом, от которого она отказалась. Ей было нелегко, и я не встретил с ее стороны поддержки. Сначала мне казалось, что нужно в корне поменять буквально все, но постепенно я понимал, что истинным изменением будут не какие-то коренные сдвиги на уровне повседневной реальности, которые, как я понял, только заменят одно представление другим, но освобождение от этого спектакля как такового. А чтобы сделать это, мне нужно было научиться раскрывать свое сердце все более безоговорочно, – раскрывать его просто к жизни такой, как она есть.

Примерно девять месяцев спустя у меня был еще один духовный опыт, более мощный, чем первый. Невозможно точно описать его, потому что он находится вне рамок умственного восприятия и непостижим для обычного сознания. Понять можно только тогда, когда сам испытаешь это. Я занимался практикой по системе Раманы Махарши, спрашивая себя «Кто есть я?» (исследование собственной природы), когда мое «я» вдруг пропало и вместо него появилось сознание, выходившее далеко за пределы «меня» и всего, что я когда-либо мог представить. Та необъятная сила, или энергия, которую я в прошлый раз ощущал как внешнюю, стала теперь мною, с той оговоркой, что «меня» не было, не было даже того трансцендентного «я-наблюдателя», который присутствовал в прошлый раз. Это даже нельзя назвать переживанием, потому что не было того, с кем это происходило. Существовало только единство. Сознание было одновременно и каждым аспектом творения, и его источником, причем не в переносном, а в самом буквальном и реальном смысле. О чем бы это сознание ни подумало, все обращалось в форму – будь это люди, облака, птицы, ветер, цвета, небо и все остальное. Мое индивидуальное «я», мое тело, мой ум – всего этого не существовало, не было даже осознания безграничного сострадания и любви, которые я чувствовал в прошлом опыте. Любовь требует двоих: того, кто любит, и объекта любви. Но сейчас было только одно – осознание, что ты – всё и источник всего. Эта чистая осознанность была безграничной, абсолютно неподвижной и неменяющейся. Это «Я» знало, что оно всегда было и всегда будет.

Затем появилось осознание, что являешься Богом, но не в каком-то индивидуальном или эгоистическом смысле, поскольку моей личности больше не существовало. Для эго нет ничего более усмиряющего, чем осознание того, что оно на самом деле нереально. Все: пространство, время, форма – стали исчезать в неописуемом энергетическом вихре, из которого не было возврата. Личное «я» навсегда растворялось в божественном сознании. Затем исчезновение в Боге стало нестерпимо безмерным и необъятным, и тогда энергия пошла на убыль. Этот опыт был чем-то вроде «энергетической росписи», как я его тогда обозначил, хотя и не понимал, что же это такое. Только четыре года спустя я понял, что это была «визитная карточка» моего учителя, Сатья Саи Бабы.

После моего первого опыта прошло немного времени, и ко мне вернулось некое подобие моего старого «я». Тогда я понял, что пробуждение и осознание своей истинной природы как Бога – это еще не конечный пункт духовного поиска, как мне казалось сначала. Несмотря на то, что я узнал свое истинное «Я», во мне остались привязки к некоторым аспектам моей старой личности, к телу, к отношениям с людьми, к индивидуальности. Поэтому я и не смог полностью раствориться в Боге. Поразило меня то, что мое эго не теряло времени даром, чтобы воспользоваться тем, что со мной произошло, в своих целях. Беспокоило же меня больше всего то, что мое сердце уже не могло быть так же безоговорочно открыто всему, как раньше. Причина того, что моя любовь вновь зависела от условий, не была для меня загадкой: мне было совершенно ясно, что это происходит из-за того, что я снова отождествляю себя с разными частями своего старого «я». В отличие от истинного «Я» для моего маленького ограниченного эго существовали более важные вещи, чем Любовь (с большой буквы слова «Любовь» и «Сострадание» я пишу, имея в виду божественные, безусловные Любовь и Сострадание). И поскольку вместо Любви у моего маленького «я» часто появлялись другие приоритеты, то выработались некие «условные рефлексы», закрывшие мое сердце. Они срабатывали автоматически, прежде чем я успевал их отследить. Эти реакции – например, вынесение суждения о людях или желание, чтобы люди изменились, – отдаляли меня от того безусловного Сострадания, что я познал. Я жаждал вновь обрести его, но понимал, что для этого мне придется расстаться с отождествлением себя с некоей личностью, которой я считал себя все эти годы и которую в последнее время стал называть «ложным собой». Я прекрасно знал, что пока у меня будет оставаться хоть что-то общее с этим ложным «я», мое сердце никогда полностью не раскроется.