Елена Корджева - Рукопись из тайной комнаты. Книга вторая

• Название: Рукопись из тайной комнаты. Книга вторая
• Автор: Елена Корджева
• Жанр: Триллер
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-00071-394-5

«– Ты мне ничего не хочешь сказать? Может, помощь нужна?

Помощь была нужна, и Густа рассказала про шкатулку.

– И впрямь так опасно?

Она понимала, что папа переспрашивает просто так для порядку. На самом деле, он уже все понял сам и теперь ищет решение.

– Не знаю, – Густу и впрямь одолевали сомнения. – Это не граната, сама не взорвется. Но соблазн для недоброго человека слишком велик. А во время войны люди добрыми не часто бывают.

– Так что там спрятано-то? Деньги или, может, драгоценности какие?…»

В наши дни:

«…взлетел в воздух и серебристой рыбкой упал на пол, отбитый Алексом нож. Правда и сам парень, потеряв равновесие, с грохотом рухнул на пол, накрыв собой страшное оружие. А бандит – теперь уже сомневаться точно не приходилось – замахнулся на лежащего ногой в тяжелом рабочем ботинке. Нужно было срочно что-то делать!

И, схватив первое, что подвернулось под руку, она ринулась в драку. Светловолосая валькирия, вооруженная подвернувшейся под руку сковородкой, выглядела, вероятно, очень воинственно. Однако, Еве было не до красоты. Приложив одному из нападавших сковородкой по спине, девушка быстро сообразила – бить донышком неэффективно. И второму от нее досталось уже торцом по ребрам. Тот, охнув, согнулся и, по крайней мере на время, оказался нейтрализован. Однако, были еще двое…»

---

– Эмилия, – вмешалась Густа.

Уполномоченный поднял глаза:

– Пиши: Эмилия Неймане, – он диктовал, а взгляд его обшаривал Густу, заставляя её мучительно краснеть. – Так, значит, с Эмилией мы покончили. А вот с Августой придётся разбираться.

Густа не знала, куда деваться от этого масляного взгляда. Уйти было нельзя, и она, опустив голову, сидела, уставясь в стол.

Дверь распахнулась, и в дом вошёл третий мужчина, сбивая с сапог приставшую к ним солому.

– А неплохо живут эти Лиепы. И корова есть с телёнком, и свинья, и куры. Раскулачивать будем?

Про раскулачивание по радио тоже говорили. Вроде бы у зажиточных крестьян отнимали лишний скот, чтобы создать колхозы. Но у них же нет лишнего скота! Одна корова, разве это зажиточность? Густа представила себе, что с их двора гонят скот, и пришла в ужас. Без коровы как прокормить семью? И чем кормить малышку Эмилию? Грудного молока у неё больше нет. Без коровы никак нельзя.

– Подожди, товарищ Трейманис. Мы пока с Августой не разобрались. Вот разберёмся, тогда и решим, будем раскулачивать или нет. Так Августа замужем или нет?

Серые навыкате глаза смотрели на неё в упор из-под спадавшего на лоб засаленного чуба. Семья молчала.

– Нет, не замужем. – Густа сказала это сама, слыша словно издали свой голос и сама удивляясь внезапно наступившему спокойствию. Она знала, что нужно делать – нужно спасать семью. И если для этого нужно лгать, она будет лгать. – Августа Лиепа.

– Так, проверь, товарищ Краузе, что там в твоих бумагах написано.

– Августа Лиепа, 19 лет от роду, девица, – Краузе зачитал по бумажке.

– Девица, значит. – Уполномоченный обвёл взглядом комнату. – Вы, товарищ Трейманис и товарищ Краузе, пока чайку попейте, хозяйка нальёт. А мы с девицей Лиепа отдельно побеседуем. И если разговор удастся, то раскулачивать, пожалуй, не будем.

Не возразил никто. Только Эмилия заплакала в голос, испугавшись большого дядьки, протянувшего руку к маме. Но Марта тут же подхватила девочку на руки и прижала к себе.

Густа огляделась по сторонам. И папа, и мама, и даже Марта смотрели в пол. Под насмешливыми взглядами двух мужчин, шумно устраивающихся за столом, она легко поднялась и, кивнув уполномоченному, распахнула дверь своей комнаты. Она вошла первой и, сбросив с головы платок, уронила его на стол с бумагами, где синим по кремовому было написано про баронессу фон Дистелрой. Уполномоченный их так и не увидел.

Через полчаса троица покинула дом плотника Лиепы, сделав пометку, что неблагонадёжных элементов здесь нет и раскулачивать хутор тоже не надо.

В этот вечер Эмилию Неймане Марта уложила спать в своей комнате.

А больше никто в семье по поводу происшедшего ничего не сказал. Густе и самой говорить не хотелось. Она только убрала со стола бумаги, спрятав их, как и всю свою прошлую жизнь, понадёжнее и подальше в шкаф, который столь предусмотрительно сделал папа.

А через неделю к ним прибежала Инга – простоволосая и заплаканная. Оказалось, что Юриса вместе с братом и его женой и детьми ночью забрал уполномоченный.

– Их всех взяли, я даже проститься не успела! – Инга рыдала в голос и никак не могла успокоиться.

Пока мама с Густой утешали крестную, папа пошёл в город. Вернулся он под вечер и долго сидел у стола, терзая подвернувшуюся под руку тряпку – новости были страшными: забрали не только Юриса. Товарные вагоны шли из Вентспилса на восток, увозя тех, кто по мнению уполномоченных угрожал Советской власти. Вагонов было много. И были те, кого никуда не увезли, а попросту расстреляли на месте. Власть убирала неугодных. Был день 14 июня 1941 года.

Инга осталась в доме, возвращаться было незачем.

Её уложили спать, а мама с Густой долго молча сидели у стола в сумерках белой ночи. Наконец, поднявшись, мама притянула к себе её голову и, прижав, поцеловала в макушку:

– Спасибо, дочка! Если бы не ты, неизвестно, кто бы из нас по ком плакал.

14

А через неделю война пришла в Латвию.

Сначала по радио передали, что Вентспилс и Лиепаю бомбят фашисты. А потом начался хаос. По радио говорили про «истребительные батальоны», куда призывали вступать всех мужчин. А по железной дороге на восток шли тяжело гружёные эшелоны, и земля дрожала под ними. Потом радио сообщило, что немцы захватили Даугавпилс. А потом как-то сразу и вдруг, в одно утро оказалось, что война, которая так долго шла в Европе, пришла в Курземе чуть ли не за несколько дней. Густа не успела даже понять, как и когда это случилось.

Только вот, в середине июня плакали они с крестной Ингой по высланным в Сибирь родным, а вот уже эшелоны не с людьми, а с тяжёлыми грузами проезжают по железной дороге. А с 1 июля радио больше не говорило по-русски, в Ригу вошли немцы.

Густа чувствовала на себе взгляды домашних. Она понимала, что от неё, как от самой учёной, ждут каких-то разъяснений или указаний. Ночи летом слишком светлы, чтобы не видеть, с какой надеждой смотрит на тебя твой папа, замирая у радио. Но Густа молчала. Слишком быстро происходили события, слишком много было неизвестных.

В конце концов, устав от неизвестности, она решилась.

Достала из шкафа любимое синее платье, которое не надевалось вот уже почти два года, аккуратно собрала узлом на затылке свои длинные светлые косы и, завернув от греха подальше свидетельство о браке, в котором значилось, что она не кто иная, как Августа фон Дистелрой, отправилась в город. Густа была полна решимости выяснить, во-первых, как на самом деле обстоят дела, и чего можно ждать от новой власти, и, во-вторых, она просто обязана была узнать хоть что-нибудь о до сих пор молчавшем Георге и о сыне.

Отмыв и оттерев добела почерневшие от крестьянской работы руки, она отправилась в город.

Управу она нашла сразу. Собственно, искать не приходилось, мэрия всегда располагалась возле старого замка, власти оставалось только менять таблички. Теперь на табличке значилось, что в здании находится военная комендатура и служба безопасности. У входа стоял караул, а в дверь входили и выходили люди в военной форме.

Прежде чем входить, Густа решила присмотреться – люди в форме пугали. Наконец, набравшись храбрости, она приблизилась к военному у входа.

– Куда? – оклик, обращённый к ней, звучал грубо.

– Я хочу навести справку.

Правильная речь, похоже, произвела впечатление. Осмотрев девушку, солдат сделал шаг в сторону, пропуская её к двери:

– В приёмной дежурный офицер, фройляйн.

Отворив тяжёлую дверь, Густа вошла в приёмную. За столом, смотревшимся инородным телом в почти пустом фойе, действительно сидел офицер. Прижимая к уху трубку большого чёрного телефона, он что-то записывал в лежащий перед ним блокнот и никак не обозначил, что видит посетительницу. Густа робко остановилась перед столом.

Закончив разговор лаконичным «Jawohl» и положив трубку, офицер уставился на Густу. Он молчал, глядя в упор водянистыми рыбьими глазами, и было непонятно, видит он её вообще, или нет.

– Здравствуйте, герр офицер, я бы хотела узнать, как я могу получить информацию о герре фон Дистелрое.

– В нашей комендатуре такого офицера нет. – Ответ был лаконичен.

– Он не офицер…

Густа даже не успела закончить предложение, как мужчина её перебил:

– Гражданскому населению справок не даём.

– Но…

– Никаких «но»! Обращайтесь к местным гражданским властям.

И, поднявшись, офицер показал ей на дверь.

Доставать тщательно завёрнутое свидетельство было бесполезно. Густа ясно видела в этих рыбьих глазах мутную брезгливость и полное безразличие.

Выйдя из комендатуры, она повертела головой в поисках местного самоуправления. Действительно, как же она сразу не заметила – у соседнего флигеля белела бумажная вывеска. Густа остановилась в нерешительности, нужно ли ей идти туда, или нет. Выходило, что – нет. Ответ на первый вопрос она уже получила – город полностью перешёл к немцам, и они, если судить по капитальной табличке комендатуры и бумажной – управления, явно имеют власть. Идти туда, чтобы получить подтверждение, вовсе не требовалось. И тем более не имело смысла спрашивать о судьбе фон Дистелроя. Уж если немец не хочет, а скорее, и не может помочь, то откуда местным знать, кто, где и как пропал.

Пока Густа размышляла, к самоуправлению подъехал фурман. Он высадил двух мужчин с винтовками, и они быстрым шагом поднялись на крыльцо. Девушка в ужасе прижала ко рту ладонь, чтобы не закричать – один из вошедших был знаком. Даже слишком хорошо знаком. Один из той тройки, что год назад напала на их одинокий хутор и сломала им жизнь. Да, точно, это был тот самый, длинный, главарь. Здесь он тоже держался уверенно и, как видно, чувствовал себя в своей тарелке.

Потеряв от страха голову, Густа едва не бросилась прочь со всех ног. Но вовремя сообразила, что, улепетывая, лишь привлечёт к себе вовсе ей не нужное внимание. Неторопливым шагом выйдя со двора, она остановилась неподалёку, делая вид, что что-то ищет в своей сумочке. Ей хотелось убедиться, что она не ошиблась.