Александр Петрушевский - Генералиссимус князь Суворов

• Название: Генералиссимус князь Суворов
• Автор: Александр Петрушевский
• Издательство: Типография М.М. Стасюлевича, Вас. Остр., 2 лин.7
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1884

Перед вами книга, не издававшаяся в России более 100 лет. Это удивительно потому, что интерес к Суворову во все времена велик, а данная книга, состоящая из 3 томов общим объемом почти в полторы тысячи страниц, признана историками лучшей биографией величайшего русского полководца. И неудивительно, потому что по прочтении этой книги складывается образ гения, не укладывающийся в официальные рамки.

Издание представляет собой фундаментальное исследование жизни и военной карьеры генералиссимуса, наиболее полное и подробное из существующих монографий.

Первое издание этой книги, вышедшее в 1884 году, состоит из 3 томов приблизительно по 500 стр. каждый. В 1900 году вышло второе, переработанное издание - 1 том объемом около 800 стр. Оно содержит некоторые уточнения частных фактов биографии Суворова но, конечно, не может соперничать по объему фактического материала с первым изданием. 

Эта книга — первое издание.

Осенью 2005 года второе издание было переиздано издательством "Русская симфония". К сожалению, малым тиражом - всего 1000 экземпляров. Тем не менее, лед тронулся. Спасибо людям, вспомнившим о лучшем русском полководце.

Книга написана известным историком 19 века Александром Фомичем Петрушевским, генерал-лейтенантом русской армии. Биография составлена на основе анализа источников, по большей части рукописных и остававшихся неизвестными к тому времени, а также практически всей изданной литературы о Суворове. В конце 3 тома приведен полный список источников с краткой их характеристикой. Петрушевский советовал перед прочтением книги ознакомиться с этими источниками. Последовав его совету, действительно, многие вопросы, возникающие при прочтении, отпадают сами собой. Автором было изучено огромнейшее количество документов, но, как признается сам Петрушевский, его жизни не хватило бы для внимательного и всестороннего изучения всех материалов, которыми он располагал. На книгу у автора ушло 8 лет усидчивого труда.

 Труд сей, будучи весьма серьезным по содержанию, написан живым языком и легко усваивается каждым человеком, военным и невоенным, историком и даже системным администратором. Петрушевский ставил перед собой задачу беспристрастного жизнеописания Суворова. Это удалось ему совершенно.

---

Прошел год мирной деятельности Суворова в завоеванной Польше. К акту окончательного её раздела, подписанному Россией и Австрией, присоединилась наконец и Пруссия. Предстояло выводить войска Суворова из занятой ими территории, но передать Варшаву Пруссии положено было не прежде, как Пруссаки сдадут Австрийцам Краков и другие отходящие к Австрии по акту земли, остававшиеся еще в прусских руках. Сдачу Варшавы и вывод русских войск в пределы империи, приказано было Суворову передать Дерфельдену, а самому ехать в Петербург для получения нового назначения, на что и отпущено ему 10,000 рублей. В рескрипте по этому предмету от 17 октября 1795 года, Екатерина благодарила его за все им сделанное, за искусство, деятельность и усердие; говорила, что «познает цену его службы» и заявляла свою волю на счет это дальнейшего служения: «вы будете в других употреблениях, вам свойственных, или на иных пределах империи, где мы в спокойствии не столь удостоверены». Суворов принялся заканчивать разные дела, на что потребовалось немало времени, сдал войска Дерфельдену и наконец из Варшавы выехал 29.

Прошлое уходило вдаль, уступая место будущему. Три с половиною года спустя, Суворов писал из Италии русскому послу в Вене, Разумовскому: «не мщением, а великодушием покорена Польша; так удобно покорить и Францию». Предшествовавшие страницы свидетельствуют, что Суворов имел право сказать эти слова. Многие думают иначе. Одни говорят, что по взятии Варшавы, Суворов приказал отрубить кисти рук у 6000 польских шляхтичей; другие утверждают, что он не сморгнув глазом, перевешал 12,000 Поляков. Знаменитый историк французской революции, руководствуясь такого рода «историческими» данными, характеризует Суворова коротко: «знаменитый своими победами в Турции и жестокостями в Польше»  30.

Глава XX. Суворов и его дочь; 1784-1795. Дочь Суворова в Смольном монастыре; переписка с нею отца. — Окончание курса; она помещена во дворце; Суворов берет ее к себе. — Удвоенные заботы отца по отъезде в Финляндию; его наставления дочери, Хвостову и другим; духовное завещание. — Появление женихов. — Перемещение Суворова в Херсон; он чувствует себя связанным дочерью; затруднения с Хвостовым. — Новые женихи; предпочтение, отдаваемое Суворовым одному из них; несогласие с этим Хвостова; переписка их; письмо Суворова к Платону Зубову; неудовлетворительный ответ. — Внезапный новый жених—граф Н. Зубов; объяснение этого обстоятельства. — Степень участия дочери в выборе жениха; опровержение неверных сведений. — Обручение дочери Суворова и вступление её в брак.

Расставшись с женой в 1784 году, Суворов, как мы знаем, поместил свою 9-летнюю дочь в Петербурге, в надежные руки Софьи Ивановны де Лафон, начальницы Смольного монастыря. Вслед затем началась его переписка с любимой Наташей, но эти первые письма не сохранились; потом он находился на службе в Петербурге, следовательно видался с дочерью лично и лишь в конце 1786 года разлучился с нею на довольно долгий срок. с этому времени, и именно к 1787 году, относится начало дошедшей до нас переписки Суворова с Суворочкой, переписки, так хорошо очерчивающей отца и сделавшей дочь известностью. Горячая привязанность Суворова к своему ребенку послужила его панегиристам темою для разыгрывания разных вариаций, в которых истина перемешана с вымыслом. Для примера укажем на одно принятое всеми на веру характерное сведение, будто разойдясь с женой, Суворов все-таки навещал по временам свой дом, чтобы взглянуть на спящую дочь, благословить ее, поцеловать и затем тотчас же уехать, не повидавшись с женой. Этого не могло быть потому, что расставшись с женой, он взял от нее и дочь.

Известиями о своих победах Суворов постоянно делился с дочерью, беседовал с нею вскользь и о других предметах, подделываясь, даже слишком, к уровню ребяческого понимания Наташи. В своих не длинных письмах он любил рассыпать нравоучительные сентенции и разного рода наставления; о жене, Наташиной матери, не упоминал никогда. После кинбурнской победы, оправившись от ран, он пишет: «Будь благочестива, благонравна, почитай свою матушку, Софью Ивановну, или она тебе выдерет уши да посадит за сухарик с водицей...... У нас драки были сильнее, нежели вы деретесь за волосы; а как вправду потанцовали, — в боку пушечная картечь, в левой руке от пули дырочка, да подо мною лошади мордочку отстрелили; насилу часов через восемь отпустили с театра в камеру... Как же весело на Черном море, на лимане: везде поют лебеди, утки, кулики, по полям жаворонки, синички, лисички, а в воде стерляди, осетры, — пропасть!» В следующем письме его читаем: «Милая моя Суворочка, письмо твое получил, ты меня так утешила, что я по обычаю моему от утехи заплакал. Кто-то тебя, мой друг, учит такому красному слогу... Куда бы я, матушка, посмотрел теперь тебя в белом платье! Как-то ты растешь? Как увидимся, не забудь мне рассказать какую-нибудь приятную историю о твоих великих мужах древности. Поклонись от меня сестрицам (монастыркам); Божие благословение с тобою». с исторической теме, которую как видно затрагивала Суворочка, писавшая вообще складно (несомненно под диктовку), Суворов возвращается и в следующих письмах. «Рад я с тобою говорить о старых и новых героях; лишь научи меня, чтоб я им последовал. Ай-да Суворочка, здравствуй душа моя в белом платье (в старшем классе), носи на здоровье, рости велика, Уж теперь-то, Наташа, какой у них (Турок) по ночам вой: собачки воют волками, коровы охают, волки блеют, козы ревут... Они (Турки) так около нас, очень много, на таких превеликих лодках, шесты большие к облакам, полотны на них на версту. На иной лодке их больше, чем у вас во всем Смольном мух-красненькие, зелененькие, синенькие, серенькие; ружья у них такие большие, как камера, где ты спишь с сестрицами». Продолжая угощать свою Суворочку или сестрицу, как он ее называл, подобными детскими гиперболамп и описаниями, Суворов в том же 1788 году ей сообщает: «В Ильин и на другой день мы были в refectoire с Турками; ай-да ох, как же мы подчивались! Пграли, бросали свинцовым большим горохом да железными кеглями в твою голову величины; у нас были такие длинные булавки да ножницы кривые и прямые, рука не попадайся, тотчас отрежут, хоть и голову... Кончилось иллюмишацией, фейерверком... С festin Турки ушли ой далеко, Богу молиться по своему и только; больше нет ничего. Прости душа моя, Христос Спаситель с тобою» 1.

В таком роде продолжал Суворов переписку с дочерью всю вторую Турецкую войну, то по-русски, то по-французски, изредка писал и по-немецки. Он рекомендует ей любить С И. де Лафон как мать, напоминает про правила нравственности, про долг послушания, про благочестие; не вдаваясь в подробности, пишет про результаты своих побед, высчитывая добытые трофеи, урон неприятеля, свои потери. Посылая ей письмо с поля сражения при Рымнике, он начинает его так: «в этот самый день победил я Огинского». Иногда в незамысловатых посланиях его к ребенку-дочери, проскакивают для внимательного глаза мелкие блики, освещающие исторически описываемый предмет. Письма его к Суворочке приобретают известность в Петербурге, их иногда цитирует сама Императрица, После рымникской победы пожалованный в графы и Русской, и Священной Римской империи, Суворов с гордостью начинает свое письмо словами: «comtesse de deux empires», говорит, что чуть не умер от радости, будучи осыпан милостями Императрицы — «скажи Софье Ивановне и сестрицам, у меня горячка в мозгу, да кто и выдержит!... Вот каков твой папенька за доброе сердце». Но настоящим перлом этих писем следует признать то горячее, нежное чувство отца к дочери, которое сквозит чуть не в каждой строке и прорывается в безыскусственных, трогательных выражениях. «Мне очень тошно' я уж от тебя и не помню когда писем не видал. Мне теперь досуг, я бы их читать стал. Знаешь, что ты мне мила; полетел бы в Смольный на тебя посмотреть, да крыльев нет. Куды право какая, еще тебя ждать 16 месяцев». Ровно через месяц он ей пишет: «Бог даст, как пройдет 15 месяцев, то ты поедешь домой, а мне будет очень весело. Через год я буду эти дни по арифметике считать... Дела наши приостановились, иначе я не читал бы твоих писем, ибо они бы мне помешали, ради моей нежности к тебе» 2.

Время это пролетело, и Суворов, после недружелюбного объяснения с Потемкиным в Яссах о награде за взятие Измаила, приехал в Петербург, не задолго до выпуска дочери из Смольного монастыря. Мы видели, что это время было тяжелым для Суворова, вследствие несбывшихся ожиданий и надежд — даже такое радостное событие, как окончание дочерью курса и возвращение её под родительский кров, не на много умерило горечь тогдашнего его положения. С другой стороны оно породило новые тревоги и беспокойства. Выпущенная из института 3 марта и пожалованная впоследствии во фрейлины, дочь Суворова была помещена сначала во дворце, около Императрицы. Этот знак особой милости и внимания Екатерины к её знаменитому полководцу, произвел на него совсем не то действие, на которое рассчитывали. Под разными предлогами, которые сводились к желанию отца видеть около себя дочь после давней с ней разлуки, Наташа через некоторое время перешла в родительский дом. Государыня конечно не стала настаивать на своем, уступила, но этот поступок Суворова не мог не затронуть её щекотливость, тем более, что заде вал вообще придворные круги, выказывая к ним пренебрежение. За соответственными внушениями не стало дело, и многочисленные недоброжелатели Суворова постарались придать его поступку самое невыгодное освещение. Конечно это не навлекло на него немилости, но неприятное впечатление остаюсь несомненно 3.