Александр Житинский - Виктор Цой

• Название: Виктор Цой
• Автор: Александр Житинский
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-367-03506-3

Представляя вниманию читателя самый полный на сегодняшний день документальный материал, непубликовавшиеся свидетельства и уникальные кадры семейного архива, автор воссоздает картину жизни и творчества кумира миллионов от рождения до трагической смерти.

---

Я отметил эту фразу, ведь я прекрасно знал Наташу, мы с нею, как и с Майком, были на «ты», но, когда я прочитал этот текст Павла, она уже давно носила другую фамилию и жила в Москве.

Правда, мы виделись с нею на концерте, посвященном пятидесятилетию Майка, в Питере, и помянули его там, за кулисами, в буфете вместе с «Чайфами». Это было в апреле 2005 года. Тогда я еще ничего не знал о каких-то отношениях Наташи с Цоем.

И случилось так, что на похоронах Марьяны Цой в том же 2005 году (подробнее об этом много позже) я спросил первую жену Павла Крусанова Наталью: в чем там дело было? Неужто все было так серьезно?

– Это был самый настоящий школьный роман, – ответила она. – Вы лучше спросите у самой Наташи, вы же знакомы.

И тогда я через сына Майка Женю нашел телефон Наташи и позвонил.

– Наташа, говорят, ты дружила с Витей Цоем? – прямо спросил я.

– Саша, вот именно, что дружила. Ничего серьезного не было. Хотя я сама не знаю. Наверное, это все-таки была любовь с моей стороны. Совсем детская…

– А может быть, ты мне расскажешь об этом подробнее, когда я приеду в Москву? – спросил я.

Она задумалась.

– Я не прошу интимных подробностей… – добавил я.

– Да какие там интимные подробности! – засмеялась она. – Целовались, как школьники. Вот и все подробности.

– Ну, так что, поговорим?

– Знаешь что, – вдруг решилась она. – Я лучше напишу об этом. И пошлю тебе письмо.

– О’кей, – сказал я.

И вот где-то недели через две я получил от Наташи письмо, которое не мог читать без волнения. Так искренне оно было написано.

К воспоминаниям была приписка: «Это только для тебя, как ты просил. Публиковать это не надо, я думаю. Или просто напиши в общих чертах».

Теперь задумался я.

Письмо было такого свойства, что пересказывать его своими словами было просто нельзя. Все равно что сплетничать. Тем более сплетничать о людях, которых уже нет.

Но при этом воспоминания Наташи рисовали Цоя таким, каким его никто не знал. И это был Цой без своей обычной иронической брони.

И тогда я написал ей письмо, и возникла переписка, которую я приведу прежде, чем опубликую воспоминания Наташи.

Александр Житинский – Наталье Россовской (Науменко), 4 сентября 2007:

«Дорогая Наташа!

Ты написала прекрасный текст – живой, искренний, с тем чувством такта и любви к Майку и к Цою, которое не дает ни малейшего повода к каким-либо пошлым инсинуациям.

Вы все выглядите там по-настоящему благородными людьми, которые с честью вышли из этой непростой ситуации. И в том, что все было чисто, романтично и возвышенно, больше всего убеждает тот факт, что история эта, будучи известна близкому кругу, не породила никакой волны сплетен и пересудов. А могла бы, ибо не с последними людьми из мира рок-н-ролла свела тебя судьба.

Спасибо тебе огромное. Я волновался, читая эту исповедь. А я уже весьма пожилой человек.

Теперь вопрос – что с этим делать?

Пересказывать эту историю своими словами я не вправе и это будет неправильно. Я бы хотел тоже быть честным с читателями и рассказать все, как было. То есть, что я попросил тебя поделиться этими воспоминаниями и убедил написать их, хотя, видит Бог, ты не рвалась это делать и никогда не афишировала этой истории.

Но она очень многое говорит о Майкуше, о Вите и о тебе. И такие вещи должны быть даны в оригинале, а не в пересказе.

Я подумаю, как это сделать органично, как правильно расставить акценты, прежде чем подать этот текст в книге. Возможно, я разобью его на несколько фрагментов, не знаю.

Во всяком случае, я еще раз обещаю без твоего разрешения и прочтения книги в окончательной редакции ничего не публиковать и никого с этим текстом не знакомить.

Еще раз спасибо. Ты молодец.

Люблю и уважаю.

Твой А. Ж.».

Наталья Россовская – Александру Житинскому, 4 сентября 2007:

«Сашенька, здравствуй!

Только что пришла с работы, прочитала. Тронута и благодарна. Насчет публикации… Даже не знаю, что сказать. Я тебе рассказывала, как подружке, без расчета на аудиторию. Живы (слава Богу!) мамы Майка и Марианны, родители Цоя, Сашенька есть… Еще мне не нравится, когда у известных людей неожиданно объявляется куча близких друзей – не хочу оказаться в их компании. Разреши немного подумать. Еще раз спасибо! Счастливо!

Наталья».

Александр Житинский – Наталье Россовской (Науменко), 5 сентября 2007:

«Наташа, подумай. Ты написала замечательно. Я не настаиваю. Но либо я включаю это в книгу, не изменив ни одного твоего слова, либо вообще не упоминаю. На мой взгляд, ты не написала ничего порочащего ни про Цоя, ни про Майка, ни про Марьяшу, ни про себя.

Покажи кому-то из друзей. Я считаю, что это не только можно, но и нужно публиковать.

А. Ж.».

Наталья Россовская – Александру Житинскому, 12 сентября 2007:

«Добрый вечер!

У меня в гостях недавно был Паша Краев. Он прочитал про Цоя и тоже сказал, что надо напечатать, как есть. НО. Я кое-что перепутала.

Оказывается, тот „квартирник“ был в 1986 году (т. е. Цой уже – счастливый муж и папа)! И Рыбы именно тогда – не было (как я умудрилась его присочинить?)… Знать, на многих „квартирниках“ побывала… Ну, это исправить легко.

Полностью тебе доверяю, делай с текстом, что хочешь.

Счастливо!

Наталья».

И вот, собственно, те мемуары, о которых шла речь в нашей переписке.

Наталья Россовская (Науменко)

Воспоминания о Цое (письмо от 3 сентября 2007):

«…Глубокая осень или начало зимы. (Судя по всему, конец 1979 – начало 1980 г. – Примеч. авт.) К нам зашел Свин со своей компанией. Среди шумных панков резко выделялся темноволосый высокий мальчик с серьезным лицом. Выделялся восточной внешностью, напряженностью движений, отстраненностью от событий; вообще отдельно существовал.

– Не обращай внимания! – сказал Свин. – Цой всегда такой, он у нас молчун. Комплексы подростковые…

– Очень интересный мальчик, – подумала я, приветливо улыбаясь и предлагая чай. – Застенчивый какой! А „Цой“ – наверное, прозвище…

* * *

„Цой“, оказывается, фамилия. И он привык, когда его так и зовут: Цой.

Теперь Витя часто приходит к нам вместе с Лешей Рыбиным. Они создали группу, пишут песни и поют эти песни Майку. Майк хвалит, мне тоже все нравится.

Они у нас теперь почти каждый день. Радостный Витя в белой своей дубленке заглядывает в комнату из коридора:

– Леша, я здесь до утра остаюсь! Родителям позвонил.

(Улыбка хитрющая!..)

Рыба немедленно бежит на улицу к телефону-автомату. Возвращается довольный:

– Мне мама тоже разрешила заночевать…

* * *

Сидим на кухне, курим, говорим. Заходят соседи, хмыкают, якобы случайно выключают свет, и тогда под чайником синим цветком горит газ. Лешка в разноцветном клетчатом пиджаке слоняется взад-вперед по коридору. Жалко его. Но у нас с Цоем свои разговоры, другим не интересные. Например, выяснилось, что мы оба любим помидоры, одежду черного цвета и страну Японию. Цой хорошо рассказывает: остроумно, несуетливо, точными словами. Его ирония беззлобна, глаза лучатся, а улыбка обнимает… Неужели это тот самый неловкий, неуклюжий мальчик?..

– Еще чайку, Наталья Васильевна?

– Если не трудно, Виктор Робертович.

– Утро уже!

– Да, Женька сейчас проснется…

Идем в комнату. Сынуля (ему полгодика) лежит с открытыми глазами, улыбается. Пока готовлю смесь, Цой играет с ним, разговаривает. Меня в очередной раз удивляет, как умело Витя обращается с ребенком. Он с явным удовольствием берет Женьку на руки, помогает менять ползунки и мыть попку теплой водой из чайника. Однажды не выдержала и спросила:

– Не брезгуешь? (Майк, например, с трудом терпит неизбежные моменты ухода за мелким.)

– Ты что? – узкие глаза изумленно округлились. – Он же маленький!

И позже:

– Тебе идет держать младенца на руках. Это очень красиво…

* * *

Редкий вечер теперь обходится без Вити и Леши. Соседи с чайниками и кастрюлями привычно перешагивают через вытянутые ноги курящего в коридоре Цоя, здороваются, спрашивают, как дела. Со мной Виктор Робертович мил и почтителен, а мне до смерти хочется его поцеловать.

Я так и сказала Майку:

– Сделай мне подарок на день рождения: разреши поцеловать Цоя!

Майк удивился, но, конечно, позволил.

* * *

Мне 22 года! Майк уехал на свою работу, вернется только завтра… По улице Марата иду за покупками. Холодно. Серый ветер бросает снег в лицо, осыпает ледяными крупинками синее пальтишко из „Детского мира“. Чувствую себя королевой: сегодня мой праздник, и сегодня я поцелую Цоя!

Приехали гости: Наташа, Люда, Иша (еще не муж Люды, а просто друг Майка), Леша, Витя, еще кто-то. Александр Петрович принес собственноручно испеченный торт. Цой подарил свой рисунок („Марк Болан“, тушь, перо). На обороте мальчишеским почерком: „Н. В. Н. Дарю!!! В предвкушении прощения за сказанные бестактности, в поздравление с днем рождения и в приветствие двадцатидвухлетствия. Желаю восхищаться мной. Всегда твой. Гарин (Цой). Ленинград, 1982, 21.01. Ах!“