Пантелеймон Кулиш - Отпадение Малороссии от Польши. Том 1

• Название: Отпадение Малороссии от Польши. Том 1
• Автор: Пантелеймон Кулиш
• Издательство: Университетская типография, Страстн. бульв.
• Жанр: История
• Год: 1888

П.А. Кулиш (1819-1897) остается фаворитом «української національної ідеології», многочисленные творцы которой охотно цитируют его ранние произведения, переполненные антирусскими выпадами. Как и другие представители первой волны украинофильства, он начал свою деятельность в 1840-е годы с этнографических и литературных изысков, сделавших его «апостолом нац-вiдродження». В тогдашних произведениях Кулиш, по словам советской энциклопедии, «идеализировал гетманско-казацкую верхушку». Мифологизированная и поэтизированная украинская история начала ХIХ в. произвела на молодого учителя слишком сильное впечатление. Но более глубокое изучение предмета со временем привело его к радикальной смене взглядов. Неоднократно побывав в 1850-1880-е годы в Галиции, Кулиш наглядно убедился в том, что враждебные силы превращают Червонную Русь в оплот украинства-антирусизма. Борьбе с этими разрушительными тенденциями Кулиш посвятил конец своей жизни. Отныне Кулиш не видел ничего прогрессивного в запорожском казачестве, которое воспевал в молодости. Теперь казаки для него – просто бандиты и убийцы. Ни о каком государстве они не мечтали. Их идеалом было выпить и пограбить. Единственной же прогрессивной силой на Украине, покончившей и с татарскими набегами, и с ляшским засильем, вчерашний казакофил признает Российскую империю. В своих монографиях «История воссоединения Руси» (1874-77) и «Отпадение Малороссии от Польши» (1890) Кулиш убедительно показывает разлагающее влияние запорожской вольницы, этих «диких по-восточному представителей охлократии» – на судьбы Отчизны. Кулиш, развернув широкое историческое полотно, представил казачество в таком свете, что оно ни под какие сравнения с европейскими институтами и общественными явлениями не подходит. Ни светская, ни церковная власть, ни общественный почин не причастны к образованию таких колоний, как Запорожье. Всякая попытка приписать им миссию защитников православия против ислама и католичества разбивается об исторические источники. Данные, приведенные П. Кулишом, исключают всякие сомнения на этот счет. Оба Хмельницких, отец и сын, а после них Петр Дорошенко, признавали себя подданными султана турецкого - главы Ислама. С крымскими же татарами, этими «врагами креста Христова», казаки не столько воевали, сколько сотрудничали и вкупе ходили на польские и на московские украины. На Кулиша сердились за такое развенчание, но опорочить его аргументацию и собранный им документальный материал не могли. Нет ничего удивительного, что с такими мыслями даже в независимой Украине Кулиш остается полузапретным автором.

---

Наступить на «городовых» казаков прежде, чем они соединятся с запорожскими, Конецпольский мог и с малым войском, а когда реестровики отделятся от выписчиков, то этим самым силы казацкие уменьшатся на столько, на сколько панские увеличатся. Потом предполагалось восстановить разрушенный Сулимою Кодак, и навсегда прервать своевольное сообщение Украины с Запорожьем.

Но объявленный жолнерам поход был соединен с тем обстоятельством, которое составляло в Польше вечное препятствие к развитию государственной деятельности. Срок, на который были наняты жолнеры, оканчивался 1 декабря. Жалованье не было им выплачено и за предыдущую четверть года. Жолнеры не могли отказаться от похода, но пошли неохотно, с тем чтобы, дослужив четверти, составить zwiazek (революционную сходку) и постоять за свои права против правительства. Они готовились к бунту в виду бунтовщиков, которых должны были усмирять.

Эти чернорабочие военного ремесла питали к можновладникам ту самую зависть, что и казаки. Задолго до появления мятежного казачества, они упражнялись в мятежах, называвшихся звионзками, рокошами, конфедерациями, и само правительство учило их своевольничать, не платя им вовремя жолда. Казаков они ненавидели, как людей, оспаривавших у них права постоя на украинских пограничьях, и презирали, как людей омужичившихся; но, в массе своей, были готовы занять их место и ниспровергнуть существующий порядок вещей со всем, что было дорого и свято для нации.

Если бы не домашние панские ополчения, кадры которых составляла родовитая шляхта, то наемное, или квартяное, войско давно бы разыграло с Польшей трагедию, которую готовили ей казаки. В бунтах своих оно не останавливалось ни перед чем, разоряло и грабило костелы так точно, как и днепровские добычники, и хотя большею частью принадлежало к римской церкви, но, смешанное с иноверцами, вообще презирало ксендзов, и многие католики жолнеры по пяти и больше лет не бывали у исповеди. Редкий из них не состоял под судом и следствием за грабежи и насилия, которые они позволяли себе в виде привилегии военного быта. Все города и все королевские, панские, духовные имения сторожились их, как татар: поднимали перед ними подъемные мосты, запирали с приближением жолнерской хоругви ворота, выставляли на валах и за частоколами вооруженных людей, часто вступали с ними даже в бой, когда проигравшаяся, промотавшаяся и сердитая на все оседлое толпа требовала насильственно постоя.

Как между казаками, так и между жолнерами были трезвые, сдержанные и даже набожные предводители; но вообще ротмистры, поручики или наместники ротмистров, хорунжие и товарищи предавались грабежу во время постоев и переходов до такого безобразия, что за жолнерскою хоругвию весьма часто тянулся обоз всядой добычи, сопровождаемый забранными у мирных жителей лошадьми, коровами, волами, а красой дикой сцены жолнерской жизни были непотребные женщины, помещавшиеся даже в таких лагерях, как тот, который стоял против Османа II с опасностью потерять независимость отечества. Это-то своевольное войско, вместе с панскими ополчениями, уступавшими ему немногим, и казаками, в которых оно находило себе достойных подражателей, было главною причиною той бедности панских и королевских крестьян, которая поражала наблюдателей помещичьего, старостинского и державского быта польского. Оно же распространяло в малорусских провинциях Польши и ту ненависть к ляхам, которою пользовались для своих войсковых целей казаки, происходившие в значительной мере от промотавшихся, или же наказанных банициею да инфамиею жолнеров.

Теперь эти рыцари, проведя лето в сторожевой службе на турецко-татарской границе, охотно вернулись бы в свои дома и пристановища на зиму; но их вели в украинские пустыни воевать с народом, у которого, кроме коня да оружия, нечем было поживиться даже после победы. Правда, казацкие жилища часто бывали полны скота и меду, главных продуктов номадного хозяйства, а казацкие жены и дочки составляли для жолнеров самый приятный предмет завоевания; но эти блага не всегда доставались им дешево.

«Косо поглядывали жолнеры на дорогу от Днестра к Днепру» (говорит в походном дневнике войсковой проповедник их). «Одни припоминали себе, experientia docti, [53] Куруковщину, Медвежьи Лозы и многократные битвы под Переяславом, зная, что с этими бунтовщиками война не очень легка, не очень коротка и безопасна. Другие размышляли о недавнем сеймовом решении — распустить их от колес из обоза [54]. Третьи не желали служить далее конца четверти, и заявили об этом пану полевому гетману в генеральном сборе перед выступлением из лагеря. Всю надежду возлагали паны на Божие покровительство, которое может послать со временем спасительное средство в безнадежном положении дел».

Звание полевого коронного гетмана в это время носил человек, весьма влиятельный по обширности своих владений, воевода брацлавский Николай Потоцкий. Вся подольская шляхта называлась хлебоядцами дома Потоцких, которому принадлежали многие староства и над Днепром, и в Северщине. Ради собственных интересов, люди мелкие, вассальствовавшие так или иначе в этом доме, должны были поддержать щит, под который себя отдавали. Ради собственных имущественных и политико-панских интересов, должен был и сам полевой гетман взять на себя дело, требовавшее столько же боевой опытности, сколько и мужества. Надобно было выслужиться перед шляхтою в обстоятельствах трудных и опасных, чтобы доказать магнатскую готовность жертвовать имуществом и жизнью для общего блага шляхетской братии.

Когда квартяные жолнеры, не выходившие никогда из долгов и потому расположенные ко всему отчаянному, стали отказываться от продолжения службы, Потоцкий склонял их к уступчивости то просьбами, то различными обещаниями, то ручательством, что на ближайшем сейме они будут освобождены от ответственности за буйства и грабежи. Этак он привлек многих надежных вояков на свою сторону. Но голодные, оборванные, проигравшиеся в карты и в кости жолнеры бушевали в «рыцарском кругу» своем перед послами полевого гетмана. «Речь Посполитая неблагодарна к нам!» кричали они, как бы повторяя упрек запорожских рыцарей. «Столько сеймов занимается она только постановлениями против жолнеров да выдумываньем, каким бы способом стеснить военных людей. Трибуналы за вязанку сена лишают нас права на получение почетных должностей. Панские банкеты начинаются и оканчиваются нашим унижением. Называют нас нищими да бродягами. У колес в обозе дают нам отставку, и велят разлетаться восвояси по воздуху. По земле возвращаться нам нельзя: надобно миновать панские имения из почтения к панам, а хоть а не из почтения, так поневоле, потому что везде разосланы универсалы, чтобы с нами поступали, как с неприятелями. Духовные имущества ограждены от нас церковным проклятием, а королевские находятся в панском владении, как ранговые. Проси и грози, как хочешь, только уважай данные панам права, милуй их владения, умирай с голоду, ходи в лохмотьях, служи в долг, и жди последнего разорения, пока не снесет голову острая смерть»!

Такие пререкания происходили между полевым коронным гетманом и квартяным войском у самого входа в область казацкого мятежа и в тот именно момент, когда быстрым наступлением на городовых казаков можно было оторвать их от запорожской голоты, которая, представляясь издали грозною силою, поддерживала украинских гультаев насчет работящих людей всякого звания.

Срок обязательной для жолнеров службы между тем истекал. Павлюковцы это знали, и воспользовались усобицей своих противников по-казацки. Они распустили в Украине слух, что король ничего не знает о предпринятом Потоцким походе; что король сам борется с панами; что он бежал из Польши в Литву; что он зовет к себе жолнеров на помощь, и оттого не хотят они идти на казаков с Потоцким.

Заслуга этой выдумки принадлежит Карлу Павловичу Скидану-Гудзану, который именовал себя «полковником войска его королевской милости Запорожского на всей Украине», а иногда — «опекуном Украины». Он обещал местным землевладельцам всяческое вознаграждение за дозволение проживающим в их имениях товарищам Запорожского войска продавать свою «худобу» для немедленного вступления в его ополчение, а казакам повелевал, под страхом смертной казни, вооружаться и запасаться лошадьми и провизией против панов жолнеров, которых называл неприятелями греческой веры и душманами. Когда же грабеж и разбои распространились по беззащитной Украине, старался успокоить великого коронного гетмана, Конецпольского, что казаков несправедливо обвиняют перед королем и Речью Посполитою в бунтах, воззваниях к своевольным людям, наездах на замки и шляхетские дома, между тем как со всех сторон приходили вопиющие донесения местных чиновников и жалобы сельских хозяев, страдавших от казацкого гайдамачества.