Владимир Буров - Семнадцатая карта

• Название: Семнадцатая карта
• Автор: Владимир Буров
• Жанр: Исторические приключения

По сути дела, Мелехов открыл способ путешествовать во Времени. Проблема была только в одном: никто не знал Кода перемещения во Времени. Например, попасть из две тысячи пятого года назад в этот же год напрямую нельзя. Сначала надо попасть в одна тысяча девятьсот сорок третий, потом в семнадцатый и только потом удастся вернуться назад. Василий сам толком не знал, как надо возвращаться, но под давлением обстоятельств он научился делать это интуитивно. Не то что по-настоящему научился, а так, более- менее. Он просто-напросто СОЧИНЯЛ ситуацию, которая, как ему казалось, ДОЛЖНА ПОСЛЕДОВАТЬ. И иногда ему удавалось вернуться.

---

— Дайте, пожалуйста, отличиться, товарищ Эстэ. — А то все Ракассавский да Зюкафф. Я тоже должен проявить себя в этой войне. Дайте!

— На! — И скоро конница Бидо подошла к Эстэлину. На что мог надеяться Бидо — непонятно. Вероятно, герой Гражданской войны думал, что Эстэлин будет взять также не трудно, также возможно, как Берлин.

— Товарищ Бидо, город окружают сорок девять дотов с нашей стороны, — доложил комдив товарищ Конев. — Что будем делать?

— Брать будем, — ответил командующий Эстэ фронтом.

— Конница не пройдет пулеметы, — сказал Конев.

— Может, у кого и не пройдет, а у меня так прямо проскочит. Начинаем в четыре утра.

Атака не была неожиданной. Немцы откуда-то узнали время наступления. Каждый эскадрон потерял половину людей и лошадей в этой атаке. На следующий день еще половину половины. А в третьей, ночной атаке погибли остатки армии Бидо. Почти никого не осталось. Не взял маршал этот город. Он вернулся в Берлин в ставку товарища Эстэ.

— Зачем плохо воюешь, Бидо? — спросил товарищ Эстэ. — Пачиму узе не взял город? Город Эстэ не взял.

— А что я мог сделать? А, товарищ Эстэлинг? Всех людей положил, а взять не смог.

— Так думать надо было, а не просто так лезть под пули. Ты военачальник Бидо? Или так только, пуля из говна? — Эстэлин закурил сигарету Мальборо с табаком Герцоговина Флор. — Я Берлин взял, — добавил он и поднял указательный прокуренный палец вверх.

— Так у тебя, Лэн, шпионов-то сколько! У меня шпионов не было.

— И это плохо. Очень плохо. Возьми себе шпиона, настаящего разведчика. Возьми себе Фишера-Абеля. — Эстэ выпустил колечками струю ароматного дыма. — Хотя у тебя армии узе нет. Значит, настаящий разведчик тебе узе не нузен.

— А я теперь что буду делать, а Лэн?

— При мне будешь, дарагой.

— А что я при тебе буду делать?

— Советы давать узе.

— Как я могу давать тебе советы, а Лэн? Ты такой! Умный.

— Да… узе… Я узе не так умен, как раньше. Паэтаму мне нузен, такой старый таварищ, как ты. Я буду чувствовать себя таким же умным, как и раньше.

— Разреши, товарищ Лэн, дать тебе сразу один умный совет. Пошли на штурм Города Эстэ Раки. А камиссаром Никиту Хрущева.

— В чем смысл? А?

— Ну, во-первых, надо, чтобы Раки немного сломал себе…

— Зубы?

— Нет, не зубы. Ты же знаешь, Лэн, он — слово на букву е с приставкой: пере — всех высокопоставленных немок.

— Ну знаю.

— Думает, что он половой гигант. Вот я и говорю: пусть — слово на букву е с приставкой: по — со Эстэградом.

— Логично. Ну, а Никитку-то зачем с ним посылать?

— Вы знаете, о чем он мечтает? Он хочет сделать из вас Железную Маску!

— Это как? Зачем?

— Ну, как зачем? Сам сядет на ваше место…

— А меня расстреляет?

— Нет.

— Утопит?

— Нет же.

— Сожжет?

— Ну, нет! Как вы не понимаете? Он хочет заключить вас в крепость на необитаемом острове… А чтобы никто точно вас не узнал, одеть Железную Маску.

— Куда? — все еще не понимал назревавшей ситуации Лэн.

— На жопу! Впрочем, прости, Лэн. Че ты не понимаешь?! У тебя, чё, Паркинсон, в натуре?

— Ну не злись, не злись, друг. Скажи по-человечески, куда и зачем будут одевать Железную Маску?

— На лицо! На твое лицо, Лэн. Он хочет, чтобы тебя никто не узнал в тюрьме. Даже сами тюремщики.

Лэн долго думал, искурил три сигареты Мальборо подряд. Дыму! Как в пивной. Наконец, он вымолвил:

— Добрый человек. Добрый человек, пусть едет с Ракассавским.

Уже через день Рокки двинул свою мотопехоту к Эстэ. У него была наложница. Рокки не мог с ней расстаться и взял с собой. Звали ее Катька. Она была чистокровная немка пятнадцати лет. Катька посоветовала Рокки не лезть, как Бидо напролом.

— Надо придумать какую-то хитрость.

— Какую? — спросил Славик Ракассавский.

— Я знаю немцев, — сказала Екатерина. — Надо дать им…

— Сосиски с капустой? Не могу. Мяса нет. Бидо законсервировал всех павших в боях под Эстэ коней.

— Он сделал из них тушенку? — удивилась Екатерина. — Настоящий Микоян.

— Да, с ним был Микоян. Тот ни одной лошади не пропустил.

— Нам он не нужен.

— Нам хватит и Никиты Хрущева.

Они придумали пригнать на передовую сто женщин. Пятьдесят нам, пятьдесят им. Пока немцы развлекаются, наши возьмут доты. Вроде бы, как это можно? Пока немцы трахают своих немок, наши-то тоже будут трахать своих пятьдесят баб. На это Катька логично возразила:

— Что нам хорошо, то им крах.

Можно бы, конечно, набрать и побольше дам. Да где их взять? И этих-то еле-еле наскребли. Товарищ Эстэ в Берлине даже поразился:

— Куда ему столько?

— К трехмесячной осаде готовится, — сказал Бидо, — побоялся идти на штурм.

— Да нэт, — ответил товарищ Эстэ, — у него всего одна неделя для взятия города. Кэт что-то придумала.

На что Бидо резонно ответил:

— Придумала немка Кэт, а выполнять-то будет русский Никитка.

Так и вышло. Никита серьезно занялся математикой. Пятьдесят дам он отправил в совхоз Целинный, а вместо них Председатель, китаец Мао, поставил Комиссар-Интенданту Хрущеву пятьдесят китайских коз. Ведь в чем смысл-то, рассуждал Никита. Если и русские, и немцы будут трахать баб в своих блиндажах, то не только немцы утратят бдительность, но и русские не захотят идти в атаку.

— Дадим нашим коз вместо женщин, — сказал Никита Сергеевич своему помощнику полковнику Хижняку. — Скажешь бойцам, что в случае гибели завтра утром на поле боя, я имею в виду, если кто-то сможет закрыть амбразуру дота своей грудью, его коза будет послана жене и детям. У кого нет жены, ближайшим родственникам.

— А если, кто сможет дот закидать гранатами? — спросил Хижняк. — Тому чего? Может орден какой-нибудь. Али медаль?

— Наградой тому будет возвращение к своей козе, — сказал Никита Сергеевич. — Пусть — слово на е — дальше.

— А вы думаете, они их трахать будут? — сначала вроде бы схватился за голову Хижняк.

— Конечно. В этом все дело, — сказал Никита Сергеевич. — Наши люди — слово на е — всё, что движется. А уж коз-то! Тем более.

— Ну не знаю, не знаю, — Хижняк почесал себе затылок под фуражкой.

— Кстати, — Хрущев развернул карту, — дотов у нас сорок девять, а женщин пятьдесят.

— Да, одна лишняя.

— Приведешь ее ко мне. И коз у нас пятьдесят…

— Мне не надо, — поспешил отказаться Хижняк, — я все равно не буду ее есть.

— Почему?

— Мясо жесткое.

— Ну…

— Нет, нет, спасибо.

— Тогда отдай ее…

— Командующему?.. — Хижняк оглянулся назад. Не подслушивает ли кто?

— У него своя коза есть. Стратегическая. Уж не знаю, как она там по-немецки задумывала, а получилось так, как получилось.

Хижняк сказал:

— Хотели, как лучше, а получилось, как всегда.

— Ошибаешься, парень, — сказал Никита. — Такой поговорки не существует. И никогда не существовало. И добавил: — Хотели, как лучше, и получилось, как лучше. Для себя. А вот для других, это, действительно, как всегда. Разбираться надо. Знаешь что, отдай эту пятидесятую козу тому парню, что сидит на губе.

— Он пойдет под трибунал, — сказал Хижняк, — за то, что не смог сегодня утром уничтожить учебный дот. Парень побросал все гранаты и не попал в амбразуру. Ему кричат: закрой амбразуру своей грудью! Закрой амбразуру своей грудью! — Полковник попросил у комиссара сигарету Кэмел. Никита курил Кэмел. Нельзя же всем курить Мальборо, если товарищ Эстэ курит Мальборо. Это бесполезное лицемерие. — Она же учебная! Все кричат ему, что пулемет стреляет холостыми патронами, закрой его своей грудью. Ну, как положено. А он соссал. Не понимаю…

— Я все знаю, — сказал Никита, — отдай ему пятидесятую козу.

— Но…

— Никаких но. Здесь я отвечаю за воспитание членов будущего коммунистического общества. Я сказал! Никаких НКВД. Мой приказ — утром он пойдет в атаку пятидесятым истребителем дотов. Дай ему эту козу.

— Сейчас?

— Прямо сейчас. Кстати, как его фамилия?

— Вовка Матросов.

Парень осмотрел козу — ничего, белая.

— Что с ней делать? — подумал Вова. — Съесть? Нет, пошлю лучше домой. Там, наверное, еще есть нечего. Пока-а немцев научат работать по-русски!

— Чистая, — сказал Вова. — А зачем тогда выдали одеколон?

Он долго смотрел на козу. Все не мог решиться. Но все-таки отодрал ее. Ведь при взятии Берлина немок ему не досталось. Многих немок угнали на работы в Россию. Другие разбежались, кто куда. Одни в соседние государства, другие в Америку успели уехать, некоторые даже в Израиль. Как это ни странно многие немки оказались еврейками. Рота Матросова стояла в предместье Берлина. А там женщин осталось еще меньше, чем в самом Берлине. Практически всего одна на всю роту. Стояли большие привычные русские очереди. Тут особенно не потрахаешься. Ну, то есть получилось… как всегда. Как хотели, так и получилось. Поэтому Вова подумал, глядя на козу: