Владимир Буров - Семнадцатая карта

• Название: Семнадцатая карта
• Автор: Владимир Буров
• Жанр: Исторические приключения

По сути дела, Мелехов открыл способ путешествовать во Времени. Проблема была только в одном: никто не знал Кода перемещения во Времени. Например, попасть из две тысячи пятого года назад в этот же год напрямую нельзя. Сначала надо попасть в одна тысяча девятьсот сорок третий, потом в семнадцатый и только потом удастся вернуться назад. Василий сам толком не знал, как надо возвращаться, но под давлением обстоятельств он научился делать это интуитивно. Не то что по-настоящему научился, а так, более- менее. Он просто-напросто СОЧИНЯЛ ситуацию, которая, как ему казалось, ДОЛЖНА ПОСЛЕДОВАТЬ. И иногда ему удавалось вернуться.

---

— Зачем их вырубать? — не понял подполковник Диман Асм, — столько растили, растили.

— Вы понимаете, все это ни к чему Ля-ля, тополя.

— Поясните, пожалуйста, вашу мысль?

— Ну, а че тут непонятного? Между тополей зеки постоянно сажали коноплю. Вроде бы так, по тупоумию, но все это имеет большие корни.

— Ладно, действуй. — А когда зек ушел, добавил, как бы про себя, ему вдогонку: — Плешивый щеголь, враг труда. Откуда это? Че-то уж и не помню, где я это читал? Концы че-то не сходятся. Концы, Концы. Рубить надо. Это он, кончено, прав. Приказ с выше. Да и психологически, я чувствую, что верно. Очень верно. Не резать, а рубить!

Плешивый толстый горбун, по кличке, Комбайнёр, сокращенно: Комби. Этот Комби втюрил Соньке свою идею о всеобщей вырубке. Чем он ее взял? Пользой. Сонька хотела из всего извлекать выгоду, как будто пидор Береза, роль которого она играла в этой пьесе, вселился в географичку не только телом, но и душой. Он сказал:

— Мы посадим виноградную лозу.

— Зачем, я так и не поняла?

— Я буду гнать самогонку, — сказал Комби. И поспешно добавил: — А вы будете ее продавать.

— Это мне нравится, — сказала Сонька Золотая Ручка. — Помощники тебе нужны?

— Да.

— Первый секретарь Уральского обкома Эль Борька и академик Соленый.

И все было исполнено. Посадили специально для Комби Первого Секретаря. Сняли с должности и лишили звания академика Соленого. И это несмотря на то, что Соленый к тому времени изобрел три бомбы. Две атомных и одну водородную. Зачем, спрашивается, это делать? А все ради денег, ради прибыли. Алчный пидор Береза мгновенно изобрел четыре марки самогонки. Береза Белая, Сонька Золотая Ручка, Комбайнёр и Демократия. И все лучше Шотландского Молта. То есть Шотландского Коньяка.

Теперь Комби ходил среди своих деревьев, уничтожал коноплю, если находил и поучал своего Соленого:

— Только никакой политики. Ты, видишь, до чего один допрыгался. — И они вздыхали, вспоминая Эля.

Элю Комби много раз говорил:

— Не лезь ты в политику!

Потом:

— До политики я тебя не допущу.

Нет! Теперь допрыгался. Сидит в туалете, клянчит бычки у иностранцев и богатых зеков. А главное теперь на спине у него не смываемая надпись:

ПРЕДАТЕЛЬ ДЕМОКРАТИИ.

Он уж отдавал свою куртку в пропарку от вшей, во время банного дня — бесполезно. Надпись снова появлялась.

Она не то, что так уж прямо не смывается, но как только Первый Секретарь ее стирает, кто-то опять пишет эти слова у него на спине.

— И да, — сказал Сорокин, — Сонька Золотая Ручка получила свое прозвище от Паркера с золотым пером, который подарил ей в свое время Береза.

Она роняет ручку с золотым пером под учительский стол и ждет, когда кто-то из зеков подаст ей это заветное перо. При этом он обязательно увидит ляжки учительницы. И даже больше. А иногда и намного больше. Намного, это значит, Сонька сегодня без трусов.

Первый раз это пришлось сделать мне. Ручка упала. Сонька не шевелится. Время идет Сонька молчит. Напряжение нарастает.

— Никто не подаст мне Паркера? — Ноги географички были расставлены в этом момент на ширине плеч. Ее тонкие икры и мышастые ляжки многих заставляли дрочить на перемене в туалете. Но теперь у всех перехватило дыхание. Все боялись. И я тоже боялся. Сам не знаю чего. Все-таки одно дело мечтать, другое дело на самом деле посмотреть из-под стола на то место, где кончаются чулки и начинаются панталоны дамы. А на ней в этот день были именно панталоны. Не то, чтобы кто-то смог посмотреть ей под юбку, когда Семиклассница поднималась по лестнице на второй этаж, она сама их показала.

Ей достали такие розовые, шелковые, импортные панталоны, что не показать их она просто не могла. Зачем, собственно, было тогда их покупать? Она зашла в класс, где был всего один мальчик. Семиклассница, как будто его не заметила. Поставила ногу на стул, подняла немного юбку и поправила чулок. При этом ее накачанная ляжка напряглась под розовыми панталонами. Пацан их увидел и спрятался под парту. Он боялся дышать.

— А чего ты испугался? — спросили пацана, когда он рассказал об этом случае. — Взял бы да — слово на е с приставкой: вы — ее.

— Сам попробуй, — ответил парень.

Мне очень хотелось посмотреть на ее ноги, и я полез. Да даже, наверное, не поэтому. Сама ситуация была редкой. Хотелось узнать, как все это будет. Ноги у меня отяжелели, лицо покраснело.

— Стесняется, — сказал кто-то.

Лицо мое опускалось все ниже и ниже. Наконец, оно скрылось за крышкой стола. Я встал на колени. Я совершенно не мог увидеть, где лежит Золотая Ручка. Прекрасное зрелище вечернего заката. Шелк переливался. Розовый цвет переходил в бордовый. Шелк морщился многочисленными складками перистых облаков. Натягивался мощными бедрами на белое тело. Ноги еще больше разошлись, и я видел подрагивающее белое мясо, чувствовал манящий запах женского пота. Я сглотнул слюну. И в этот момент я увидел Золотую Ручку. Она как библейский меч отвлекла мое внимание от сокровища. Блеснула лучом, как острым лезвием. Я хотел протереть глаза и задел одну ногу Семиклассницы. Она ничего не сказала, только зад ее чуть-чуть сполз со стула. Если бы женщина ничего не сказала, я бы обнял этот зад обеими руками и отсосал у учительницы прямо через панталоны. При всех. Но тут я услышал голос, прозвучавший, как гром среди ясного неба.

— Хорошо, садись, я ставлю тебе отлично. Ты хоть ручку-то там нашел?

— Да, — пискливым голосом ответил я.

— Что с тобой?

— Горло перехватило, — сказал я и поднялся с колен.

— Выпейте.

— Меня и так уже все считают за алкоголика.

— Чтобы о вас ни говорили, все равно вы как Гималаи. Чем больше снега на Вас падает, тем вы только выше, — сказал маленький Хас, и как фокусник вынул из-за спины пузырек.

— Писят, — сказал Эль, и трясущимися пальцами принял от Хасика стаканчик.

— А никто тебе больше и не нальет, — сказал карлик.

Ельцин выпил, прикурил сигару и спросил:

— Ну, че там, в мире-то происходит?

— Послушай, сделай мне миньет, — сказала Сонька Золотая Ручка.

— Ты же не Береза. Какой еще миньет? — Эль пыхнул ароматным дымом окурка. Когда-то заезжий Билл оставил ему целую коробку настоящих кубинских сигар. Но Кум, падла, все отобрал и разделил между собой, начальником Зоны и Замполитом. Две сигары досталось Ерофееву, одна Эдуарду Радзинскому. Он сих пор хранит ее как память, о том, что получил от Американского Президента настоящую кубинскую сигару.

— А тебе, дорогой, хочется по-научному? — спросила Сонька с наглой улыбкой на искривленных крашеных губах. — А ты бы не предавал демократию. Все ученые проститутки тогда бы были твоими. Ну, хорошо, хорошо, не обижайся. Хочешь кунеленгус? Ну, давай, давай. — Она медленно подняла юбку и приблизилась к бывшему президенту племени Мумба-Юмба. — Нау ар ю? Энд вот ебаут ю?

— Зачем ты говоришь по-английски? Знаешь же, что я на нем ни — слово на х — не понимаю.

— Дорогой, ты же любишь иностранок. Представь себе, что я валютная проститутка. Хорошо?

— Нет.

— Ну ты же любишь валютных проституток.

— С чего ты это взяла?

— Ну а, Береза, он кто, если не валютная проститутка? А у него ты делаешь миньет.

— Не говори глупостей. Он просто мой деловой партнер.

— Что может быть важнее секса? — Она встала совсем близко. Президент лизнул ее разок и передал окурок Хаси.

— Подержи. — И добавил, обращаясь к высокой Соньке: — Скажи, что ты не проститутка.

— Я проститутка.

— Прошу тебя, скажи, что ты Моника.

— Какая Моника? Не знаю я никакой Моники.

— Скажи, пожалуйста, что ты Моника Левински. Так мне легче представить себе себя Президентом. Хочь не русским, но хоть американским.

— Если обещаешь себя вести хорошо, скажу.

— Да. Да, да, да.

Минут через пять подошел Береза.

— Ты чего приперся? — спросил Хас.

— А чего?

— Через плечо. Так не делается. Два персонажа на одну роль. Так нельзя. Сонька же здесь.

— Да ладно, я сейчас уйду.

— Ну ладно, говори, чего надо?

— Не тебе.

— А кому?

— Только моему президенту.

— А ты не видишь, он занят? Ослеп, что ли?

Даже за пределами туалета слышны всхлипывания Эля и сладострастные вскрики Золотой Ручки.

— Летс гоу! Летс гоу!

— Он не захлебнется? — участливо спрашивает Береза.

Так… Что у нас еще там?

Сорокин одной рукой перебирает клавиши компьютера. В другой у него бутерброд с колбасой Столичной. Пелевин сидит на кожаном диване, и пишет что-то на журнальном столике. Он поднимается и говорит:

— Забей это. — Подает листок.

— Че здесь? Ага.

Зюганов и Анпилов на крыше основного двухэтажного корпуса. Они лежал за пулеметом Максим. Анп с серьезной рожей держит двумя руками пулеметную ленту. Зю поднял руку в коммунистическом приветствии. Но он не стоит, а лежит слева от пулемета с биноклем в руке. А другая-то рука как раз и поднята вверх.