Юрий Воробьевский - Черный снег на белом поле

• Название: Черный снег на белом поле
• Автор: Юрий Воробьевский
• Жанр: Публицистика
• Год: 2008

Кажется, стоит только написать - «тайна», и она исчезает. Стоит упомянуть о заговоре - и нет его. Что-то неуловимое метнулось и тут же ушло в другое, невидимое место. Опять не рассмотришь, что это было. Только смех звучит как эхо. Заговор? Жидо-масонский? Ха-ха-ха! Смеются едва ли не все. И уже не помнят, какой смехотворец начал первым.

Друзья! Главный, фундаментальный заговор против человечества - Открытый. Он назван и описан самими создателями. Его суть положена на видное место. Поэтому почти никто не видит его... Результат этого заговора - массовый идиотизм.

Когда-то античный философ Анаксагор утверждал, что снег - черный. Никто не верил ему. Прошли века, и некто сказал: мы промоем мозги так, что поверят и этому. Не улыбайтесь: зачастую наведенная глупость - высокохудожественный и наукоемкий продукт...

---

«Библия Ада» передавалась на глазах у всех из поколения в поколение. Дошла до Алистера Кроули. До Джима Моррисона. Он как-то изрек: “Есть вещи известные и есть неизвестные, а между ними двери — это мы... Ад может показаться куда более пленительным, чем рай. Двери — это мы»... Он был, конечно, непомерно амбициозен. Ведь сам вошел в двери, которые были открыты задолго до него. И задолго до «закадычного друга Диавола» Уильяма Блейка.

* * *

А что, если наша Земля — ад какой-то другой планеты? — Олдос Хаксли любил экстравагантные вопросы.

И рай, и ад начинаются здесь, на земле. XIX и XX века еще жили мечтами о светлом будущем. Коммунизм как бы подразумевал создание рукотворного эдема. Замах нацизма был аналогичным. Тысячелетний рейх тоже одна из масок «пожилого джентльмена» явиться земным раем. Но только для арийцев.

Теперь разочарованное человечество интересуется не утопиями, а прогнозами. И вот что удивительно: среди них нет ни одного позитивного.

Как пророчествуют авгуры нового времени? Не по полету ли птичьих стай ? Вороны покинули заросшие бурьяном поля, чайки забыли о рыбной ловле — все летят на помойки больших городов. Только там еще можно прокормиться! Так и мы: экологические, политические, климатические, техногенные и прочие катастрофы заставляют думать лишь о выживании. О том, чтобы хоть как-то зацепиться. Приспособиться.

В современной доктрине сетевого устройства общества говорится: «Выживает не тот, кто сильнее, а тот, кто лучше приспосабливается. И понятие «лучшей приспособляемости изменяется со сменой окружающей среды». Параллель между биологией и социологией такова: «История биологии есть непрекращающаяся, жестокая борьба за выживание... в постоянно изменяющейся среде». Причем «одни виды выживают за счет других». [20].

Получается, на земле нас ждет не рай, а ад. И гомо сапиенс должен измениться. Модифицироваться, чтобы выдержать кипение этой рукотворной геенны. Кажется, многие почитатели «Библии Ада» уже трансмутировались...

* * *

Древнейшее изображение Януса сохранилось на ассах первой римской чеканки. Это бородатая двуликая голова, рисунок которой был создан специально для первых медных монет. Янусу, как и Сатурну, приписывались различные изобретения, в том числе чеканка денег.

Итак, звякнули первые ассы. Бог договоров, у которого 365 пальцев, принялся пересчитывать выручку. Потом зашуршали купюры. Теперь финансовый «воздух» перекачивается бесшумно. Для его учета «рыжему человеку» не нужно ни пальцев, ни мозгов.

* * *

Geminuc — двойной — так называлась крытая бронзой и опирающаяся на ворота арка. Посвященная Янусу, она находилась на форуме. Со времен Нумы Помпилия, второго царя Древнего Рима, в мирные дни она оставалась закрытой. Отпирали ее с началом войны.

В долговременное царствование императора Августа медные ворота храма Януса были затворены. Мир воцарился, кажется, во всей ойкумене. Но кажущееся счастливым настоящее никого не удовлетворяло. Тогдашнее поколение испытывало духовные — неопределенные, смутные — нужды. «Таинственные слухи ходили по городам, пробегали по деревням. Все окружали астрологов, вопрошали оракулов, и с жадностию читали и перечитывали прорицания самых древних Сивилл... Эти предания предвещали скорое явление некоего царя, который выйдет из Иудеи и будет управлять вселенною»...

Если бы арка Януса существовала и поныне, впору было бы не запирать ее вовсе. Через «мировую дверь» убийственный хаос врывается в наш мир ежечасно, ежесекундно.

Кстати, Голливуд, этот Вавилон виртуального мира, объявил недавно о производстве римейка хичкоковских «Птиц». Кому-то потребовалось повторить ритуал. Есть люди, которые считают: фильмы-катастрофы, как ритуалы, вызывают реальное обрушение мира.

Но эта катастрофа произойдет не по их сценарию. То, что будет, известно: «После этого я увидел иного Ангела, сходящего с неба, и имеющего власть великую. Земля осветилась от славы его.

И воскликнул он сильным, громким голосом: пал, пал Вавилон, великая блудница, сделался жилищем бесов и пристанищем всякой нечистой и отвратительной птице; ибо яростным вином блудодеяния своего она напоила все народы...» (От. 18:1,2).

ЗАГОВОР ОТКРЫТ Часть первая

Если введешь дозу, то не просто упадешь. Ударишься добрым молодцем о землю — и превратишься в птичку. Вылетишь из гнезда кукушки и тут же поймешь язык синиц и ласточек. Или даже крылатых ангелов.

Полетели, зовут они! Над текучими первобытными водами. Над полянками нарциссов. Над плантациями мака и зарослями конопли. Над вершинами Олимпа и Парнаса. Над полями черного снега... Какова высота духа! Каков полет фантазии! Вот они, детские сны! Вот она, мечта! И синяя птица Метерлинка рядом. Почему она кричит: «МК-ультра! МК-ультра!?»

Или белый охрипший петух прокукарекал? Как тут не заорать благим матом этому символу белого американского Юга! Того и гляди — «черные пантеры» сожрут... А, может быть, другой петух прокричал? Не тот ли, что купила на базаре глухая кума? Вырвался и полетел! Но почему у него вместо хвоста — змея? Уж не Абраксас ли? Пошел прочь, постмодернистский прохвост! Кыш, летящая абракадабра!

Тень на землю упала. Фантазия парит на черных крыльях. Это в воображении ослепшего поэта Джона Мильтона к Земле спускается сам сатана. В поднебесье он встречает владыку Хаоса, который недоволен тем, что часть его владений отторгнута для создания ада. Этого персонажа «Потерянного Рая» зовут Анарх. С анархистами мы еще встретимся.

А вот перышко качается в потоках воздуха. В фантазии Виктора Гюго перо из крыла падшего ангела превращается в ангела Свободы. Со временем ему поставят жутковатые памятники — сначала во Франции, а затем в Америке. Пустотелый монстр, в чреве которого ползут на площадку обозрения тысячи любопытствующих. Незрячие глаза и факел в руке. Все необходимое для поджога... Но лучшим памятником свободе в ее западном смысле станет рекламный плакат в провинциальной американской забегаловке: «Сыт — значит свободен». Произнося первую часть слова «чизбургер», каждый улыбается стоматологически-вынужденной улыбкой свободного по-американски человека... Он улыбается и не замечает зловещего шума крыльев над своей головой. «И как коршуны слетаются отовсюду туда, где заметили или почуяли зловоние издохшего животного, и пожирают его, так и демоны: где ни увидят плотского и страстного человека, там устраивают свое гнездо и мысленно, то есть постыдными похотями, пожирают это плотское тело».[2]

А по-нашему, свобода достигается иначе. Старец Иосиф Ватопедский говорил: «Свободен тот, кто не подчиняется удовольствиям, плотским или духовным. Недалеко от свободы и тот, кто, живет, руководствуясь умеренностью...» Только так ум освобождается от хаоса помыслов...

Как вихрь пронеслись — кто на помеле, кто на баране — ведьмы. Опустились на лысую гору... Нам вниз лучше не смотреть. Сейчас упьются, и дело дойдет до свального греха. И председательствующий «козел» приобретет черты птицы — символа «освобождения» участников шабаша. Так происходит «пробуждение демона свободы» (характерно, что в Риме одним из имен Диониса было Liber).[3]

Раньше кроме птиц вверх взмывали только твари бестелесные. Теперь все иначе. Какой-то местечковый зеленый скрипач поднялся над землею. Молодая еврейка из Витебска, чтобы вообще не улететь в поднебесье, за руку мужа схватилась. Старика с мешком тоже держит лишь посох, упирающийся в землю. А ноги его уже приподнялись над забором. Отними палку, и он, невесомый, улетит как воздушный шар. Без палочки он — ноль... Кстати, кто у него барахтается в мешке? Ягненок, что ли?

Еще картина: «Человек, шагающий над городом». Кто и когда так шагал? Это Шагал.

Такую свободу все они почувствовали, что полетели! Большинство — в Москву. В хаосе революции видимые бесы уже явно обнаружили свое родство с духами злобы поднебесной.

А это кто? Крылатые музы? Считается, что их мать — Мнемозина — обладает всеведением. Почему у каждой серьга в одном ухе? Или их маркируют по примеру орнитологов? Отслеживают маршруты. К этим переносчикам идей лучше не приближаться. Они дыхнут — и подцепишь заразу похуже птичьего гриппа. Не без основания вдохновение поэта сравнивают с вызыванием духов умерших или снисхождением во ад (в обоих случаях для того, чтобы познать неведомое). [76]. Поэтому аэды (от греческого — соловей) — зачастую поют, сидя среди зарослей «цветов зла».[4] Помните, как в «Фаустусе»? Муза безумного композитора Адриана Леверюона оказывается бесом. И он уверяет, что вдохновение «ныне можем предложить только мы... это тебе, милый мой, уже не классика, это архаика, самодревнейшее, давно изъятое из обихода»...