Валентин Овечкин - Собрание сочинений в 3 томах. Том 3

• Название: Собрание сочинений в 3 томах. Том 3
• Автор: Валентин Овечкин
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1990
• ISBN: 5-265-01657-0

В третий том вошли произведения В. В. Овечкина: статьи, выступления, дневники, письма, наброски.

---

Занимаясь сам очерками, я понимаю душу очеркистов и знаю их некоторые хитрости, догадываюсь кое о чем. Иногда вот такая очерковая форма придается вещи автором умышленно, для того чтобы у читателя больше было веры в то, что им написано. Как будто это все действительно с одного колхоза списано и этот колхоз под таким же названием, все эти люди с этими же именами точно существуют в натуре. Только автор, по забывчивости, может быть, не указал адрес, где это все происходит. Это невинная хитрость, ничего тут подлежащего писательскому суду чести нет, такой «доброкачественный обман» читателя допускается в литературе. Лишь бы не было вранья в другом, в главном — в самом существе описываемых явлений. Но вот оказывается, что на эту удочку очеркистов попадаются иногда и искушенные, опытные литературоведы. Это отсюда идет школярски-примитивное разграничение очерка с рассказом: рассказ — это «сочинение», а очерк — факты. А вот бывает так — по форме как бы очерк, а по существу рассказ, повесть. Как это назвать, на какую полочку поставить?..

Очерки Ивана Антонова из Мордовии в альманахе «Год 37-й» и «Год 38-й», «Ухабы на дорогах» и «Разлив на Алатырь-реке», имеют точный адрес — Ардатовский район. И сам автор в примечаниях сообщает, что пишет о подлинных событиях и фактах.

Я не знаю, где живет Иван Антонов, но если в самом городе Ардатове, то, вероятно, много неприятностей в быту причинили ему эти очерки, особенно первая часть. По себе знаю. Жил в районном городке Льгове, когда начинал писать «Районные будни», имена были вымышленные — и то люди узнавали себя, переставали здороваться при встрече. А тут даже имена подлинные.

Очерки Ивана Антонова — большая, серьезная, очень добросовестная работа. Это целое исследование на фактах одного района (вернее, двух: в очерках упоминаются Ардатовский и Козловский районы), исследование документальное (так как здесь названы и имена) о том, к чему приходят колхозы и район, когда в руководстве районной парторганизацией несколько лет пробудет такой вот Павел Петрович Бурмистров — человек невежественный («В анкетах пишет «окончил ЦПШ», но не расшифровывает, что это всего лишь церковноприходская школа, и с тех пор он вряд ли держал книгу в руках»), самовлюбленный, оторвавшийся от народа бюрократ, сам подхалим перед начальством и любитель подхалимов вокруг себя, зажимщик критики, очковтиратель. Конечно, такому «деятелю» наплевать, что будет с колхозами, что будет завтра, послезавтра. Это коновал, попавший на должность главного хирурга в нейрохирургическую больницу.

Ну и после Бурмистрова району не повезло. После него первым секретарем Козловского райкома становится Бояркин, о котором колхозники говорят: «Непонятный он. Не человек, а темный лес: ветра нет — молчит, ветер подует — зашумит». И вот тут Ивану Антонову следовало бы вместо такой несколько унылой регистрации фактов подняться над местными районными вопросами, расширить круг своих наблюдений, докопаться до причин: почему такие Бурмистровы и Бояркины попадают в руководство? Кто их пестует, выдвигает, охраняет от справедливого приговора партийных масс? Кому и зачем нужны эти тупые, бездумные и бездушные исполнители директив?

Очеркам Ивана Антонова, как я уже говорил об одном авторе, тоже не хватает активности. Я, может быть, не совсем верно говорю насчет расширения круга наблюдений. В ширину-то Антонов очень разбросался, а в глубину не пошел. Между тем не надо замыкаться в делах района, надо добираться от них и к «областным будням».

По ходу действия Антонов затронул много колхозных вопросов и проблем, больших и мелких, и хозяйственных, и организационных, и агротехнических, и идеологических. Даже слишком много. Когда рядом с проблемой действительно большого, государственного значения поднимается вопрос третьестепенной важности и обо всем говорится однотонно, без выделения главного на первый план, получается винегрет из проблем.

Во второй части очерков — «Разлив на Алатырь-реке» — действует уже другой секретарь райкома. Георгий Александрович Волков, человек совершенно иного склада, нежели Бурмистров или Бояркин, умный, честный коммунист, серьезный, вдумчивый руководитель. Надо сказать, что Волков как живой человек не виден нам из очерков Антонова так, как виден Бурмистров. Считают, что и у Данте рай выписан бледнее ада. Но нельзя согласиться с тем, что так и должно быть всегда в литературе. Надо нам учиться, товарищи, описывать хорошее так же ярко, сильно и волнующе, как и плохое.

Вторая часть очерков Антонова облегчена в смысле конфликтов. Не так уж, видимо, гладко идет реализация решений Пленумов ЦК в районах, где последствия «бурмистровщины» и сейчас еще, безусловно, дают себя знать. Бурмистровы «воспитывают», подбирают и расставляют вокруг себя людей «по образу и подобию своему». И после того, как таких Бурмистровых снимают, долго еще на каждом шагу встречаемся мы и с их «методами», и с их ставленниками.

Антонов пишет, что секретарю райкома Волкову приходится трудно, но в чем именно — недоговаривает. Недоговаривает и о том, как эти трудности преодолеваются.

Вот автор пишет:

«Георгий Александрович раздражался, велел зоотехникам еще раз вдумчивее перечитать материалы Пленума ЦК, садился в машину и снова ехал в колхозы.

Чаще всего он бывал у Тремаскина (это хороший председатель колхоза, бывший второй секретарь райкома. — В. О.), просил:

— Помоги, Федор Федорович, разобраться. У тебя опыт партийной работы сочетается с руководящей работой в колхозе. А у меня этого нет. Трудно!

О чем они беседовали целыми часами, я не знаю, но Георгий Александрович возвращался из колхоза Чапаева бодрым, жизнерадостным, снова садился за бумаги и вызывал к себе людей».

Так-таки и признается чистосердечно автор, что не знает, о чем беседовал секретарь райкома с председателем колхоза, к которому ездил за советом. Как же можно этого не знать! Это же главное. Обязательно должен был знать и нам рассказать.

Иван Антонов, как писатель, взявшийся за деревенские темы, — на верном пути социалистического реализма. Но надо ему упорно совершенствовать мастерство, тренировать свою наблюдательность, умение анализировать факты и делать из них большие выводы.

В номере 5 альманаха «Эстония» за 1955 год напечатаны прекрасные очерки Юхана Смуула «Письма из деревни Сыгедате» (четыре письма, продолжение ранее напечатанных писем). Эти очерки стоят особняком в ряду другой деревенской литературы и по своему ярко выраженному национальному колориту, и по своеобразию колхоза — это приморский полурыбацкий, полусельскохозяйственный колхоз, и по своей какой-то особой поэтичности, задушевности. Поэтичность объясняется отчасти тем, что автор сам и прозаик и поэт. Часть писем у него так и написана стихами. И переход от прозы к стихам очень естествен — тогда, когда уж прямо из души льется. Но задушевность очерков идет еще и от большой любви автора к людям, о которых он пишет, от заинтересованности его в делах этих людей, его жгучей ненависти к идиотизму старой деревенской жизни и бывшим ее хозяевам, кулакам. Те страницы, где он рассказывает о зверствах кулаков в недавние годы, написаны кровью.

Смуул — большой художник. И главное в его писаниях, как у всякого настоящего художника, — человек. Он очень подробно рассказывает и о хозяйственных делах колхоза, но все это через людей, через их мысли, чувства, споры, мечты. Мягкая, безобидная шутка, юмор придают особую теплоту очеркам и располагают к ним читателя.

Очерки Смуула поучительны тем, что показывают, какой своеобразной и многообразной, свободной от всяких шаблонов может быть наша деревенская литература. Места в деревенской теме очень много для любых творческих манер, стилей и жанров, для остросюжетного и бессюжетного построения материала, для нежной акварели и для густого масла. Совсем не обязательно каждый очерк начинать с приезда агронома-новатора в разваленный колхоз, а кончать полной его победой над консерваторами, женитьбой на лучшей звеньевой и праздником урожая. И при таком богатом выборе красок, который в нашем распоряжении, уж совсем никакой необходимости нет пользоваться теми художественными материалами, что продаются в железо-скобяном магазине, — лаком и дегтем.

На крайне важные темы освоения целинных и залежных земель у нас за последнее время появилось немало очерков. Здесь очерки Ивана Шухова, Ильи Сельвинского, казахского писателя Сабита Муканова, И. Коссаковского, Н. Четуновой, Вл. Солоухина, белорусов Богатенко и Приходько и других. Это полезная, нужная литература, при терпеливом чтении много узнаешь из нее о том, что делается у нас сейчас на востоке в новых совхозах, осваивающих целину. Я говорю — при терпеливом чтении, потому что некоторые очерки нужно действительно заставлять себя читать. Общий художественный уровень очерков, к сожалению, не соответствует важности темы. Эти очерки о новоселах и сами с виду выглядят какими-то очень уж неустроенными новоселами в нашей литературе. В самом содержании и художественной ткани очерков всюду зияют пустыри. Но можно ведь и о новоселах писать более капитально; если дома у новоселов еще не оштукатурены, то сам очерк о них должен быть «оштукатурен» как следует. Пустоты в очерках главным образом — за счет человека.