Валентин Овечкин - Собрание сочинений в 3 томах. Том 3

• Название: Собрание сочинений в 3 томах. Том 3
• Автор: Валентин Овечкин
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1990
• ISBN: 5-265-01657-0

В третий том вошли произведения В. В. Овечкина: статьи, выступления, дневники, письма, наброски.

---

Драться буду зверски. И за белорусские, и за украинские колхозы, и за свой родной, где остались моя молодость и лучшие годы…

7/XI 1941

…Я тебе писал в одном письме то же, что и ты мне! — мысли одни у нас. Что бы ни случилось, семьи наши не останутся беспризорными. Кто останется в живых — будет заботиться обо всех, как о своих родных.

…Я получил повестку в РККА, потом отставили. Все мои просьбы перед военкоматом не действуют, — не требуется моя категория и должность, не дают разнарядки. Но все-таки нашел другой выход. Скоро все же уйду в армию. Уже живу в казарме, имею коня, обмундирование. Народ, с которым пойду на фронт, очень интересный, все — красные партизаны, добровольцы и той и этой войны, есть отцы 2–3 и даже 6 сыновей, находящихся сегодня на фронте. Теперь уже твердо — скоро буду на фронте…

13/XI 1941

…Да, сейчас пока отложим литературные разговоры. Тема «Подводных камней» — это большая тема, для большой книги; может быть, поэтому я с этим очерком и мучился так долго, втискивая его в такой размер и форму. Напишем после войны. Эта тема и тогда не устареет. Тема о людях с душой и механических людях…

26/I 1942

…Был в Крыму, в Керчи, под Феодосией, исходил весь Керченский полуостров в качестве корреспондента газеты Кавказского фронта. Уже напечатал несколько очерков. Получил боевое крещение. Был в таких переделках, о которых можно будет много рассказать, когда встретимся.

Я и в газете не зачислен пока в кадры, а взят на штатную должность писателя при редакции (таких должностей несколько) «по вольному найму»…

22/VI 1942

Годовщина войны и день моего рождения.

…Я — дома. С редакцией расстался. Сделал все от меня зависящее, чтобы вывести на чистую воду своего Бойцова, — не вышло, слишком сросся клубок. Тогда в глаза ему заявил, что не уважаю его как своего начальника, старшего товарища и пр. по той причине, что он жалкий трус и паникер (таким он показал себя там), лакированная душа, что не могу с ним работать, и после этого уж он меня отпустил. В приказе — по собственному желанию. Партбюро дало мне прекрасную характеристику. Все подробности этого дела напишу Фадееву. Буду принимать меры к устройству в другую газету, на другой фронт…

…В этой борьбе в редакции… нажил себе (и, пожалуй, в будущем и тебе) хорошего друга, Николая Сергеевича Атарова. Он сейчас остался там. Писатель. Есть у него книжки рассказов. Писатель хороший и человек смелый, честный…

Г. А. Гамоловой

16/ V 1943

…У меня все по-старому. После короткого отдыха снова в боях. Должность — агитатор полка, звание — старший лейтенант. Жив, здоров — чего еще о себе напишешь? Любанский и Фадеев ведут переговоры в Москве о возвращении меня в газету. Ладно, не прочь…

Как провели праздник? Выпили ли чего за наше здоровье? Я провел 1 и 2 мая в боевом охранении, в 70 метрах от немецких окопов, а выпил уже только 3-го, вернувшись домой. Но Вас не забыл в тостах, провозглашенных мысленно…

Семье

27/V 1943

Привет, родные мои Катя, Валек и Лерик!

Наконец-таки получил от тебя, Катя, письмо. Кажется — десять лет не виделись и не писали друг другу. Какой праздник для меня! Весь день хожу, как именинник, физиономия сияет, как самовар, все спрашивают — что с тобой случилось? Я отвечаю — письмо от жены получил…

…В письме две дорогие мордашки… Но почему, Катя, ты свое фото не вложила? Боишься — постарела — не понравишься? Я, Катюшка, тоже постарел. Так постарел, что теперь уже все безошибочно определяют мой настоящий возраст, даже с гаком дают. Сразу за год сдался лет на 10. И постарел не от фронтовых невзгод, не от боев. Нет, к этому я привык, втянулся. Гром пушек всегда в ушах. Под эту музыку ложишься, с этой музыкой встаешь, и могу сказать без похвальбы — на нервы она мне не действует нисколько. Лично о себе — не волнуюсь. Все время меня не покидает уверенность — ни черта не возьмут меня немецкие ни снаряды, ни пули! Вот бьет рядом, а на меня находит какая-то бесшабашная веселость, удивительно ровное спокойствие — брешешь, не попадешь!.. Не это состарило меня, Катя. Мучительная неизвестность о вашей судьбе, не проходило дня, чтобы я не думал о вас — где вы, что с вами. И состарили те картины ужасов войны, огромного народного горя, которые пришлось видеть, идя с войсками на запад. Зима, походы (я исходил за осень и за зиму около 2 тысяч километров пешком), ночевки на снегу, дьявольский холод, когда по целым неделям не имеешь теплого уголка, где бы можно было хоть чуть отогреться, — это тоже отразилось на здоровье…

А. В. Михалевичу

2/VI 1943

…Хорошо написал Шолохов — старуха, Лопахин, генерал. О глубоко волнующих всех нас вопросах — просто и мудро. Но в споре Лопахина и Стрельцова еще не все вскрыто. Я об этом буду писать больше и «нецензурнее».

Моему критическому таланту везет. И здесь для него много пищи. Каким я дураком был, Саша, когда думал, что война своим очистительным пламенем сама выжжет все наши язвы!

…Безнадежный обыватель тот, кто откладывает все расчеты на «после войны».

Е. В. Овечкиной

3/VII 1943

…Сейчас мне легче стало писать на фронтовые темы, потому что прошел солдатскую жизнь с низов, с курсов, с полка. Это опять дает мне такое же преимущество перед другими писателями, какое я имел, когда писал о колхозах. В общем, еще раз я убеждаюсь, что все повороты в моей жизни — к лучшему. Так же как пригодилась для меня Темиргоевка, коммуна, 37 год со всеми его несчастьями, так же не пропало зря и время, проведенное на курсах и в полку…

Семье

14/VIII 1943

Привет, дорогие мои!

Пользуясь случаем — наш сотрудник майор Свириденко едет лечиться в Тбилиси, — передаю вам письмо и маленькую посылку. За посылку не ругайтесь, что больно скромная. Что может передать солдат с фронта? Лишнюю гимнастерку, немного сахару, конфеты детям, пару американских консервов, пару бутылок с витаминозным смородинным соком (я его не пробовал, но он, кажется, сладкий), бумаги тебе на письма и Валюське для школы…

Лишь вчера наконец получил целую пачку ваших писем, пересланных из полка. Как я был рад! Спасибо тебе, Катя, за хорошие, сердечные письма, за твою героическую заботу о детях!..

…За вещами, Катя, не горюй. Во-первых, часть вы с Галей разыщете… Ну, а что уж пропало бесповоротно — черт с ним! Наживем, были бы души целы…. Главное — рукописи целы, как пишет Галя. Вот это радость! Я ведь только крепился, не писал тебе, до какой степени это приводило меня в отчаяние…

О моей работе сейчас можешь не беспокоиться, Катя. Делаю все, чтобы время не пропало зря. Сейчас начал печатать в газете серию очерков о старом сержанте, которую выпущу сборником. Первый очерк «После боя» посылаю вам.

Е. В. Овечкиной

20/XI 1943

…Я уже не в армии, меня отозвали в распоряжение ЦК партии Украины, и я работаю в республиканской газете «Советская Украина»…. Здесь же работает и Саша. Вот где мы сошлись с ним. Если не в армии, то на гражданке. Уже начали писать вместе, скоро думаем издать сборник, очень крепкий по содержанию.

… Вообще-то надолго застрять на Украине мы не собираемся. Весною вернемся на Кубань, в станицу или в Краснодар. Мне литературно необходимо не терять связь с Кубанью.

З. Ю. Гильбуху

XI 1944

…Единственно, чем могу порадовать тебя, — повестью «С фронтовым приветом», при рождении которой ты присутствовал, — помнишь, Купянск, обком ВКП(б), Максименко? Вышло все гораздо шире, полнее, но зародыш — оттуда. Тогда же, на машине, когда ехали дальше на Харьков, и пришло название — «С фронтовым приветом»…

А. К. Тарасенкову и В. В. Смирновой

12/XI 1944

Уважаемые т. Тарасенков и т. Смирнова!

Не знаю, что ответить Вам на Ваше письмо. Начав его читать, я, несмотря на хорошую оценку повести вначале, сразу почувствовал, что где-то будет — «но» или «однако». Так и оказалось. «Но» получилось большое. Речь идет не об отдельных мелких несовершенствах вещи, а об очень серьезных вопросах.

Если бы то, что Вы пишете во второй части письма: «Спивак, к сожалению, ничего не говорит о тех, кто самоотверженно, героически работает в тылу», «Ведь Спивак — партийный работник, агитатор, не может он жить, только критикуя, не любя и не восхищаясь внутренне. Пусть же, «разговаривая», он расскажет нам и о хорошем, о замечательном, о «новом» — как будто он ничего этого не рассказал, — так вот, если бы все это действительно было так, то я не посылал бы Вам повести. Я бы никуда ее не посылал. А скорее всего, я бы и не написал ее, такую. Ведь я ее не выдумал. Это — итог наблюдений над жизнью. В тылу сейчас, особенно на Украине, народ творит чудеса. Взять любой колхоз: людей вдвое меньше, тягло — одни коровы, хаты сожжены, тракторы разбиты, а засевают и обрабатывают те же площади, что и до войны, причем делают все гораздо раньше и организованнее. Как мог я этого не увидеть? Как мог не увидеть этого Спивак? Да он и увидел, и рассказал. Только по ходу повести он рассказал лишь то, что увидел в самом начале восстановления, в первую весеннюю посевную после немцев.